Роман с соседом по комнате
Шрифт:
Я практически услышал, как она надула губки.
— Ты скучный.
— Почему бы нам не предложить тебе воду и несколько часов сна.
Я нежно развернул ее на спину, выскользнув из-под нее.
— Я буду веселым, когда ты протрезвеешь.
Не дожидаясь ответа, я пошел на кухню и принес стакан воды. Когда я вернулся в спальню, Элли так и сидела поверх покрывал, ее рубашка была расстегнута только наполовину, что выглядело жалко.
Я расположился рядом с ней и протянул воду. Элли попила, а потом вздохнула.
— Я — сволочь, —
— Кто сказал? — спросил я, гадая, поругалась ли она с Джошем, и пытаясь удержаться от разглядывания того, как маняще была распахнута ее рубашка. Ее грудь была готова вот-вот вырваться из рубашки.
А потом Элли покачала головой. Или скорее всем телом, включая грудь, от чего она заколыхалась. Я сжал руки в кулаки, чтобы удержаться и не дотрагиваться до нее. Потому что знал, если сделаю это, то мы не ограничимся просто касаниями.
— Я была груба сегодня, — сказала Элли, и я выкинул грязные мысли из головы и заставил себя сосредоточиться на ее лице. Ее очень раскаивающемся лице. — Мне следовало представить тебя своей семье, — вздохнула она. — Надо было сказать тебе, что они придут.
— Все нормально, — сказал я ей, зная, что все было ненормально. Но это было нечестно по отношению к ней. Потому что мои чувства — мое дело и моя собственная вина. — Ты всегда говорила, что это несерьезно, — напомнил я ей. И себе. В который раз. — Случайная связь не подразумевает представление членам семьи, которые приехали из другого города.
Элли положила руку мне на щеку. Это было приятно. Даже слишком. Взяв Элли за запястье, я убрал ее руку, положив ей на колено. Если этот жест и расстроил ее, на лице это никак не отразилось.
— Это не единственная причина, по которой я сволочь, — сказала она. — Я получила работу.
Я ничего не ответил.
— И из-за нее мне придется уехать из Нью-Йорка.
Она крутила край рубашки, и я осознал, что затаил дыхание.
— Но ненадолго. А когда я вернусь назад, то буду на Бродвее, — она сжала руки. — Как и хотела.
— Как ты и хотела, — повторил я, чувствуя себя еще хуже, чем раньше. — Элли, это здорово, — выдавил я.
— Я не сказала об этом ни Риган, ни Джоанне. Вот почему я — сволочь.
— Ты можешь сказать им завтра. Они порадуются за тебя.
— А ты? — Элли прищурилась. — Ты рад за меня? Рад, что я получила эту работу?
Я не знал, что ответить. Знал, что это было ее мечтой — Элли хотела работать на Бродвее, что сделала все возможное, чтобы попасть туда. И эта работа для нее была как шаг вперед. Последнее, что я хотел, — мешать и удерживать ее.
— Я рад, что ты получила эту работу, — сказал я, мечтая, чтобы это на самом деле радовало меня.
Кажется, она расстроилась, но я не понял, почему.
— Я хочу сказать тебе кое-что еще, — шепотом сказала она. — Кое-что об этом.
Она показала на себя, а потом на меня.
Но последнее, что я хотел, — повторить, что это несерьезно. Я знал, что это было именно
— Тебе нужно поспать. Завтра у тебя будет чертовски болеть голова.
Она кивнула и зевнула. Видимо она потеряла ход мыслей. Хорошо. Я встал, потому что внезапно подумал, что не смогу спать с ней в одной постели, не испытывая желания дотронуться до нее, поцеловать, взять ее. Она это заметила.
— Куда ты? — спросила она, забравшись под одеяло.
— Думаю, сегодня я посплю на диване, — сказал я ей, стоя там и чувствуя себя нагим, — и буквально, и фигурально.
Элли нахмурилась, и ее пьяная дымка, кажется, начала рассеиваться.
— Пожалуйста, не надо, — прошептала она. — Останься здесь.
Элли похлопала по месту рядом с собой.
Это было плохой идеей, но когда она подняла на меня глаза, я знал, что не смогу сказать ей нет. Хотя завтра утром, скорее всего, она снова будет держать меня на расстоянии вытянутой руки или хуже. Элли хотела меня ночью. Когда мы были одни. Я думал, что этого достаточно. Так обычно было с другими женщинами — или должно было быть. Но не с Элли. Я хотел большего.
А она нет. Элли совершенно ясно дала понять, что сделает все, чтобы избежать знакомства с семьей. Она даже не сказала мне, что они в городе. Поэтому будет лучше, если я закончу все это сейчас.
Но посмотрев на нее, на ее большие выразительные глаза, я продолжал хотеть ее. Хотеть прикоснуться к ней, глубоко погрузиться внутрь нее.
Поэтому я примостился рядом с ней, взяв себя в руки. Через несколько секунд ее дыхание стало ровным, и я понял, что Элли уснула. Я мог бы встать с кровати. Мог бы высвободиться из ее объятий. Но не стал. Вместо этого я уснул, осознавая, что целиком и полностью облажался.
Элли
Я проснулась с убийственной головной болью, сухостью во рту и очень твердым, теплым телом рядом. Подняв голову, я обнаружила, что распласталась у Шейна на груди, его руки обнимали мою талию. Вдруг головная боль перестала казаться мне такой ужасной, я не возражала против сухости во рту, потому что у меня был лучший вид во всем штате Нью-Йорк.
Боже, Шейн был таким красивым, когда спал. И когда не спал тоже. Все время. Все чертово время. Еще он был милым, забавным и добрым и целовался как Бог.
Так почему у меня мысли о расставании? Почему не даю шанс этому стать чем-то большим? Я уехала из отеля с намерением рассказать Шейну, что хотела сделать только это. Но я была настолько пьяна, что не могла вспомнить, что было, когда я вернулась в квартиру.
Возле меня Шейн простонал и открыл глаза.
— Доброе утро, — я откинула волосы с лица.
— Привет.
Голос Шейна был грубым, низким. Сексуальным. Но во взгляде, которым он одарил меня, не было желания или похоти. Была настороженность.