Роман в лесу
Шрифт:
Аделина содрогнулась:
— Если вы желаете, чтобы я уважала вас, постарайтесь, если это возможно, заставить меня забыть, каким образом я оказалась в вашей власти; если ваши намерения действительно честны, докажите это, дав мне свободу.
— Так, значит, вы хотите бежать, обворожительная Аделина, от того, кто вас обожает? — отвечал маркиз с наигранной нежностью. — Отчего вы требуете столь жестокого доказательства моего бескорыстия, бескорыстия, которое несовместимо с любовью? Нет, восхитительная Аделина, дозвольте мне, по крайней мере, удовольствие держать вас здесь до тех пор, пока союз, освященный церковью, не уничтожит все препятствия для моей любви. Завтра…
Аделина видела опасность, над нею нависшую, и прервала его:
— Заслужите мое уважение, сэр, и тогда вы его получите. И как первый шаг к тому освободите меня из заключения, которое заставляет меня взирать на вас только с ужасом и отвращением. Как могу я полагаться на ваши заверения в любви, когда вы доказываете, что нисколько не заботитесь о моем счастье?
Так Аделина, которой искусство и практика лицемерия были до сих пор равно неведомы, снизошла до них, дабы скрыть свое негодование и презрение. Но эти средства она использовала лишь ради самозащиты, и использовала с отвращением и даже ненавистью к ним; ибо душе ее всегда была присуща любовь к добродетели в мыслях, словах и поступках; она и сейчас, хотя ее цель была достойной, не хотела сказать себе, что цель оправдывает средства.
Маркиз между тем не отступался от своей софистики.
— И вы еще сомневаетесь в истинности любви, которая ради обладания вами заставила меня пойти на риск вызвать ваше неудовольствие? Но разве самый поступок мой, который вы осуждаете, не доказывает, что я именно пекусь о вашем счастье? Из заброшенного необжитого аббатства я перенес вас на веселую и прекрасную виллу, где вам предоставлены все удовольствия и где любое ваше желание будет исполнено.
— Мое первое желание — уехать отсюда, — сказала Аделина, — я прошу, умоляю вас, милорд, не удерживайте меня здесь долее. Я несчастная сирота, у меня нет друзей, я беззащитна перед всяческим злом и, боюсь, обречена на несчастья. Не хочу быть грубой, но позвольте мне сказать, что нет для меня несчастья страшнее, чем остаться здесь или в любом другом месте и выслушивать предложение, какое мне сделали вы.
В эту минуту Аделина забыла о дипломатии. Слезы помешали ей говорить, и она отвернулась, чтобы скрыть свои чувства.
— Благое небо! Аделина, вы ко мне несправедливы! — сказал маркиз, вставая, и сжал ее руку. — Я вас люблю, я обожаю вас, и тем не менее вы сомневаетесь в моей страсти, вы равнодушны к моим клятвам. Располагайте всеми удовольствиями, какие возможно получить в этих стенах, но за эти стены вы не выйдете.
Она высвободила свою руку и в безмолвном отчаянии отошла в дальний конец гостиной. Глубокие вздохи вырывались из ее груди; почти теряя сознание, она прислонилась к оконной раме.
Маркиз последовал за нею.
— Зачем так упрямо отказываться от счастья? — сказал он. — Вспомните мое предложение и примите его, пока это в вашей власти. Завтра священник соединит наши руки… Будучи в моей власти — а это так, не правда ли? — в ваших интересах принять его.
Аделина отвечала на это только слезами; она отчаялась смягчить его сердце, воззвать к жалости, но боялась и раздражить его гордость пренебрежением. Он повел ее — и она позволила ему это — к накрытому столику и, усадив, стал потчевать разнообразными яствами, особенно же напитками, к которым то и дело прикладывался сам; Аделина взяла только персик.
Маркиз принял ее молчание за тайное согласие на его предложение, и к нему вернулась вся его живость и остроумие; он бросал на Аделину долгие и пылкие взгляды, повергая ее в замешательство и негодование. Посреди этого пира вновь зазвучала тихая музыка, полились нежнейшие, исполненные страсти мелодии, но теперь они утеряли над Аделиною власть, присутствие маркиза слишком подавляло и мучило ее, чтобы поддаться убаюкивающей гармонии. Песня, которая зазвучала сейчас, написана была с тем томным искусством, которое, как полагают некоторые сластолюбивые поэты, способно скрывать и в то же время воспевать порок. Аделина слушала ее с презрением и неудовольствием, и маркиз, заметив это, немедленно дал знак исполнить другую композицию, коя, объединив силу поэзии с очарованием музыки, могла бы отвлечь Аделину от происходившего и заворожить ее сознание, доведя до сладостного исступления.
