Романтизация зла
Шрифт:
Я не могла поверить в то, что услышала. Сперва я даже решила, что, возможно, не так всё поняла. Может, ошиблась и восприняла его слова неправильно.
– Пап, ты сейчас шутишь? – Мой голос звучал очень слабо и почти хрипло, ведь я всё-таки осознала, что всё услышанное мной действительно только что прозвучало.
– Аника, трать свои деньги на себя, пожалуйста. Перестань покупать лекарства и позаботься о себе.
– Боже, пап! Как ты можешь такое говорить?! Мне не нужны эти деньги, если они смогут быть полезны для тебя!
Не повышать голоса не удалось, и я почти в истерике
– Аника, у всех есть своё время. Моё подходит к концу.
– Не говори так, пап! С чего у тебя вообще появились эти пессимистичные мысли?!
– Я просто хорошо знаю ситуацию. И ты тоже знаешь, просто боишься признаться самой себе.
Мне не хотелось больше продолжать слушать его, и я высказала другое своё мнение:
– Всё, пап. Когда этот месяц подойдёт к концу, я поеду к вам, и ты примешь все лекарства, хочешь ты или нет. – Почувствовав, как к горлу подкатил неприятный ком, я быстро добавила: – Передай привет маме и… проведите завтрашний день, как вы всегда это делали, когда я была маленькой.
Папа улыбнулся, обогреваемый приятными воспоминаниями, а я улыбнулась вместе с ним.
И на этом наш разговор подошёл к концу, а телефон отключился.
Внутри поселились мрачные мысли, голову обуревало желание заплакать, ведь это казалось единственным хорошим способом избавиться от опасений и страхов. Я очень боялась потерять отца, ведь он был одним из лучших пап во всём мире. Мне никогда не выдавалось возможности встретить такого же любящего свою семью, заботливого и доброго человека. Папа был таким единственным.
Каждый раз, глядя в глаза маме, он передавал ей тепло и нежность. Он улыбался, лишь смотря в её сторону и всегда старался помогать. Папа никогда не обременял маму рутинными делами, не лежал на диване, пока она мыла посуду или готовила сложные блюда. Он всегда и во всём ей помогал. Даже возвращаясь вечером с работы, отец мчался на кухню, чтобы обнять свою жену и встать рядом, беря на себя одно из её дел.
Я была самой счастливой дочерью самой счастливой пары.
И всё могло бы продолжаться также, если бы не неожиданная болезнь папы, которую неожиданно возложил на наши плечи Бог. Он будто бы поглядел на нашу семью, понял, что таких счастливых людей быть не должно, и решил подкинуть нам бесконечные дни страданий и моральных мучений.
Надеясь отвлечься, я отложила телефон в сторону и встала. До моей комнаты, в которой было очень много света и зелёных растений в горшках, доносилась музыка с первого этажа. Спокойный ужин и произнесённые громкие тосты уже закончились и началась настоящая вечеринка. Я не хотела мешаться под ногами гостей, поэтому старалась оставаться в своей комнате.
И вот, я вдруг услышала голос за своей дверью.
Конечно, мало ли, кто может сейчас проходить мимо в коридоре, однако мне почему-то захотелось проверить, что там происходит. Отчасти, наверное, потому что я услышала разговор на повышенных тонах.
Встав со стула, я медленно подошла к двери и слегка её приоткрыла. Там находился Энтони Максвон, разговаривающий
– Послушай меня, – сказал он громко, – тот день ничего не значил для меня. Ты можешь хоть весь мой дворец своими слезами залить, мне плевать.
Он помолчал немного, вероятно, слушая ответ, а затем продолжил вновь. Однако на этот раз он резко изменил тон своего голоса. Так резко, что мне даже показалось, будто всего за одну секунду Энтони резко подменили на какого-то другого Энтони.
– Ладно, прости. Я веду себя как полный урод. Я думаю, нам нужно встретиться. Когда ты будешь свободна?
Я чувствовала себя преступницей, пока стояла возле двери и стыдливо подслушивала за чужим разговором. Но я ничего не могла с собой поделать.
Почему-то на Энтони Максвона хотелось смотреть. И дело тут было вовсе не в его симпатичной мордашке, которая наверняка не раз становилась поводом для пролитых девичьих слёз. Почему-то его движения, манера речи и весь внешний вид притягивали. Я ещё никогда не встречала таких людей.
– Хорошо, договорились, – сказал он напоследок перед тем, как положить трубку.
Только сейчас я заметила в его руке бокал с вином. И, конечно же, совсем не ожидала, что он с такой силой сожмёт его, что бокал громко лопнет. Алкоголь тут же брызнул на стену, слегка попав и на висевшую картину, и полился на пол, смешавшись с кровью, которая тут же начала вытекать из, должно быть, глубокой раны на ладони.
Наверное, мне нужно было лишь удивлённо и даже с небольшой долей шока взглянуть на его окровавленную руку, а затем просто вернуться в свою комнату, чтобы не выдавать своё стыдливое поведение, однако вместо этого я быстро вышла из комнаты. Энтони, конечно же, меня тут же увидел, но на его лице не возникло каких-либо вопросов.
– Я принесу аптечку, – сказала я в то время, пока он с интересом на меня смотрел.
В моей комнате уже заранее был подготовлен ящик с лекарствами, лейкопластырями, аппаратом для измерения давления, градусником и прочими необходимыми вещами. Я взяла бинт и ножницы и поспешила к Энтони. Он стоял всё в той же позе и точно там же, где разбил бокал.
– Следовало бы промыть рану, – произнесла я, осматривая его руку. – В ней мог застрять осколок.
– Ты что, шпионила за мной? – спросил Энтони.
Я подняла глаза и встретилась с холодным до дрожи в позвоночнике взглядом. У него были поразительно серые глаза, напоминающие два куска прозрачного льда.
– Нет, просто… просто услышала, как вы громко разговаривали по телефону.
– Значит, ещё и подслушивала?
– Н-нет… Ничего такого не было.
Сперва он говорил голосом, полным неприязни, но неожиданно вдруг улыбнулся, глядя на меня и моментами опуская взгляд к своей руке, которую я держала в своей.
– Давайте лучше я перевяжу вам рану. – Я быстро опустила глаза обратно к его руке, чтобы он вдруг не заметил, как судорожно я сглотнула. – Но вам всё же нужно будет её затем промыть. Сейчас главное остановить кровь.