Роман с АВТО
Шрифт:
В гостях за чаем мы просидела часа три. За это время сумасшедшее весеннее солнце разогрело землю. Тонкая корка липкой газонной грязи подтаяла и превратилась в скользкий кисель, прикрывавший толстый ледяной панцирь «вечной мерзлоты». Снаружи этого заметно не было, и я с ходу вляпалась в грязь и на каблуках заскользила в жидком месиве. Кое-как обтерев обувь, уселась в машину. Ехать в нужном направлении Таврия отказалась. Скользнув по грязи, она доверчиво прижалась к тонкому деревцу. Я её сразу заподозрила в измене. Никакие мои уговоры, повороты руля, форсирование педалью газа не помогали.
– Таврюшечка, – просила я, – хорошая, ну поехали.
“И зачем ты сюда залезла? Почище места не могла найти?”– задала она мне резонный вопрос. Минут двадцать “крошка” ревела под чужими окнами, вызывая негодование жильцов. Все, вдруг, стали ярыми защитниками природы.
– Немедленно убирайся с газона, – орала толстая тётка, свесив в открытое окно мощную грудь, – и не порти зелёные насаждения. От вас, паразитов, дышать стало нечем.
Однако, при малейшем манёвре, машина упрямо соскальзывала с очередного ледяного бугорка и доверчиво приникала боком всё к тому же сиротливому деревцу. Можно было подумать, что её как жертвенную овцу тянули на заклание, и она упиралась всеми четырьмя “копытами”. Вконец обессилев, я поднялась к знакомым и, объяснив ситуацию, выглянула в окно. И только увидев всю картину сверху поняла свою ошибку. Мой знакомый, весьма крупный мужчина, очень доброжелательно предложил помощь. Я представила его в крохотной Таврии и испугалась, что он её просто раздавит. Самоотверженно встав на её защиту, решила сама бороться до победы. В конце концов, мы с ней самостоятельно справились и “вырвались из лап” этого коварного газона. Позже, посмеявшись над этой ситуацией, над собой, подумала, а может быть, малышка, уловив грусть этого, ещё не распустившегося деревца, инстинктивно прижималась к нему, давая понять, что оно вовсе не одиноко.
И даже несмотря на эту маленькую измену, я всё равно её любила! Она была моя. И только моя!
Надо честно признать, что уважением на дороге моя Таврюша не пользовалась. Рассчитывать на снисходительность к ней, как к младшему товарищу на общем пути к прогрессу, тоже не приходилось. Как-то раз, на проспекте меня подрезал слишком наглый Москвич. Он не только подрезал, но и поцарапал Таврюше бок. Причём, сделал это совершенно сознательно – я видела его презрительно ухмыляющееся лицо. Такое оскорбление трудно стерпеть. Догнала его на первом же светофоре, вышла из машины и сказала всё, что думаю о наглеце. Самым приличным выражением в моей тираде было словосочетание – «жертва аборта». На дороге ведь нет мужчин и женщин, есть только водители, и они должны защищать своих любимых.
Кстати, о защите. Незадолго до этого аналогичная ситуация произошла и у меня. Совершенно случайно, подчёркиваю – совершенно случайно, а не в процессе неприличного авто манёвра, я оцарапала дверцу Волги. Слева, между сплошной двойной и моей Таврюшей, настойчиво лез очередной джигит, и мне пришлось, как можно плотнее, прижаться к машине, стоявшей справа от меня. В этот момент и зацепила эту благородную Особу. Я вся скукожилась, вжала голову в плечи, ожидая потока упрёков, исключительно, в нецензурных выражениях. Однако, водитель машины, осмотрев незначительное повреждение и увидев моё расстроенное, полное раскаяния лицо, махнул рукой и уехал. Не думаю, что им руководили благородные чувства. Скорее всего, он просто подумал: “ну что взять с этой несчастной бабы за рулём убогого четырёхколёсного велосипеда”.
История 9. О парижской ветренице Клио
Любовь приходит и уходит. Во Франции у меня появилась новая пассия. Звали это чудо Рено Клио. В отличии от малышки Таврии, пропахшей бензином от вечно дымящей печки, в её салоне пахло ландышами. Наш роман начался с непонимания. В тур по Франции мы отправились с мамой. Точнее, нас отправил мой супруг. Несмотря на почтенный возраст, мама была весьма энергичной особой. Но опасаясь, что ей одной будет тяжело выдержать самостоятельную туристическую поездку в автобусе, на семейном совете было решено, что мы поедем вместе. И не просто вместе, а вместе со мной на арендованной машине.