Песня вольного духа [70]
70
С. 142. «Песня вольного духа». — Это стихотворение было опубликовано еще до выхода в свет романа в «Gazetteer and New Daily Advertiser» 28 января 1791 г. под псевдонимом Аделина.
Когда голос замер, зазвучало печальное соло рожка, исполненное с дивной выразительностью. Звуки как бы волнами плыли в воздухе — то сплетались в полнозвучную мелодию, то совсем замирали, но потом взмывали опять и наполнялись такой чарующей негой, что Аделина прослезилась, а маркиз разразился восторженными восклицаниями. Он обвил рукой стан девушки и хотел привлечь ее к себе, но Аделина выскользнула из объятий и, бросив на маркиза взгляд, исполненный непоколебимого достоинства, присущего добродетели, и выражавший при этом страдание, попросила его сохранять сдержанность. Сознавая ее превосходство, которое он со стыдом не мог не признать, и стараясь побороть его воздействие, устоять перед которым не мог, он на мгновение застыл, раб добродетели, хотя и приверженец порока. Однако вскоре самоуверенность к нему вернулась, и он опять принялся объясняться в любви, пока Аделина, уже не вдохновляемая порывом, только что проявленным, и павшая духом от бессилия и усталости после столь многочисленных и жестоких треволнений, не попросила маркиза покинуть ее и дать ей возможность отдохнуть.
Ее бледность и дрожащий голос настолько выразительно говорили о ее состоянии, что маркиз, попросив ее помнить о завтрашнем дне, после некоторого колебания удалился. Оставшись одна, Аделина предалась отчаянию и так погружена была в свое горе, что не сразу заметила двух молодых женщин, которые прислуживали ей ранее и вошли в гостиную вскоре после того, как ее покинул маркиз. Они явились, чтобы сопровождать ее в отведенные ей покои. Она молча последовала за ними, потом еще раз попыталась пробудить в них сострадание. Но, услышав в ответ новые хвалы маркизу и поняв, что все старания склонить прислужниц на свою сторону тщетны, отпустила их. Заперев за ними дверь, она со страстной надеждой найти способ бежать обследовала комнату. Изящная элегантность, с которой она была отделана, роскошная обстановка — все рассчитано было на то, чтобы поразить воображение и обольстить сердце. Шелковые шторы золотистого цвета были расписаны разнообразными пейзажами и историческими сценами, сюжеты которых отвечали сластолюбивому нраву хозяина. Камин паросского мрамора [71] украшали несколько старинных статуэток в позе отдохновения. Покрывало на постели, богато расшитое пурпурной и серебряной нитью, было того же цвета, что и шторы, а над изголовьем было нечто вроде балдахина. Лесенку возле кровати, приставленную, чтобы легче было возлечь на нее, поддерживали купидоны, по-видимому, из чистого серебра. Китайские вазы, источавшие аромат, стояли в нишах на подставках того же стиля, что и великолепный туалетный столик, уставленный безделушками.
71
С. 143 …паросский мрамор… — мрамор бледно-желтого оттенка, излюбленный материал древнегреческих скульпторов.
Китайские вазы, источавшие аромат… — Описание интерьера изобилует деталями, характеризующими скорее стиль XVIII, чем XVII в.
Аделина окинула все это мимолетным взглядом и стала обследовать окна, доходившие до самого пола и с маленькими балкончиками; из них открывался вид на парк, который она уже видела из гостиной. Все они были сейчас закрыты, и ее усилия отворить их не привели ни к чему; в конце концов она оставила эти попытки. Тут она заметила еще одну дверь; дверь оказалась незапертой и вела в гардеробную, куда Аделина и прошла, сойдя по нескольким ступенькам. Здесь было два окна, и Аделина поспешила к ним. Одно не поддалось ей, но тут же сердце ее заколотилось от нежданной уже радости — второе окно отворилось, едва она потянула створки.