Ромейский Квест
Шрифт:
Путешествие все длилось. И Федоров меч видать и правда не забывал шуровать в подвале своей хитроустроенной памяти. Потому что однажды он вспомнил.
Случилось это, во время очередного дневного перехода. Фабиан все так же ехал поодаль, и достав свой высокодуховный меч бубнил молитву на терцию.
– Мультум инкола фуит анима мэа, кум хис кви одэрант пасэм.
– Тихо, но страстно тарабанил рыцарь Фабиан, покачиваясь на лошади.
– Амен, - важно шелестел его меч.
– Ерам пацификус, кум локуэбар -
– Амэн,70 - Опять поддакнул клинок. Так он делал на каждую строчку.
"Вот ведь у человека с оружьем гармония, - про себя позавидовал Федор.
– Не то что у меня с моим зазнайкой. Только и требует драгоценных камней, да украс...".
В этот самый момент Федор почувствовал шевеление у себя слева на поясе. Уже зная, что это значит, он вытянул Солнцедара из ножен.
– Вспомнил!
– Завопил Солнцедар на всю округу.
– Наконец-то я вспомнил тебя, брат!
Все компаньоны обернулись на крик.
– Эхем...
– Ты наверно ошибся, брат, - отчего-то встревожившись и смущенно отозвался Эклер.
– Вряд-ли мы с тобой встречались.
– Ну да!
– Развеселился Солнцедар.
– Ошибся я, как же! Я же точно тебя узнал.
– Повторяю, любезный, я тебя не знаю.
– С ужасным нажимом процедил меч "христианнейшего рыцаря".
– А ти! Не знает!..
– Хохотнул Солнцедар.
– Думаешь новую гарду отрастил, сменил крыж, написал на полосе пару изречений на латыни - так и все? Дудки! У меня память - кремень. Помнишь, как мы с тобой переведывались на каталунских полях?71 Ты - Иштер Кард!72 Я ж едва не перерубил тебя пополам. Как там тогда звали твоего носителя? Эвон, вылетело из головы... Ах ну да - Атилла! Тебя потом еще долго так и звали - "Феомастикос".73
Парфений тихо охнул. Фабиан уставился на свой меч с нескрываемым ужасом.
– Фрагеллум Дэи...74 - слабым голосом пробормотал Окассий.
– Ты был мечом Атиллы Божьего Бича?!
– Окаменел в седле рыцарь Фабиан.
– Да что-ты, что-ты...
– забормотал Эклер, - Кого ты слушаешь? Наветы! Происки! Сей бессовестный языческий меч, пытается смутить нас лукавыми речами. Помни, что ложь - орудие Дьявола. Прекрати его слушать, сын мой, и пять раз прочитай "Отче наш".
Фабиан осенил себя крестным знамением, и послушно забубнил молитву "Патэр ностэр".
– Нет, ну что значит ложь?!.
– возмутился Солнцедар.
Федор понял, что добром такие выяснения не кончатся. Поэтому быстро перевернул Солнцедара клинком вниз, и запихал обратно в ножны.
– Да я точно говорю!
– Успел вякнуть напоследок Солнцедар, - Я ж тебя узна...
– фшшшшить!
– последнее слово перешло в шелест задвигаемого в ножны клинка.
Федор облегченно убер пот. Однако Солнцедар тут же самоходом возмущенно полез обратно из ножен. Федор едва успел ухватить его за рукоять, силой - фшшшшиить!
– задвинул обратно, и теперь держал его с силой упирая в ножны. "Надо пришить на ножны специальную петлю - подумал он - а то так никаких хлопот не оберешься".
– Ну и достаточно "Отче наш", - тем временем приказал меч Эклер рыцарю
– Вижу, мысли твои обрели ясность и душа очистилась, сын мой. Возвращаемся к псалму сто девятнадцать.
***
Глава двадцать четвертая.
На очередную ночевку отряд расположился в развалинах небольшой деревушки.
– Интересно, как называлось это место?
– Спросил Парфений, когда путники стреножили лошадей, устроили небольшой костер, и уселись вокруг него.
– Как бы оно раньше не называлось, - отозвался Федор, оглядывая при неярком свете костра, полузанесенные домики с пустыми бельмами окон, - теперь оно называется "Атлаль".
Парфений лишь печально кивнул.
– Что это значит?
– Повернулся к нему Окассий.
– Атлаль на языке муслимов-агарян значит "руины", - объяснил Федор. С тех пор как муслимы разлились по этим землям, здесь стало много руин. А ведь когда-то здесь жили люди... Сколько труда они вложили в постройку. В добычу воды. И все прахом. Война - самое глупое, из того что придумали люди.
– Странно слышать такое от воина, - заметил Парфений.
– Я воин не для грабежа. Я защитник.
– Поправил Федор.
– И кому как не воину знать лицо войны? Это книжники да поэты потом придумывают ей красивую косметику.75 А я видел эту мерзкую тварь без прикрас.
Все помолчали, глядя на сухо потрескивающие ветки кустарника в костре.
– Грустное место, грустные речи, - разорвал тишину Окассий, хлопнув по бурдюку.
– Этак мы совсем потеряем боевой дух. Выпьем немного вина.
Монах пустил бурдюк по кругу.
Рыцарь Фабиан, безмолвно сидевший поодаль, зашевелился. Меч при его поясе дернулся. Фабиан вытащил свой клинок на свет.
– Мне нужно поговорить с моим братом.
– Прошелестел Эклер.
Федор кивнул и извлек с ножен свой клинок. После того как днем Федор силой засунул того Солнцедар в ножны, тот нахохолился, и не подавал признаков жизни.
– Нам нужно поговорить наедине, - уточнил Эклер.
Федор с рыцарем переглянулись.
– Ну-у...
– протянул Федор.
– Солнцедар?
– Да, - отозвался клинок гвардейца.
– Приспело время. Наедине.
– Где ж вы хотите говорить?
– Растерялся Федор.
– Отнеси нас в тот дом, - Орлиная голова Солнцедара повернулась к одному из заброшенных домов.
– Как-то мне стремно оставаться без меча, - Замялся Федор.
– А вдруг вас кто украдет?
– Мы сами кого хоть украдем, - отозвался Солнцедар.
– Не бойся. Мы не надолго.
Федор пожал плечами, взял из костра горящую ветвь. Вместе с рыцарем Фабианом они подошли к полузанесенному песком дому, вошли через дверной проем, чью дверь давние путники уже давно перевели на костер, и осмотрели темную пустую комнату.