Побывать во Франции было её мечтой. Страна мушкетёров и марсельезы приводила маму в романтический трепет. Теоретически Францию она знала очень хорошо, так как всю жизнь преподавала французский язык в школе. В той же школе преподавала и немецкий, но к Германии была совершенно равнодушна. Наверное потому, что недоверие к немцам, укоренившееся у русских за последние двести лет, у нас в крови. Да и немцы любовью к русским до сих пор не страдают.
Будучи с младшей дочерью в одной из клиник Германии, во время прогулки я услышала, как один из группы молодых немцев, проходя мимо нас, процедил сквозь зубы: “руссиш швайне”. Дочь расстроилась почти до слёз.
– Не переживай, – успокоила я. – Ты только подумай, мы во время войны, хоть и из последних сил, но наподдавали им так, что они до сих пор помнят, а теперь они нас лечат и горшки за нами выносят, а мы платим им как обслуге. Вот они и бесятся, – моя версия вполне примирила её с жизнью.
Известна история, ставшая почти анекдотом, свидетелем которой оказался мой давний знакомый. В аэропорту Франкфурта-на-Майне шла регистрация московского рейса. Почти у самой стойки регистрации, громко разговаривая, толклись двое крепких русских парней. К ним подошли и втиснулись в очередь ещё пара таких же русских. Стоявшие позади немцы начали роптать. Тогда один из парней обернулся, поднял вверх указательный палец и произнёс только одно слово: “Сталинград!” – немцы тут же перестали гудеть и затихли.
Вообще-то, о жизни наших эмигрантов в Германии и о спесивых немцах – отдельная история и, когда-нибудь, об этом напишут. Это я так, к слову. Речь не о них.
Итак, моя мама – бывший школьный учитель, педагог по призванию и очень хорошая мама по жизни, и я – с опытом вождения на “четырёхколёсном велосипеде” чуть больше двух лет, в парижском аэропорту берём напрокат очередную малышку по имени Рено Клио. А теперь представьте себе картину: на огромной автостоянке две женщины из России впервые за границей, – мать и дочь (не то, чтобы дамы, но вполне интеллигентные особы со знанием французского языка) беспомощно сидят в арендованной машине. И вокруг нет ни одного человека, кому можно было бы задать один единственный вопрос: где у машины задний ход? Уже смешно? Понимаю. Но мне было не до смеха. Собственно, проблема была в том, чтобы просто развернуться и выехать со стоянки. Простенько и со вкусом. Для этого нужно было всего лишь объехать заградительные блоки, в которые мы уже почти час упирались передним бампером. Однако, несмотря на сильнейшее напряжение моей инженерной мысли, малышка Клио упрямо двигалась только вперёд.
Как говорится, смеркалось. Почти потеряв надежду, я выскочила из машины и в бессилии заметалась по стоянке в надежде найти хоть какое-то живое существо. Но кругом было только море безразличных к нашей беде безмолвных Авто. И Небесные Силы, поняв моё отчаяние, сжалились и послали нам Ангела в виде достойного гражданина Франции, выходившего из недр стоянки. Я почти упала к его ногам, твердя по-английски: “Хэлп ми, плиз. Хэлп ми”. И повторяла только одно слово: “реверс, реверс”.
«Ангел» снисходительно улыбнулся, подошёл к открытой дверце, запустил руку в салон машины и двумя пальцами дёрнул вверх пумпочку на рычаге переключения скоростей. Такого свинства от малышки Клио я не ожидала. В следующую секунду «ангел» исчез где-то в утробе аэропорта, а мы, наконец, покинули стоянку.
На улице уже не смеркалось, а было конкретно темно. И так как дорога была совершенно прямой, то путь от аэропорта до Парижа мы преодолели без приключений. В городе наша радость победы несколько поубавилась. В руках у нас была лишь схема города. Проплутав в темноте ещё с час, приставая с расспросами к случайным ночным прохожим и тыча им в нос нашу жалкую схему, мы, наконец, добрались до отеля.