Роман с куклой
Шрифт:
Ива оделась и снова решительно направилась к Еве – ее словно магнитом тянуло туда, к этой женщине, которая разрушила ее жизнь. Ива словно хотела упиться своей ненавистью.
– Привет… Не помешаю?
– А, Ива… Заходи, конечно. – Ева сидела по-турецки на большом мягком ковре и примеривала готовый костюм на свою куклу, которая выглядела чудовищно живой.
– Дорогая, наверное?
– О чем ты?
– Я о твоей кукле. Сколько она будет стоить?
– Купить хочешь? – засмеялась Ева.
– Да нет, просто интересно…
Ева вздохнула и задумалась, подперев кулаками
– Есть совсем небольшое количество художников высокого класса, которые создают свои шедевры в единственном экземпляре, называемом one-of-a– kind. Таких художников совсем немного. Цены на их работы от тысячи до шестидесяти тысяч долларов. Средняя цена – это пять-двадцать тысяч долларов.
– Ничего себе! – Ива усмехнулась.
– Есть другой тип кукольных мастеров – они делают кукол не в единственном экземпляре, а ограниченным тиражом, то есть limited edition. Максимум – пятьдесят экземпляров, чаще – от десяти до двадцати. Я – именно такой мастер. Что я делаю? Я заявляю в ежегодном каталоге тираж куклы, а после того как сделаю весь тираж, торжественно разбиваю в присутствии свидетелей форму, в которой отливала куклу. Цена – от полутора до двадцати тысяч долларов. Разумный предел – от двух до шести тысяч…
– Нет, мне это не по карману! – засмеялась Ива. – Тратить на куклу такие деньги…
– Есть еще один вариант – кукла от крупной фирмы-производителя. Фирмы покупают дизайн у авторов и тиражируют кукол из фарфора, винила и биггидура – это такой вид пластика, совершенно неотличимый от фарфора. Большие тиражи – до пяти тысяч экземпляров, относительно скромные цены – от ста долларов и до двух с половиной тысяч.
– А у этой куклы, что ты сейчас делаешь, – какой будет тираж? – спросила Ива, стараясь выглядеть как можно более непринужденной. Так, милая и познавательная беседа двух соседок-приятельниц…
– Никакой. Я не собираюсь ее продавать, – почему-то нахмурилась Ева. – Я даже маркировку на нее не поставила. Сначала хотела, а потом передумала…
– А что, без маркировки нельзя?
– Нельзя. У всех коллекционных кукол должна быть маркировка. И только у Хильдегард Гюнцель, у великой Хильдегард – ее нет. Все дело в том, что работы этой мастерицы невозможно подделать! Она просто выдает к куклам сертификаты со своей подписью – и все. Ее специализация – аристократические пастушки, легкокрылые томные эльфы, фантастические тролли с чуть грустным, отрешенным, но совершенно человеческим взглядом. Итальянец Фридеричи делает симпатичных деревенских детишек – исключительно художественных, трогательно-корявых. Бриджит Деваль делает сказочных персонажей – таинственных и слегка угрюмых. Коллекционеры буквально гоняются за ее работами… А вот Анна Гилленберг когда-то взорвала мир немецких кукол – она стала делать не сусально-трогательных ангелочков, а этаких панков. Головорезов и хулиганов с растрепанными вихрами, конопатых и смешных!
Ева говорила и говорила – увлеченно, бойко, но Ива ее уже не слушала. Слегка затуманившимся взглядом она смотрела на свою соперницу и завидовала ей. Не только потому, что у Евы был Михайловский, а еще у Евы было свое дело. Можно даже с большой буквы – Дело. То есть – увлечение, смысл, интерес, азарт, безусловное уважение других людей – то, что даже в самый тяжелый час не даст человеку пропасть. То, чего не было у Ивы.
«Как же несправедливо получается: у Евы есть все – и муж, и Дело, а у меня – ничего. Ничегошеньки… Ева могла бы вполне обойтись без Даниила, ей хватило бы ее кукол!»
– Ева, ты веришь в Бога? – вдруг спросила Ива. Она сама не понимала, почему именно этот вопрос вырвался у нее.
– Что? – осеклась та на полуслове.
– Я говорю – ты веришь в Бога?
– Да.
Это был совсем не тот ответ, который ожидала услышать Ива. «Ты лжешь! Ты притворяешься… На самом деле для тебя ничего святого нет!»
– Почему ты об этом спросила, Ива?
– Так просто… – растерялась она. – Я… хотела узнать, была ли ты в той церкви, за станцией, – говорят, ее очень хорошо отреставрировали…
– Была. Но при чем тут Бог? – буркнула та.
– Как – при чем? – поразилась Ива. – По-моему, очевидно… Кто-то рассказывал, что одна из икон там мироточит. Необыкновенное место!
Ева равнодушно пожала плечами и снова принялась орудовать иголкой с ниткой.
– Ты не веришь в чудеса, Ева?
– Не особенно… Мне эти чудеса до лампочки, – хмыкнула эта особа ангельского вида. Иве даже дышать стало легче – наконец-то она вывела Еву на чистую воду! – И потом, даже сами священнослужители к мироточению относятся неоднозначно.
– А говоришь, что веришь… – пропела Ива.
– Мне не нужны чудеса, чтобы верить в Бога. Я и без них в него верю… – снова хмыкнула Ева. – Я тебе даже больше скажу, Иветта, – даже если мне первые умы человечества скажут, что Его нет, и приведут самые-самые неопровержимые доказательства, и по телевизору их покажут, и в газетах пропечатают – я все равно в Него буду верить. Это все равно, как не верить в то, что у человека есть душа! А Бог – это душа мира. И вообще, что такое вера? Это ведь не только поклоны бить, это еще – не делать никому зла.
«Она говорит о зле! Она, которая испортила все, которая испоганила мою жизнь…» Ива вспомнила сегодняшнее свое свидание с Толиком Праховым, и ей стало совсем нехорошо. Во всем была виновата Ева.
– Какая интересная у тебя философия…
– Самая обыкновенная, – равнодушно сказала Ева. – Я вот еще что думаю… Я думаю, что люди сами не замечают, как творят это зло.
«Вот именно! – едва не закричала Ива. – Ты даже не заметила, как прошлась по мне, словно танк!»
– Воображают, будто дьявол – это нечто с картин Босха. Рога и копыта. Фильмы всякие мистические со спецэффектами снимают – про Пятую печать, Апокалипсис и прочую ерунду, – от чего у зрителя мороз по коже и бессонница до утра. А на самом деле все проще: все те гадости, которые мы творим по отношению друг к другу, – это и есть дьявол. Но кто в это поверит, без спецэффектов-то? И Бог без чудес тоже никому не нужен. Не исключено – я чего-то не до конца понимаю, и, возможно, все мои рассуждения – ересь… – Ева зубами откусила нитку. – …но мне не нужны ни доказательства, ни страшные картинки.