Романовы. История великой династии
Шрифт:
95/74. Николай Николаевич младший (6/18.11.1856 г., СПб. – 5.01.1929 г., Кап-д’Антиб, департамент Приморские Альпы, Франция, похоронен в крипте церкви Михаила Архангела в Каннах).
Окончил Николаевское инженерное училище (1872 г.), Николаевскую Академию Генерального штаба (1876 г., серебряная медаль с занесением имени на мраморную доску), флигель-адъютант (6.11.1876 г.), участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. (в 1878 г. награждён орденом Св. Георгия 4-й степени), полковник (16.09.1877 г.), генерал-майор (30.08.1885 г.), генерал-лейтенант по гвардейской кавалерии (26.02.1893 г.), генерал-адъютант (14.11.1894 г.), генерал-инспектор кавалерии (6.05.1895 г. – 8.06.1905 г.), генерал от кавалерии (6.12.1900 г.), председатель Совета государственной обороны (8.06.1905 г. – 26.07.1908 г.), главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа (26.10.1905 г. – авг. 1914 г.), Верховный главнокомандующий русской армией (20.07.1914 г. – 23.08.1915 г. и 2—11.03.1917 г.). Наместник на Кавказе и главнокомандующий
Почётный член Николаевской Инженерной академии, Императорского Русского военно-исторического общества.
Ж.: 29.04/12.05.1907 г., Ялта – Анастасия Николаевна, княжна Черногорская (Петрович-Негош) (23.12.1867/4.01.1868 г., Цетине – 15.11.1935 г., Кап-д’Антиб, похоронена вместе с мужем), дочь князя (с 1909 г. короля) Николая I Черногорского (1841–1921) и Милены Вукотич (1847–1923).
Её первый муж: 16/28.08.1889 г., Петергоф – герцог Георгий Максимилианович Лейхтенбергский (17/29.02.1852 г., СПб. – 3/16.05.1912 г., Париж), князь Романовский с 6/18.12.1852 г., генерал-лейтенант. Развод – 15/28.11.1906 г. Его первая жена: 30.04/12.05.1879 г., Штуттгарт – принцесса Терезия Петровна (герцогиня Терезия-Фредерика-Ольга-Вильгельмина) Ольденбургская (18/30.03.1852 г., СПб. – 7/19.04.1883 г.).
Великий князь Николай Николаевич младший (в семейном кругу его называли Николаша) – яркая и неординарная личность среди Романовых. Он прославился прежде всего своей военной деятельностью и приобрёл громадную популярность в русской армии. Очень высокий (когда стоял у стены в петербургском манеже, плюмаж его каски касался зрительской трибуны), статный и величественный, он служил подлинным украшением гвардейской кавалерии и являл собой своего рода классический пример русского Великого князя на военном поприще. Надо сказать, что в целом он весьма успешно справлялся с теми многочисленными армейскими обязанностями, которые возлагал на него Николай II. За свою воинскую службу Николай Николаевич побывал и генерал-инспектором кавалерии, и главнокомандующим Петербургским военным округом, и главнокомандующим русской армией во время Первой мировой войны, а напоследок успел покомандовать и войсками на Кавказском фронте. Он был последним наместником Кавказа императорской России. Как и большинство Романовых, он также оставил некоторый след и в истории русской культуры, собрав значительную коллецию китайского фарфора. Кроме того, очень любил охоту и славился как тонкий ценитель вкусных кушаний.
Великий князь Николай Николаевич младший
Военному делу Николай Николаевич посвятил себя с ранних лет. Окончил Николаевскую Академию Генерального штаба с серебряной медалью: заслуга по тем временам немалая. С военной точки зрения считался хорошим профессионалом. Дисциплинированный и исполнительный, строгий, но справедливый, он сразу выдвинулся в первые ряды российского генералитета. Всегда живший армейскими нуждами, снискал себе искреннее уважение многих военных. При этом Великий князь и сам был не робкого десятка. Особенно ярко он проявил себя уже в первой военной кампании – во время Русско-турецкой войны за освобождение Болгарии. Тогда он состоял адъютантом для особых поручений при отце – командующем Дунайской армией, но предпочитал не отсиживаться в тылах, а отличиться на поле боя. Во время знаменитой переправы через Дунай при перекрёстном огне противника он повел одну из колонн за собой, воодушевляя солдат личным примером. «Ребята! – крикнул он. – Что кланяться, что не кланяться пулям, кому жить – не тронет, кому нет – не простит!» Он чудом остался в живых.
К началу Первой мировой Николай Николаевич подошёл в чине генерала от кавалерии. Император назначил его главнокомандующим. Среди первых побед – взятие австрийской крепости Перемышль, что означало освобождение от вражеских войск Западной Галиции. За этот крупный успех 9 марта 1915 года государь наградил Великого князя орденом Святого Георгия 2-й степени. Кроме этого, Верховный главнокомандующий получил Георгиевскую саблю с надписью «За освобождение Червонной Руси». Но уже к лету 1915 года положение на Западном фронте резко изменилось. Русская армия терпела одно поражение за другим и отступала. В этой ситуации Николай II решил сам возглавить войска, полагая, что тем самым укрепит дух российского воинства. Николай Николаевич был смещён с должности Главковерха и назначен наместником Кавказа и командующим Кавказской армией. Это очень опечалило Великого князя. Он с горечью покидал войска.
Как о Главнокомандующем о нём бытовали самые противоречивые мнения. Одни считали его достойным полководцем, другие начисто отрицали в нём этот дар. Во многом ему мешала некоторая суетливость, неумение довести начатое до конца – то, что в узких кругах называлось «ольденбургской истерией», наследственной чертой Ольденбургской династии, к которой по рождению принадлежала его мать. Приведём лишь некоторые, наиболее выразительные оценки его характера и военной деятельности.
