Романы
Шрифт:
Таким образом, подмеченные Вельтманом признаки индоевропейского единства были объяснены тем, что азы – азиатский кочевой народ древнего происхождения – и ваны, продвигаясь с юго-востока на северо-запад Евразии, оставили всюду, следы своей культуры. Поэтому следы почитания скандинавского (азского – по Вельтману) бога Тора оказываются в романе на Днепре (где на месте Киева стоял временный Азгард). От имени Тора произведено название Днестра – Данастора, так же как Днепра – от Перуна (Дана-Перун). В Дон впадает речка Большой Тор, на которой поклоняются «Божичу Туру». Знаменитые каменные бабы в южнорусских степях, на реке Самаре, по Вельтману, посвящены скандинавской богине вечной молодости Фрее (Фрейе). В древнем Новгороде, на месте еще более древнего города финнов – Ванов, поклоняются «Богам Дубравным» и т. п.
Построения Вельтмана представляли собой интерпретацию первых глав «Саги об Инглингах» исландского писателя XIII в. Снорри Стурлусона, в которых рассказывалось о предках скандинавов, вышедших из Азии во главе со своим вождем Одином [399] . Не только Вельтман, но и большинство исследователей XIX в. относилось к «Саге» с глубоким доверием. Капитальное исследование, бесповоротно опровергающее достоверность первых восемнадцати глав «Саги об Инглингах», появилось много позже [400] . Для этого ученым было необходимо отказаться от метода «голых» звуковых сопоставлений и накопить более «вещественный» материал о жизни и передвижениях народов, в котором не оказалось никаких следов азов и ванов.
399
Стурлусон С. Круг земной, с. 10–16.
400
Heusler As: 1) Die gelehrte Urgeshichte im islДndischen Sсhriftum. – Abhandlungen, der Preussischen Akademie der Wissenschaften, phil.
– hist. Klasse, 1908. Abh. № 3. 2) Kleine Schriften. Berlin, 1969, V. 2, s. 80-161.
Хотя представление Вельтмана о происхождении индоевропейской мифологии оказалось не более верным, чем его фантастический источник, его работы, и особенно художественные, не только увлекательны, но и содержат много верных, интересных наблюдений. Например, «тьмуглавый змей» не напрасно сделан воеводой всей нечистой силы, а Волос – главным богом новгородцев-язычников. Последний соответствует, по изысканиям Вельтмана, индийскому Вишну – «тысячеименному» божеству [401] . «Руссы, гражданство Славянское, при обетах произносили: „Да имеем клятву от бога (вышняго) и в него же веруем в Перуна (карающего, громоносца) и в Волоса скотья бога (гауспати)“.»
401
См.: Вельтман А. Ф. Слово об ополчений Игоря Святославича. 2-е изд. M., 1866, с. 38–39, 42.
Продолжая сопоставление, Вельтман отмечал, что «Виджая, витязь, Вишну в свойстве победы, витяжства, изображался в Индии на знаменах, едущим на птице гаруда. Он имел тысячу голов и вооруженных рук… Найденное в г. Ретре (городе прибалтийских руссов. – А. Б.) знамя имело именно это изображение…» [402] Отсюда, после победы христианства, – «тьмуглавый змей», возглавляющий сонм противостоящих Христу нечистых сил. В новейшем исследовании мы читаем, что Святовит почитался в Арконе и у других балтийских славян в качестве могущественнейшего из богов. «Идол его был четырехглавым и находился в большом, храме. Святовиту были посвящены белый конь и оружие… Определяя важное значение Святовита (первая часть имени которого действительно происходит от слов „свят“, „святость“. – A. Б.). Гельмгольд называет его „богом богов“ (Deus deorum)… Для восточных славян таким „единым богом в небесах“ был Род» (по Вельтману – Волос) [403] .
402
Вельтман А. Ф. Индо-германы или Сайване, с. 32, 52, 64.
403
См.: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981, с. 460–461 и др.
Но в русском эпосе и сказках многоголовый змей связан также с кочевниками, постоянно угрожавшими славянам-земледельцам. Это тоже отражено в «Светославиче», где рядом с драконом стоит Кощей – «это слово является со времени войны с половцами, когда и пленные из поганых обращались в прислугу. В песни о полку Игореве кощей означает именно челядинца Половецкаго… В Ипат<ьевской> л<етописи> под 1170 г. кощей Иславича Гаврилкова бежит от него и дает весть Половцам, что Русские Князья поднимаются на них войною. В Летописи Кончак называется безбожным, в Слове о полку Игореве поганым кощеем» [404] . И так далее.
404
Вельтман А. Ф. Слово об ополчении Игоря Святославича. 2-е изд. М. 1866, с. 38–39, 42.
