Роман-трилогия «Остров Русь»
Шрифт:
Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и оранжевоголовый откашлялся.
– Давайте знакомиться, детишки, – сладким голосом сказал он. – Я дядя Смолянин, младший майор космофлота Земли, переводчик.
– Земли? – ахнули мы с братом.
– А он, – Смолянин сделал жест в сторону зелено-белого, – генерал-сержант Кубатай, командующий космофлотом, лицо особо важное.
Выдержав короткую паузу, он добавил:
– На вид он – хитрый перец. Но душа у него добрая, ребятишки.
– Где мы? – требовательно прервал его Стас.
– На окололунной
– Ура, – неуверенно сказал Стас и прошипел в мою сторону: «На Луну не похоже…» – Ура. А мы-то думали, что улетели в другую звездную систему.
– Не, вы провалились в будущее, в две тысячи пятьсот тридцатый год. Все в порядке.
Потребовалось секунд пять, чтобы улыбка облегчения сползла с наших лиц. Стас, пораженный крахом своих гипотез, притих. А я спросил:
– Так это… то, в чем мы были… это не космический корабль инопланетян?
– Нет, – слегка сочувственно ответил Смолянин. – Это ихняя машина времени. Или не ихняя.
…Как рассказал генерал-сержант Кубатай (сам он по-русски больше говорить не пытался, его переводил Смолянин), встретить нас со Стасом было делом всей его жизни. Вообще-то не нас, как уточнил Кубатай, а машину времени, в которой мы прилетели. И лишь попутно – спасти нас и доставить на Землю.
Мне это уточнение не понравилось. Но Кубатай нашего мнения не спросил, а, нахмурившись, посмотрел в пространство и тоскливо добавил:
– Теперь судьба хронопатрульной службы под вопросом…
Мы со Стасом не особенно много поняли. Но переспрашивать не решились.
Снаружи, за открытым люком нашей машины времени, мелькали какие-то люди в желтой форме и беретах на разноцветных волосах. С волосами здесь явно не церемонились и перекрашивали их в любые цвета. Может быть даже, их попросту красили под цвет рубашки. Во всяком случае, у Смолянина из-под комбинезона выглядывала оранжевая футболка.
Кубатай предложил нам всем пройти в рубку крейсера «из этого злополучного хроноскафа». Честно говоря, выходить нам было страшновато. Все-таки мы с этим самым «хроноскафом» много чего вместе испытали. Но была одна веская причина не отказываться. Стас не выдержал и спросил:
– Смолянин, а у вас на корабле туалет есть?
Наш переводчик наморщил лоб, явно вспоминая слово, и кивнул:
– Конечно, корешок.
И действительно, тут у них все оказалось в порядке. Но это все-таки неприлично, и не буду описывать… Тьфу, опять это слово! В общем, все было в порядке. Между делом я раздумывал о том, что сказал по дороге Смолянин: оказывается, на Земле никаких стран уже давно нет, язык у всех – всеземной, и экипаж в корабле – интернациональный. Здорово…
Но толком обдумать это светлое будущее человечества я не смог, потому что в дверь туалета заскреблись, потом приоткрыли ее, и Смолянин нетерпеливо крикнул в проем:
– Эй, малолетки! Шевелитесь чуть-чуть! Из-за вас торжественную церемонию задерживают! Вся шобла ждет! Освобождайте толчки!
– И он у них – лучший переводчик?! – возмущался Стас, выскакивая из своей кабинки как ошпаренный. – Он что, в зоне языку учился?
– Он, наверное, про свою узкую область, русский язык, прочел все, что смог, – предположил я. – И учил по всем словарям, включая блатной, и по видюшным фильмам, и по книжкам дурацким…
Но когда мы увидели «торжественную церемонию», всякая охота обсуждать проблемы языковедения у нас исчезла.
Вместе с экипажем мы выстроились возле огромного экрана-иллюминатора, в который во всей своей красе была видна удаляющаяся капсула нашего хроноскафа. А еще был виден ствол пушки, торчащий из-под иллюминатора.
Генерал-сержант Кубатай коротко скомандовал, и один из членов экипажа рванул какой-то рычаг. Ствол пушки дернулся, пол под нашими ногами дрогнул, и на месте хроноскафа образовался яркий огненный шар. Через мгновение он погас, и экипаж сорвал с голов желтые береты. Некоторые всплакнули.
– А как же мы теперь?.. – начал Стас. Но я оборвал его:
– Молчи. Может, наш хроноскаф – одноразовый? Может, у них таких – тысяча?
– А если нет?
– Ну, тогда… Тогда… – Я не знал, что сказать. – Тогда этот все равно уже не вернешь…
И мы растерянно переглянулись.
Глава вторая,
в которой все веселятся по секрету, а Стас объявляет себя холостяком
Я не раз замечал, что комфорт – штука странная. Каждый его понимает по-своему. Когда мы на шлюпке отчалили к Земле, то, вместо того чтобы любоваться полетом, я, Стас и Смолянин впали в гипнотический сон. Пилотировать шлюпку вызвался Кубатай, так как лично должен был отчитаться на Земле за проделанную операцию. Он и объяснил нам через Смолянина, что теперь всякое нудное ожидание – в дороге, в очереди или когда просто нечего делать – люди проводят в гипносне. И в нем совсем не старятся.
– Очень клево, – с энтузиазмом сообщил нам Смолянин, поправляя очки, которыми страшно гордился, будучи единственным очкариком в мире. – Приходишь, например, к другу, а его дома нету. Входишь в гостиную, и автоматически включается генератор гипносна. Просыпаешься, когда друг уже вернулся домой. Вот только плохо, если его несколько дней нет. Гостей много скапливается.
Мне это удобство не понравилось, и я сказал, устраиваясь на откидной полке:
– Я бы, перед тем как в гости пойти, сначала по телефону позвонил.
– По видеофону, – поправил меня Смолянин и продолжил сокрушенно: – Не, не катит, у всех автоответчики есть. Звонишь – а тебе говорят: заходи, дорогой.
– Ну я бы сразу определил, что это автомат, – сказал я.
– А как? – удивился Смолянин. – Они же так врут, что не подкопаешься…
Стас, оказавшийся на полке надо мной, прямо как дома, свесился с нее, ехидно покрутил пальцем у виска и хотел мне что-то сказать, но так, свесившись, и заснул. Через миг отключился и я.
А когда проснулся, Стас ворочался на полу: он, балбес, не пристегнулся. Так ему и надо, нечего обзываться, даже жестами.