Романы
Шрифт:
Послышала радостную весть Мария, и она спешит из красного терема Займища в Киев, в толпы народа, на забрало. Стоит завешенная черным покровом, едва дышит. Видит она, идет Князь, окруженный народом. Хочет она всмотреться в очи Владимира, да ее очи полны слез; играют перед ней алмазы радужными колкими лучами, а дыхание стеснилось.
– Изменил ты слову своему, Владимир! – говорит Светославичу Зигмунд Брестерзон. – На столе Великокняжеском ты не тот уже Владимир, щедрый и милостивый! Люди мои не идут к Ровне, много мы служили, говорят они, Киев взят, дай нам прежде, по закону, окуп, по две гривны с человека.
– В Ровно возьмут они окуп, – отвечал Светославич, – иди туда, возьми город, приведи мне Ярополка или принеси голову его, и дам тебе грады, золото, коней и одежду!
– Сольстил ты, Владимир! – продолжал Зигмунд. – Слугой был я у любовного своего приятеля, а не у Князя! Даров твоих мне не надо, милости свои храни для наемщиков, а меня отпусти к Царю-граду.
– Иди! – отвечал Светославич.
– Оставайся с рабами! – сказал Зигмунд, кланяясь Све-тославичу, и вышел.
Думцы Княжеские и старейшины Киевские, окружавшие Светославича, дивились его мудрости, славили ее.
– Слава величию твоему! – говорили они, кланяясь. – Не вдал бедный град наш на разграбление Варягам.
Вскоре ладьи Варяжские спустились вниз по Днепру, прошли мимо Киева, подплыв к возвышенности Торберга, или Чертова бережища, они остановились. На чешуйчатом Ормуре возжглась жертва; дым вился столбом к небу; Варяги, ударяя в щиты, пели:
«Берег святой! пристанище молниеносного, древнего Тора!
Берег святой! в недрах твоих лежит Одина небесного племя!
Берег святой! хранящий останки властительных Херров [327] , потомков Арея и Атта!
Берег святой! персть твоя, прах недоступный ни веку, ни тленью!
Берег святой! зеленей, процветай до скончания светлых миров!»
Быстро помчались ладьи Варяжские вниз по Днепру, перегоняя друг друга; долго слышна была еще их ратная песнь и удары щита в щит.
327
Господ (древнеисл.) Здесь название домысленного Вельтманом племени. – А. Б.
Но не все Варяги удалились из Киева; осталось еще много наемщиков, прослышавших, что Князь обещает грады и золото за голову Ярополка.
Пошли они искать счастья и удачи в Ровне.
Скопилась и рать Новгородская около Ровни, облегла стены шатрами.
Войсковой Воевода шлет послов к Ярополку объявить ему волю нового Киевского Князя:
– Отопри, Князь Ярополк, Ровню! – говорят Послы. – Иди с миром к Владимиру; не пойдешь, разнесем по камню твои крепкие забрала, полоним тебя, вязаного повезем в Киев!
Возговорила гордость в сердце Ярополка на дерзкую речь Новгородцев.
– Идите! – вскричал он. – Идите назад, несите рабыничу своему проклятие Ярополка! Не отопру ему ни града, ни сердца!
Послы удалились.
Ярополк зарыдал громко, не устыдился слез, растерзалась душа его ржавой памятью.
«Карает меня Свет светов за кровь Олега; да не брату меньшему нести бы лозу на брата старейшего!»
У Ярополка два Думца, два злых соперника. Один Блотад Грим, другой Свенельд.
Блотад говорит:
– Иди к брату твоему, иди примириться, нет уже иной надежды. Ты обидел его, не дал ему части из наследства, воевал на него, насилил Новгород. Мстит он тебе, он силен, иди к нему!..
Свенельд говорит:
– Не клони главы своей пред рабыничем! Не бойся его, идет к нам на помощь Гетман Ордынский с силою великою.
И Ярополк надеется на силу Ордынскую, не внимает хитрым речам Блотада.
Исполняются надежды его. Идет от Дона сила Ордынская на помощь Князю Киевскому. Стонут степи под нею, пар от коней тянется густым туманом, свивается в тучи, поросит окрестные земли.
Узнал про то и Киев, почуял беду новую. Светославич, по совету Думцев, шлет по волостям гонцов со стрелою, собрались бы люди поголовно ратовать нового Князя.
Смута идет в волостях; ездят гонцы от двух Князей, повсюду размирье. «Какой ты веры?» – спрашивают люди друг у друга и ведут брань и ссоры.
В это-то время медленно едет чрез волости Великокняжения Киевского Царь-Царевич. Едет он по шляху Муравскому в станицу отца своего, хочет упасть пред ним на колени, сложить у ног его ратных доспехи, хочет сказать ему: «Не Царь я Царевич, а Царь-девица!» – и выплакать женские слезы; да долго едет; взросла луна и похудела. Раздумье убивает волю. «Нет! – думает, – сокрою позор от отца и людей, поищу смерти среди чистого поля!»
Плачется сердце Царя-Царевича, тоска душу сдавила. И раскинул он шатер с золотой маковкой, пустил коня на зеленую траву, а сам горюет да горюет, не принимает пищи. И приспешник его Алмаз тоже горюет, понял причину: и ему не хочется на Дон: «Поведает Гетман тайну, беда Царице, беда матери моей, беда и мне, конюху-приспешнику!»
Едет по Муравскому шляху воин, трубит в крутой рог, вызывает могучих и сильных, на конце длинного копья привязана на крест перёная стрела. Подъезжает он к ставке Царя-Царевича.
– Гой еси, сильный и могучий Витязь, исполать тебе! Князь Владимир Новгородский и Киевский поклон шлет, просит повоевать за него. Взял он Киев, да идет на помощь Ярополку сила неведомая; а Варяги пошли в Царьград, гроза над головой Владимира, в беде он!..
– В беде Владимир! еду воевать за него! – восклицает Царь-Царевич. – Сложу за него жизнь свою!..
И быстро пустился Царь-Царевич по дороге к Киеву; отстал от него воин, отстал и приспешник Алмаз; скрылся из глаз, только облако пыли расстилается по следу.