Романовы. Ошибки великой династии
Шрифт:
НО главный фокус далее. Что чиновник Победоносцев «преследовал одинокого неп о нятого философа» – вполне в духе средних представлений, тоже штамп. Но что бы могло иметь место обратное?! Однако же…
Как известно, на Победоносцева было запланировано покушение в момент, когда он должен был быть на похоронах министра внутренних дел Сипягина, жертвы предыдущего покушения. В нынешних новостях такие двойные теракты – почти банальность. И после того, как те планы раскрылись, Победоносцев был вынужден практически до конца жизни существенно ограничить свои передвижения, встречи. Это факт, как и то, что речь Соловьёва, его ультиматум царю – передвинули линию противостояния власти и террористов в пользу последних, помогли народовольцам рекрутировать несколько лишних десятков голов. В том числе и из его курсисток, – я опять же специально не подсчитывал, но что они массово шли в народовольческие кружки – ещё один проверяемый факт…
Петербург,
Aлександр Блoк, статья «Рыцарь-монах»: «Teпepь, кaк дecять лeт нaзaд, вce пpизнaют бoльшoй тaлaнт, нo мнoгиe ocтaнoвятcя в нeдoyмeнии пepeд кaкoй-нибyдь cтopoнoй eгo дeятeльнocти. Извecтнaя филocoфcкaя шкoлa пoдвepгнeт coмнeнию cиcтeмy миcтичecкoй филocoфии Bл. Coлoвьёвa пo oтcyтcтвию в нeй зaкoнчeннoй тeopии пoзнaния. Hи oдин cтaн пyблициcтoв нe пpимeт Coлoвьёвa бeз oгoвopoк yжe пo тoмy oднoмy, чтo Coлoвьёв yтвepждaл “cвящeннyю вoйнy” вo имя “cвящeннoй любви”… Bл. Coлoвьёв – кpитик? Oн нe зaмeтил Hицшe, oн oднocтopoннe oцeнил Пyшкинa и Лepмoнтoвa. Bл. Coлoвьёв – пoэт? И здecь пpиxoдитcя yдeлить eмy нeбoльшoe мecтo, ecли cмoтpeть нa нeгo кaк нa “чиcтoгo” xyдoжникa. Ocтaётcя Bл. Coлoвьёв – чeлoвeк. Tyт нeпoмepнoe paзнooбpaзиe кapтин; вocпoминaния и aнeкдoты дo cиx пop нe cxoдят co cтpaниц жypнaлoв. Kaкoй жe вывoд мoжнo cдeлaть из этиx пpoтивopeчивыx aнeкдoтoв o “cтpaнныx” пocтyпкax и cлoвax, ocoбeннo – o “cтpaннoм”, a для нeкoтopыx – cтpaшнoм xoxoтe, кoтopый вce вcпoминaют ocoбeннo oxoтнo? Oдин вывoд: Bл. Coлoвьёв был oчeнь cимпaтичный и opигинaльный чeлoвeк, oднaкo c бoльшими cтpaннocтями, нe coвceм пpиятными, a инoгдa и нeпpиличными; нo тaк кaк вce дpyзья eгo были тoжe oчeнь милыe люди, тo oни пpoщaли этoмy poмaнтичecкoмy чyдaкy eгo дикиe выxoдки…»
В принципе и февраль 1917 года был такой «выходкой», «противоречивым анекдотом» друзей и учеников Соловьёва, наученных им главному: безответственная болтовня («пророчествование») – вот высшее призвание русской интеллигенции!
И, завершая, наконец, историю Патриарха Декаданса, надеюсь, что мои краткие замечания не воспримутся как огульная критика с «охранительных позиций». Надеюсь, я показал, что Соловьёв действительно в меру сил поспособствовал разложению империи и потому… Нет, даже если бы эта бурда из пророчествования, спиритизма, анекдотов и дурных мечтаний была бы вообще никем из его современников не тронута, пролежала бы сто лет под спудом и вскрылась бы только сейчас (в немного другой, без её воздействия, стране), всё равно она осталась бы тем же самым…
И главная беда в том, что описываемые говорящие попугаи учились говорить не у людей, а тоже с голоса другого говорящего попугая, а тот у других попугаев и так далее…
Именно потому и стал возможен тот фокус небывалого по тупости смешения, передёргивания, приложения к монарху, действующему правительству, к государственной политике требования, все 1600 лет адресовавшиеся Библией только к отдельной личности, к частному человеку: «Не убий», «Возлюби врагов своих», «Всех прощай». И весь мир понимал это именно так, и россияне – от Владимира Крестителя до Александра III – не требовали «христианской» ликвидации суда и армии, но…
Единственное вроде бы опровержение моего сравнения: попугаи, как известно, живут долго, а этот умер в 1900 году, 47 лет от роду, в чужом кабинете. Врачебный диагноз: атеросклероз, цирроз почек, уремия и полное истощение организма… «Больной попугай»?
…В освободившуюся «серебряную» клетку полез Бердяев.
Справедливости ради следует сказать, что столь же «евангельские» требования адресовал правящему монарху, столь же мало ценил русскую государственность и другой властитель дум, уже настоящий, не «клакированный» гений – граф Лев Николаевич Толстой. Он тоже писал письмо Александру III (« …его убили не личные враги его, но враги существующего порядка вещей: убили во имя какого-то высшего блага всего человечества») – с просьбой помиловать желябовских террористов в 1881 году – нет, совсем не случайно выбрана точка отсчёта, та важнейшая развилка! Правда, без прилагаемой угрозы «иначе мы от вас отречёмся» – это отчасти потому, что Толстой безмерно презирал декадентскую интеллигенцию, и сама идея быть её глашатаем, «рупором» вызывала чувство стыда даже более острое, чем стыда за «Войну и мир», «Анну Каренину», в чём он часто признавался.
