Романовы. Ошибки великой династии
Шрифт:
Получается, наш Фома тоже ценит свободу от политической необходимости, и в специальной молитве благодарит за свободу передоверить свой выбор Богу (или Его помазаннику!). Он и сохраняет её, эту свободу, как оттенок, нюанс, как запасной клапан , запасной выход , как страховка от абсолютизма политической машины.
И российское отношение к этому явлению надо видеть сквозь давнее недоверие: 1) к политике, 2) к машинности (рутине, механической повторяемости, к «машинерии вообще»). Может, тут кто-то и решит, что автор, мол, выкопал откуда-то
Помните, на распутинской Матёре, ещё в счастливые, не Прощальные дни утвердился «каприз, игра, в которую, однако, включились с охотой все»: единственному на острове автомобилю …серьёзной работы не давали… запрягали по утру коней… а машина сиротливо плелась позади и казалась дряхлей и неуместней подвод. Тут тоже дело в нюансе: протест не против машины (матёринцы – вовсе не английские Луддиты, разбивавшие станки!), а против абсолютизации машины.
Абсолютные монархи, как мы убедились в XX веке, оказались легко свергаемы, но абсолютизм политической машины – это совсем другая статья. Сидящих за её тонированными стёклами даже и разглядеть не получается! У кого-то там пять газет и контрольные пакеты телеканалов, у кого-то – квитанции и «расписки в получении» за подписями «народных трибунов»… и вот уже избирательная масса тянется, как из тюбика, проголосовать за того, кто больше часов был «вывешен» на телеэкране.
Монарху-то требовалась только наша покорность , а политической машине как смазка, как необходимый элемент – ещё и наша тупость!
Подойдя с другой стороны, Оскар Уайльд оформил эту дилемму в стиле своих парадоксов: «У современной демократии есть только один опасный враг – добрый монарх».
И ещё о свободе как отсутствии. В разных европейских языках есть этот смысловой оттенок. О невозвращающем долги говорят: он слишком свободно понимает финансовую обязательность. Отсутствие моральных ограничений – либер тины, свободные отношения… Бесплатность, отсутствие платы – free…
Был ведь уже сформулирован ставший популярным лозунг «Человек – есть то, что он ест!». А лозунг «Человек – есть то, за что он голосует!», может, и не фиксировался на предвыборных билбордах (хотя, впрочем, и был уже: «Голосуй, а то проиграешь»), но он подразумевается всей политической системой Запада, которой нас обучают и по которой мы, по вышеприведённой оценке «Фридом Хаус», – отстающие, неуспевающие.
«Свобода ОТ выбора» – то, что я назвал запасным клапаном Фомы Аквинского; признаем: да, у нас и большинство агрегатов, узлов нашей российской машины запасные (второстепенные) в сравнении с тем «запасным клапаном» Фомы Аквината. Вот такой нюанс. Но отнюдь не предмет гордости.
Постоянное внимание, контроль, выявление конфликтов, формирование групп по политическим интересам, проверка отчётов политиков, всё это утомительные для нас вещи. Допустим, три партии говорят об одном факте совершенно разное, и сопоставление их справок, речей, чтение публикаций с результатами проверок, вплоть до финансовых… тут, не дойдя ещё и до половины перечня необходимых хлопот, россиянин начнёт зевать или рассеянно оглядываться… Помню, как в школе мы заучивали:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идёт за них на бой!
Иоганн Вольфганг Гёте, «Фауст».
Даже припоминаю: был у нас утверждённый перечень великих фраз, которые рекомендовалось брать эпиграфами к сочинениям . (Может, из опасений, что какой-нибудь умник шарахнет что-нибудь из Шопенгауэра, а то и Ницше?) И в том списке (выверенные отечественные авторы, плюс Маркс и Энгельс) сия цитата Гёте возвышалась гордой скалой.
Наверное, я вместе со всеми зазубривал эти звучные строки и брал их эпиграфом к какому-нибудь сочинению типа «Как я провёл лето».
И только теперь… столько лет, генсеков, и уже президентов спустя, теперь-то я хорошо представляю настоящее, не выспренное, наше, российское отношение к той гётевской дилемме:
Лишь тот достоин свободы? – Кто… ну ещё ладно « на бой»… Но – «каждый день»… Каждый?!
И страдальчески заведя глаза: «Что, и так – каждый божий день»?!
Всё же надо это сказать: поверх всех инсинуаций… бжезинсинуаций последних десятилетий о «рабской России», по части того, что « на бой… за свободу» , – Россию грех не то что упрекать – грех даже сравнивать с вами… (Если, правда, это бой – настоящий, не НАТОвская бомбёжка Сербии, а, допустим, Наполеон или Гитлер на пороге.)
НО… Ох уж эта наша великолепная, само-свободная, но и… нетехнологичная свобода! И относительно каждодневности, равномерно-аккуратного поддержания политического механизма обеспечения свободы выбора – в этом русские точно уступят европейцам.
После подобного признания мне так и видится примерно следующий допрос.
– Это ведь, получается, у русских и европейцев противоречащие понимания свободы?
– Да!!! – ответим.
– А может, это ещё и антагонистическое противоречие? – продолжат у нас выпытывать Гегель и все гегельянцы, младогегельянцы, включая Карла Маркса, все коммунисты, все сторонники диалектики, развития и прогресса.
…И вот тут уже можно вместо ответа смело посылать этих, пытающихся «расставить точки “i”», на все знакомые буквы.
Ведь сегодня, как мы прекрасно уже видим, исторические противоречия не разрешаются, не снимаются по-Гегелевски, а просто… заслоняются другими противоречиями.