Романтик
Шрифт:
— Ларик, с меня орден! Молодец! Как ты его? — удивился я.
— Да он оглянулся и что-то скомандовал, а я в этот момент его и снял. А если б он не обернулся? Верняк, нас бы всех уложил. Он, видно, командовал этими «духами». Мятежники залегли за валунами.
— По гранате за камни! — крикнул я обоим бойцам и кинул свою РГД «Бам-бам-бах-ах-ах» — взорвались гранаты, и тем же ответило эхо в ущелье. «А-а-а-аллах! Шайтан», — донеслись крики и стоны.
«Трата-та-та-та, щелк-щелк», — в ответ раздались выстрелы. Пули защелкали вокруг и рикошетами
Снизу выполз ротный с несколькими бойцами.
— Что тут? Что творится?
— Ларионов «духа» завалил, я его добил. Остальные за валунами.
— Бери бойцов, пулемет и ползи выше к Сереге! Собьют его, собьют и нас, будет тогда, как вчера! Понял?
Я кивнул в ответ. Вот зараза! Опять я крайний. Не везет.
— Васька, Мурзаилов, Ларик, Керимов! За мной!
Мысли путались в голове. Все как вчера. Все как вчера. Наша очередь. Обрезанные яйца, отрезанные головы, нам всем пришел полный «абз-дец». А жить-то хочется. Сил все меньше, а ползти надо, хоть ноги почти как ватные и легкая дрожь в руках.
Навстречу вдруг из-за камня выполз пулеметчик Хафизов с трясущимися руками и ногами.
— Ты откуда? Где взвод? Где все?!
— Т-та-там, — ткнул он пальцем неопределенно и туда же отвел бегающие глаза. — Командир, не знаю! Не знаю где все.
— Назад, сволочь, застрелю!
Он пополз с нами, но все равно полз самым последним. Вдруг мы наткнулись еще на одного труса.
— Хайтбаев! Скотина, ты почему здесь? Взвод там, а ты здесь! Сержант забился, как крыса, в щель между камнями, обняв автомат.
Этот вождь «узбекской мафии» лежал с перекошенным лицом и весь трясся.
— Шлепну как собаку, гадина! Назад к взводу!
— Не ори, не пойду! Там смерть.
— На счет два, ты труп! Раз… — И я ткнул ствол автомата ему в нос.
Кровь тонкой струйкой потекла по губам и подбородку. Второй раз считать не пришлось. Злобно ругаясь и что-то шипя на родном языке, затравленно глядя мне в глаза, он выполз из своей щели. За следующим выступом лежал свернувшийся в калачик Алимов. Ну и дела, все тут! Рядом лежал Колесо (Колесников) и, закрыв глаза, стрелял из автомата, куда-то в небо.
— Колесо! Очнись! От тебя воняет! Взводного бросили, сволочи! Где Острогин и саперы?
Алимов, весь трясясь, показал рукой в сторону груды камней, а Колесников промычал:
— Мы не дошли, «духи» обстреляли. Мы отсюда бой ведем.
— Вижу, как ведете, и чего еще ваши жопы на барабаны не пустили? Лечь всем в цепь и вести прицельно огонь по «духам»! Серега-а-а! Серега-а.
— Да, я здесь, — заорал он в ответ. — Я тут с саперами. «Духи» нас давят! Ура замполиту! Родной ты мой! Вылез! Ник, я тебя люблю-ю! Живем!!!
— Наверное, живем. Ты там с кем? Сколько с тобой?
— Только два сапера. «Духи» с обеих сторон залегли. Молотят. Где взвод, не видел? Узбеки разбежались, гады.
— Я их тут всех собрал. Все живы. Только обделались твои «орлы»! До Серегиного укрытия было метров тридцать и приходилось лежа орать, но это нас обоих подбадривало. Свистящие над головой пули настроения не поднимали. Мандраж во всем теле усиливался. Била какая-то нервная дрожь. Всего ломало и выворачивало. Я снял бушлат и прополз по камням и колючей траве немного вперед.
— Колесо! Будешь заряжать с Алимовым магазины!
— Васька! Ларик! Хафизов! Хайтбаев! Огонь! Держаться! Всем огонь огонь!
По нам несколько раз выстрелили из гранатометов или «безоткатки». Одна из гранат прошла чуть выше над головами, другие взорвались в камнях, не долетев. Не попали, мерзавцы.
Вдруг с вершины, метрах в двухстах от нас, заговорил кто-то в громкоговоритель.
— «Шурави»! Сдавайтесь! Не тронем. Сдавайтесь, а то все будете мертвый! Совсем-совсем мертвый. Сдаетесь, будете живой. Командир, сдавайся! Не тронем! Выходи!
Серега заорал в ответ:
— Иди сюда сам, попробуй возьми в плен! Давай, друг, скорей! Вперед!
Под эти свои вопли он вместе с саперами палил во все стороны. Стреляли мы, стреляли в нас. Что-то орали в мегафон «духи».
Сайд Мурзаилов выполз на пригорок с ПК, взялся за дело, и «духи» сразу приуныли. Хафизов с РПК, поборов страх, прикрыл правый фланг. Все — нас уже не сбить. Колесо и Алимов не успевали перезаряжать магазины. Этот ад уже продолжался, черт знает, сколько. Голова гудела от грохота и гари. Несмотря на начавшийся дождь, было жарко. Все тело горело и пылало. Возбуждение боя захватило, понесло. Горный костюм промок насквозь. Я что-то кричал, командовал, куда-то стрелял, переползал, швырял гранаты. Вдруг автомат заклинило. Патрон перекосило! Достал шомпол, разобрал автомат, патрон не выбить — никак! Зараза! Кто-то зарядил в магазин патрон 7,62 от АКМ. Как он в магазине поместился?
— Бойцы! Огонь! Я сейчас отползу, держаться!
Я сполз чуть вниз в укрытие и продолжил вышибать перекошенный патрон из ствола. Минут через пятнадцать это удалось. Вдруг навстречу мне выползли все бойцы, один за другим.
— Куда! Куда, сволочи! Назад! Парни назад! Назад!
— Товарищ лейтенант! Ты куда ушел? Одним нам там страшна, сап-сем страшна, — забубнил верзила Мурзаилов.
— Да тут я, тут, сказал же — держаться!
— Мы испугались, — промычал Хафизов.
— Назад! Огонь! Всем огонь! Не отступать! Раздался топот сапог, шум камней, крики:
— Свой, не стреляйте. Подбежал Сергей с саперами.
— Вы куда все делись?
— А ты какого хрена примчался? — удивился я.
— Ну, а как вы объявились, думаю: все, спасены. Да и «бородатые» чуть отползли. Кричим, переговариваемся, душа поет, а как тебя не слышно стало и огневая поддержка стихла, «духи» вдруг как попрут. Им же трупы и раненых вытащить надо. Я в одного верзилу весь магазин выпустил, а он орет, идет и не падает! Стреляю, а он, скотина, не валится! Патроны кончились — вот мы и дали деру.