Ромашка
Шрифт:
Мужчина и женщина отправились на выход и Нила, полная любопытства, проследовала за ними.
Оказалось, что комната, в которой они все до этого находились, — одна из нескольких на этаже. В небольшом холле Нила обнаружила еще две двери и крутую лестницу, что вела вниз. Внизу же оказалось большое свободное пространство, разбитое на зоны арками. Посередине комнаты стоял большой стол.
На самом столе, совершенно бескультурно и бесцеремонно, расселся Неаптунаэль. Он упирался ладонями в стол, широко расставив ноги, и свесив голову. И вся его поза выражала задумчивость. Нила не сразу его и узнала: длинные,
— Суйхат! — Это уже была точно не Равновесие. Нила оглянулась, оторвав взгляд от молодого Покровителя. В комнате, в одном из кресел, что стояли группами вдоль стен, сидела еще одна прекрасная женщина. Брюнетка.
Нила вздохнула и, по привычке, поблагодарила всех покровителей, что ее никто не видит. С такими женщинами ей точно не соперничать во внешности. Хотя, именно своей внешностью она бы и выделялась.
Красные губы брюнетки двигались и речь журчала, завораживая. На Равновесие она едва обратила внимание, сдержанно кивнув.
Суйхат же, в ответ на приветствие, прижал к себе свою женщину покрепче, вроде как демонстрируя, что другая ему не нужна.
И Нила поняла, что именно имел ввиду Аль или Ниэль, как его называла сестра, когда говорил, что Любовь пошла против любви.
В глазах Амиры при собственническом движении Суйха промелькнуло нечто настолько черное, что и ревностью то не назовешь. Ненависть. Настолько глубокая и тяжелая, как болотная жижа или липкий клей, что или засосет с головой всех окружающих, или склеит намертво, превращая в камень все остальные хорошие, позитивные эмоции.
И кроме Нилы, которая уже догадалась, что наблюдает воссозданное миром событие из прошлого, на Покровительницу Любви смотрел только сидящий на столе молодой мужчина, чьи точеные брови, такого же странного цвета, как и волосы, сошлись на переносице, настолько он был недоволен увиденным.
Между тем, Покровительница Любви все щебетала и Нила вместе с Ниэлем одновременно вскинулись, когда услышали обрывок ее речи:
— … что конфликт будет и между эльфами и сильфами, он уже набирает обороты. Они так и не смогли поделить бухту для создания защищенного порта. Каждый тянет одеяло на свою сторону.
Равновесие удивленно приподняла брови и повернулась к брату. В глазах ее светился немой упрек.
— Никакого конфликта там нет. — Отмахнулся молодой Покровитель.
— Ниэль, ты уверен? Военные действия между орками и гномами и так нам слишком дорого обходятся. Еще один конфликт — это будет уже слишком. Ты уверен, что помощь не нужна? — Повторила женщина свой вопрос еще раз.
Молодой человек с необычного цвета волосами злобно зыркнул на Покровительницу Любви. Она же за спиной Миры и Суйхата изобразила оскал, который даже и не рассматривать не стоило, как улыбку. Ниэль уже давно подозревал, что между орками и гномами пробежала Амира, но не смог собрать убедительные доказательства. Пока не смог. Пусть она думает, что он молодой, но он уже старается быть хитрее. Только теперь Амира решила поссорить его с сестрой. Не получится. Этого он точно не допустит.
— Можешь подключить своих элементалей, если тебе так тревожно. — Пожал он плечами, переводя
Равновесие кивнула и взяла за руку Суйха, отчего на лице Амиры заиграли желваки. Но стоило остальным троим обратить на нее свое внимание, как лицо ее снова стало сладкой патокой.
— Тогда мы в ближайший Храм. — Решила Мира и они с Суйхом исчезли. Следом за ними исчезла и Амира.
— Ты тоже это заметил? — Раздался мелодичный ласковый голос, что иногда бил и холодной вьюгой, если его обладательница злилась.
Нила, что задумчиво смотрела на исчезновение Покровителей, размышляя о принципе их перемещений и параллельно недоумевая, что именно хотел донести до нее Аль вот этим воспоминанием, и сам Ниэль, что хмуро смотрел на то кресло, где еще недавно сидела Амира, обернулись.
И Нила присвистнула, тогда как мужчина спрыгнул со стола и дружески обнял вошедшую. Но Нила даже эти невинные объятия совершенно не понравились.
Невысокая, фигуристая, больше все-таки девушка, с русыми волосами-кудряшками, мило улыбалась, показывая ямочки на щеках. При этом ее черные глаза наводили ужас и вызывали дрожь, только стоило в них взглянуть. Она обняла в ответ мужчину и присела на один из стульев около стола, Ниэль же опять запрыгнул на стол.
— Ты опять задницей на нем сидишь, а я, между прочим, иногда с твоей сестрой тут обедаю. — Недовольно высказалась девушка и прищелкнула пальцами, от чего мужчину, словно порывом ветра, снесло в угол помещения. Пока Ниэль отплевывался от собственных волос и ругался на чем свет стоит, девушка начала говорить, не сильно обращая на его ругательства внимание:
— Энергетика искажается, смертей все больше и больше, рождается все меньше живых существ. И это странно. Особенно с учетом того, что раньше в семье оборотней детей и по пять могло быть, теперь же хорошо, если два. Твои вообще размножаться почти перестали. Куда ты вообще смотришь? И Мира?
— Сейчас она смотрит на то, что мои между собой бухту поделить не могут. Но проблемы я в этом не вижу. Амира расстаралась, сорвала с места. Сейчас Мира еще и элементалей отзывать в храме будет. А размножаться я могу заставить только новыми законами. Ну, или самолично помочь… — Облизнулся Ниэль
И Ада хмыкнула. Почему-то все считали Суйха покровителем, в том числе и непристойностей, и полигамных отношений. Но этому любителю топтать пыль дорог и греться в огне любви одной женщины было несравнимо далеко до аппетитов Покровителя Морей и океана. Вот уж кого главным по извращениям делать надо было. Спать со смертными…
Аду передернуло. Но она все-таки выделила для себя ключевой момент во всем сказанном.
— Элементалей? — Широкая бровь девушки вздернулась и она сделала красивый жест рукой, зазвенев черными широкими браслетами, устрашающего вида — каждое из них было расписано миниатюрными и до дрожи точными изображениями смертей всех возможных видов, начиная от старости и заканчивая агонией от тяжелых болезней и несовместимых с жизнью увечий.
Ниэль сморщился и отвел взгляд, он искренне любил Аду за ум и дотошность, за умение терпеливо дожидаться нужного момента, но вот эта любовь ко всему мертвому и умирающему вызывала в нем, полному жизни, легкую тошноту.