«Мой двоюродный брат Николаша был превосходным строевым офицером. Не было равного ему в искусстве поддерживать строевую дисциплину, обучать солдат и готовить военные смотры. Тот, кому случалось присутствовать на парадах Петербургского гарнизона, имел возможность видеть безукоризненное исполнение воинских уставов в совершенстве вымуштрованной массой войск: каждая рота одета строго по форме, каждая пуговица на своём месте, каждое движение радовало сердце самых закоренелых любителей шагистики. Если бы великий князь Николай Николаевич оставался на посту командующего войсками гвардии и Петроградского военного округа до февраля 1917 года, он оправдал бы все ожидания и сумел предупредить февральский солдатский бунт» (Великий князь Александр Михайлович).
«По природе своей честный, прямой и благородный, он соединял в себе все свойства волевой личности, т. е. решительность, требовательность и настойчивость. Причём эти свойства проявлялись в нём иногда в чрезмерной форме, создавшей ему репутацию подчас суровой строгости… При господствовавшем в царствование Императора Николая II во всём государственном аппарате безволии и непотизме, наличие на посту Верховного Главнокомандующего такой волевой личности, как Великий Князь Николай Николаевич, было одним из главных залогов благополучного исхода войны, и потому-то вся Россия встретила с таким единодушным восторгом назначение его на этот пост» (контр-адмирал А.Д. Бубнов).
А вот мнение протопресвитера русской армии и флота о. Георгия Шавельского:
«За последнее царствование в России не было человека, имя которого было бы окружено таким ореолом и который во всей стране, особенно в низших народных слоях, пользовался бы большей известностью и популярностью, чем этот Великий Князь. Его популярность была легендарна… Рассказы близких к Великому Князю лиц, его бывших сослуживцев и подчинённых, согласно свидетельствуют, что в годы молодости и до женитьбы Великий Князь Николай Николаевич отличался большой невыдержанностью, безудержностью, по временам – грубостью и даже жестокостью. По этому поводу в армии, и особенно в гвардии, с которой была связана вся его служба, ходило множество рассказов, наводивших страх на не знавших близко Великого Князя. После же женитьбы Великий Князь резко изменился в другую сторону. Было ли это результатом доброго и сильного влияния на него его жены, как думали некоторые, или годы взяли своё, но факт тот, что от прежнего стремительного или, как многие говорили, бешеного характера Великого Князя остались лишь быстрота и смелость в принятии самых решительных мер, раз они признавались им нужными для дела… Однако я не могу не заметить некоторых дефектов его духовного склада. При множестве высоких порывов ему всё же как будто недоставало сердечной широты и героической жертвенности… Великого Князя Николая Николаевича все считали решительным. Действительно, он смелее всех других говорил Царю правду; смелее других он карал и миловал; смелее других принимал ответственность на себя. Всего этого отрицать нельзя, хоть нельзя и не признать, что ему, как старейшему и выше всех поставленному Великому Князю, легче всего было быть решительным. При внимательном же наблюдении за ним нельзя было не заметить, что его решительность пропадала там, где ему начинала угрожать серьёзная опасность. Это сказывалось и в мелочах, и в крупном: Великий Князь до крайности оберегал свой покой и здоровье; на автомобиле он не делал более 25 вёрст в час, опасаясь несчастья; он ни разу не выехал на фронт дальше ставок Главнокомандующих, боясь шальной пули; он ни за что не принял бы участия ни в каком перевороте или противодействии, если бы предприятие угрожало его жизни и не имело абсолютных шансов на успех; при больших несчастьях он или впадал в панику, или бросался плыть по течению, как это не раз случалось во время войны и в начале революции. У Великого Князя было много патриотического восторга, но ему недоставало патриотической жертвенности. Поэтому он не оправдал и своих собственных надежд, что ему удастся привести к славе Родину, и надежд народа, желавшего видеть в нём действительного вождя».
Император Николай II и Великий князь Николай Николаевич младший на параде в Царском Селе 29 июня 1913 г.
А военный министр генерал В.А. Сухомлинов, резкий антагонист Великого князя, писал:
«Отношения мои с Великим Князем Николаем Николаевичем были всегда весьма холодные, инстинктивно я не выносил его чёрствого, злобного, бесчеловечного отношения ко всему его окружавшему. А когда его матушка, Великая Княгиня Александра Петровна, по болезни поселилась в Киеве, где стала во главе лазарета в Покровском монастыре, я как командующий тогда войсками Киевского военного округа навещал её, конечно. Великий Князь Пётр Николаевич относился к ней трогательно, сердечно и ласково, что она очень ценила и, высказывая это мне, присоединяла:
– А Николаша совсем другой, чёрствый и недобрый…
Как председатель изобретённого им же самим Совета Государственной Обороны, деятельность последнего он направлял так преступно бестолково, что сидевший однажды рядом со мной в одном из заседаний этого совета председатель Совета Министров Столыпин сказал мне:
– Да ведь это же настоящий бедлам!
Что там происходило, это действительно похоже было на сумасшедший дом. Достаточно было одного подобного заседания, чтобы убедиться в том, что у Великого Князя Николая Николаевича не было решительно никаких данных, чтобы выполнять столь громадной важности обязанности и деятельность по государственной обороне, от которой зависело благополучие и защита страны от врагов внешних… Взялся затем Великий Князь за роль полководца в 1914 году и с таким же успехом повёл операции наших войск, с каким он до войны вёл заседания Совета Государственной Обороны».