Многочисленные примечания к «Кощею бессмертному» и «Светославичу, вражьему питомцу» играют в романах особую роль. Они были призваны не только разъяснить вплетенные в ткань произведений древне-славянские понятия, слова и выражения, но и закрепить авторские находки и гипотезы в сознании читателя. Примечания, многие из которых в настоящее время сами требуют пояснений, представляли, по замыслу автора, неотъемлемую часть текста. Романы основаны на глубоком знании русской истории, приобретенном Александром Вельтманом в результате самоотверженного исследования многоязычных источников. Проблемы исторической науки, увиденные как проблемы национальной истории и культуры, питали корни авторских замыслов и во многом определили, видимо, сам характер повествования. Романы должны были не только развлекать и воспитывать, но и стимулировать интерес общества к древней истории Отечества, и они выполняют свою задачу.
Без внимательного изучения исторических взглядов Вельтмана невозможно понять и глубокого смысла его литературных произведений. Это наглядно подтверждает третье публикуемое сочинение.
«Райна, королевна Болгарская», увидевшая свет в 1843 г., необычна для творчества А. Ф. Вельтмана. Ее сюжет, композиция и манера повествования максимально приближены к традиционной форме исторических романов и повестей. Причину этого следует искать в идейной направленности произведения, рассчитанного на самый широкий круг славянских читателей. Автор стремился показать исторические корни дружбы русского и болгарского народов – дружбы, ставшей особенно важной во время жестокой борьбы, которую болгары вели в XIX в. за свое освобождение от османского ига.
Успех книги был вызван не только, и даже не столько ее художественными достоинствами (хотя они несомненны), сколько новым взглядом автора на начальный период русско-болгарских отношений. Позиция Вельтмана сильно отличалась от тех оценок, которые давали болгарским походам князя Святослава историки. Еще А. Л. Шлецер сформулировал мнение, что Болгария боролась против русских за «свою независимость» [405] . Этот взгляд, основанный на сочинениях византийских историков, поддержал и H. M. Карамзин, считавший Святослава «безрассудным» авантюристом, который «полностью завладел царством Болгарским» [406] Мнение, что Святославу противостояла единая, провизантийски настроенная Болгария, которую он стремился поработить, высказано было в книге, опубликованной одновременно с «Райной» Вельтмана. Ее автор, А. Чертков, первый поход Святослава называл «обыкновенным набегом выряжским для получения добычи», второй поход – завоеванием Болгарского царства; он утверждал, что против руссов началось повсеместное восстание болгар, воевавших на стороне византийцев [407] . О «враждебности» болгар к руссам писали потом М. П. Погодин, С. М. Соловьев, А. Ф. Гильфердинг, Д. И. Иловайский, М. С. Грушевский, М. Е. Пресняков, М. В. Довнар-Запольский и другие известные русские историки. Подобные взгляды очень долго, вплоть до второй четверти XX в., держались и в болгарской исторической литературе.
405
См.: Шлецер А. Л. Нестор. Спб., 1819, ч. 3, с. 482, 533 и др.
406
Карамзин H. M. История государства Российского, т. 1, с. 172–191. «Святослав… – пишет, например, Карамзин, – отправился в Болгарию, которую он считал уже своею областию, но где народ встретил его как неприятеля» (с. 178).
407
Чертков. А. Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967–971 годах. М., 1843.
А. Ф. Вельтман выступил не только последовательным сторонником идеи славянского единства, по основал «Райну» на более серьезном анализе исторических материалов, во многом предвосхитив выводы современных нам историков [408] . Действие «Райны» начинается со смерти великого болгарского царя Симеона – неистового воителя, столь смело сражавшегося с византийцами, что о полном разгроме стали говорить: «сделать добычею Мисян» (т. е. болгар). После кончины Симеона положение изменилось. Мирный договор 927 г. был подкреплен браком болгарского царя Петра с внучкой императора Романа I Лакапина Марией, а империя обязалась по-прежнему платить Болгарии дань (на сей раз под видом выплат на содержание византийской принцессы).
408
Ср.: История Болгарии. М., 1954, т. 1; История Византии. М., 1967, т. 2; Лебедев И. Войны Святослава I. – Исторический журнал, 1938, № 5; Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956, Тихомиров M. H. Походы Святослава в Болгарию. – В кн.: Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969; Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. М., 1982; и др.
Правительство царя Петра и его советника Сурсувула привязало Болгарию к византийской внешней политике, сделалось Проводником императорского влияния в Западном Причерноморье. Бели при Симеоне болгары и русь не раз почти одновременно выступали против империи, то в 941 г. болгары предупредили Константинополь о походе князя Игоря и его силах; в 944 г. царский двор выдал императору сведения о составе русского войска, а Игорь в отместку «повелел печенегам воевать Болгарскую землю». Считают также, что болгары помогали Хазарскому каганату в борьбе со Святославом; таким образом Византии удалось окружить Русь врагами.