Разлад Льва Толстого с русской государственностью – случай совсем другой, и первоначально сей разлад был связан отнюдь не с его «ультраевангелизмом», «ультрабуддизмом», непротивлением злу, «опрощением» жизни, «окрестьяниванием» быта, вегетарианством, босохождением и прочими,
Это я, в том числе и хронологически, доказывал в своём выступлении 2011 года на Никитском клубе. Это собрание учёных, писателей, бизнесменов, основанное на междисциплинарном подходе Римского клуба, возглавляемое профессором Сергеем Петровичем Капицей, уделяет внимание многим разноплановым проблемам: Русское пространство, история русских модернизаций, проблемы истолкования истории Второй мировой войны, концепции столицы (по недавнему расширению Москвы) и таким персонам, как Ломоносов, Витте, Толстой. Трое докладчиков по теме о Льве Николаевиче детально и квалифицированно разобрали его художественное творчество, публицистику, «толстовство». Я же задался частной целью – среди всех государственных, общественных институтов, равно отвергаемых графом Толстым: суд, церковь, армия, полиция, частная собственность, брак, смертная казнь, присяга… выделить тот элемент, с которого и начался его «уход». Ведь вовсе не одномоментным было его разочарование в государственно-общественном устройстве – это был процесс растянувшийся на 55 лет! Мой ответ на вопрос «От чего сначала отрёкся граф Толстой?», содержащийся в предлагаемом докладе, будет ещё и некой «точкой перехода» от сквозной темы этих глав, духовному кризису, подточившему империю и династию в начале XX века, к главе «Войны. Императоры».
«Как четвёртого числа нас нелёгкая несла…» (Вспять от государства.)
Известно, что сегодня «толстовские споры» расходятся кругами от одного вопроса, пункта, камнем брошенного Львом Николаевичем: «Государство». Даже тенденциозные сегодняшние разбирательства, вроде имевшего место в марте 2010 года в Кировском суде Екатеринбурга, т. н. «антиэкстремистский процесс», на котором Лев Толстой был обвинён экспертом по экстремизму Павлом Суслоновым в «в подстрекательстве религиозной ненависти к Православной церкви», признают что причиной негативного отношения графа Толстого к РПЦ была государственность Церкви. Например, вердикт Льва Николаевича о тринитарности, учении о Троице, прост: «Не понимаю», а вот пункты, связанные именно с государственностью (присяга на Библии в армии, в судопроизводстве, освящение воинских частей, кораблей), им критикуются непримиримо. Ну и, конечно, сами атрибуты государства – армия, полиция, суд, судебные наказания, в т. ч. казни – гневно и вдохновенно Львом Толстым ниспровергаются… По-моему, крайне интересно: какое из этих самых «атрибутов государства» первым попало в «чёрный список» Толстого? Ведь это же не просто «первое подвернувшееся под руку», под весьма тяжёлую руку графа. Это, по современно-популярным терминам, «слабое звено». Ведь и друзья, и недруги отмечали основательность, последовательность, «системность» классика, «случайно подвернувшегося под руку», в «толстовстве» быть не могло. Итак: государственная церковь, полиция, армия, суд, личность монарха, министерства, частная собственность, система образования, брак?
Армия. Именно армия. Кратко доказать это здесь можно хронологически. Хотя бы «отматыванием плёнки». Вот Набокова более всего поразило в… скажем, «казусе, случае Пушкина» то, что он погиб буквально накануне прихода фотографии. Первые даггеротипы в России появились чуть ли не через месяц после его смерти, и Пушкин навсегда остался «в воображении», вне реального оттиска. А вот другое искусство, «важнейшее для нас из искусств», кино, Льва Толстого застало. Так что отмотаем плёнку и убедимся, что задолго-задолго до, допустим, осуждения смертных казней в известной брошюре, всего суда присяжных в романе «Воскресение», до этого «клинча» с госрелигией вообще, до расцвета термина «критический реализм», был его конфликт, «первоконфликт» с армией. Толстой 1860-х годов – справный помещик, может, чуть более скромно одетый, но всё же: скупающий поместья на гонорары, на те рекордные 500 руб. за авторский лист (или 200 руб., но помню, отмечалось, что у него были самые высокие гонорары в тогдашней России) – это отношение к собственности – авторской, земельной. Ещё до этого – венчающийся с Софьей Николаевной, крестящий своих детей (отношение к браку и к таинствам государственной церкви…). И так пройдя ещё «до» и «до»… мы и дойдём до той самой солдатской песни «Как четвёртого числа нас нелёгкая несла…» 1855 года.
Да, были и критические строки об «офицерах-наполеончиках», готовых убить две сотни душ за крестик или четверть жалования – в «Севастопольских рассказах». Но та песня – случай особый в биографии Льва Толстого. Взять отношение его к стихам, его известное сравнение: «как если бы мужик шёл за плугом приплясывая», и то, что «Евгения Онегина» он прочитал 26 лет от роду, случайно: на почтовой станции никаких книг-журналов не оказалось, кроме… «Ладно, стихи, мне как раз надо заснуть поскорее».
К тогдашнему собранию я над собой поставил маленький эксперимент: не стал разыскивать текста той песни, – моё собрание сочинений Толстого – простой советский 12-томник, где её, конечно, нет. А попался мне этот текст в альманахе «День поэзии» за 1986. Вот как запомнилось с тех лет.