Ромка Рамазан
Шрифт:
— Нажмите левую педаль, — командовал Самосвал. — Сильней. Три лапы упёрлись в педаль. Три друга нажали изо всех сил. Что-то фыркнуло. Что-то хрустнуло. Что-то затрещало. И загудел мотор.
Тут с дубиной Клык-Клык Грумбумбес на дорогу выскочил. Прицелился. Примерился. Развернулся. Замахнулся.
— Рычаг на себя, — торопливо проскрежетал Самосвал. Рванули друзья рычаг. Самосвал скакнул, едва не подмяв Клык-Клыка Грумбумбеса.
Тот выронил дубину. Пугливо выгнул спину. Подобрал ноги. И прочь с дороги.
А
Врёшь! — завопил Клык-Клык Грумбумбес. — Не уйдёшь! — И припустил за Самосвалом.
Ну уж дудки, — тихонько засмеялся Самосвал. — Толкните-ка вперёд рычаг. Вот так.
И понёсся Самосвал так быстро, что Клык-Клык Грумбумбес сразу отстал. А Самосвал катил да командовал:
Выбоина на дороге. На тормоз ноги.
Слева канава. Руль вправо.
Промелькнула окраина города. Дорога стала прямой и ровной. С обеих сторон к ней подступали хлебные поля. Вдали стеною чернел лес.
' — Почему вас Самосвалом называют? — спросил Ромка.
— А вот почему… — начал Самосвал и, приглушив голос, монотонно и негромко пропел:
Мой кузов крепче, чем броня, Просторный, будто дом. Грузи что хочешь на меня — Всё нипочём.
Свой груз домчу быстрей коня, Свалю — за пять минут. Вот Самосвалом-то меня За это и зовут…
Песенка так понравилась Ромке, Фомке и Артосу, что они вместе с Самосвалом спели её ещё раз.
Но вот Самосвал попросил Ромку снова повернуть ключик. И тут же мотор заглох. И Самосвал остановился.
— Устал я, — сказал он, тяжело и жарко дыша. — Далеко уехалиот города. Пока найдут меня здесь да назад приведут… Переволнуетсяхозяин…
За окнами кабины плескалась густая чёрная ночь. Красными крохотными светлячками горели в небе далёкие звёзды. Неодолимой мрачной стеной стоял при дороге дремучий лес.
Огромные глаза Самосвала струили яркий свет. На него отовсюду летели бабочки, жучки, ночные птицы.
Куда путь держите? — спросил Самосвал.
На Самотлор, — ответил Ромка.
На Самотлор?! — изумился Самосвал. — Хо-хо! Зачем вам туда?
Перебивая друг друга, они рассказали о Ромкиных злоключениях. Вздохнул Самосвал раз, вздохнул другой. И промолвил:
Раз надумали — идите. Да по сторонам глядите. Друг от друга — ни на шаг. Вместе вам не страшен враг.
Спасибо, Самосвал, — сказал растроганно Ромка. — Так и будем делать, как вы посоветовали.
А Самосвал снова глубоко-глубоко вздохнул и опять заговорил:
Всё равно на своих лапах вам не добраться. Никому не дойти до Самотлора без помощи моих винтокрылых, гусеничных и колёсных братьев. Их — видимо-невидимо. Как встретите любого, шепните ему волшебные слова, и он вам непременно поможет.
Какие слова? — нетерпеливо проворчал Фомка.
А вот какие. Слушайте и запоминайте. «Властелин любой дороги, ты один пройдёшь везде. Я — твой брат четвероногий. Не покинь меня в беде».
И всё? — засомневался Артос.
Всё, — подтвердил Самосвал. — Теперь ступайте вот этой тропкой через лес. За ним будет широкая дорога. На ней вы обязательно встретите кого-нибудь из моих братьев.
Спасибо. — Ромка Рамазан поклонился Самосвалу так низко, что бородой земли коснулся.
Потом он встряхнулся. К друзьям повернулся. Хвост поднял трубой. И крикнул:
— За мной!
ДРЕВНИЙ ВОРОН КАРРЫКАРР
В ночном лесу было темно, прохладно и тихо. Деревья, листья, трава и даже воздух — всё казалось чёрным. Притихли, насторожились друзья. Ромка нюхал. Фомка слушал. Артос глазел по сторонам. Вдруг…
Кто-то, кажется, плачет, — прошептал Ромка, сделав стойку.
Похоже, ветер, — пробормотал Фомка, свивая хвост вопросительным знаком.
— Нет, — решительно высказался Артос. — Никакой не ветер. Кто-то маленький. И несчастный. Слышите?
Теперь все услышали тонкий жалобный плач. То ли маму потерял зайчонок. То ли выпал из гнезда бельчонок. То ли кроха бурундук поранился о сук. Угадай-ка, кто и где? Ясно лишь — малыш в беде.
— Подождём здесь, пока рассветёт, тогда и найдём, кто плачет, — предложил Ромка.
Сели они в кружок. Нос к носу. Чуть-чуть подремали. И вот рассвет прокрался в лес. Стали видны мохнатые смолистые стволы великанов кедров, чёрно-синие колкие лапы угрюмых елей, крохотные сосёнки по колено в позолоченном мху.
Тут снова долетел тягучий жалобный плач. Вскочил Ромка и кинулся на голос. Следом — Артос с Фомкой.
Шиповник шипами впивался в бока им. Боярка колючками больно кололась. А лапы царапала злая осока. И сучья как пики торчали повсюду.
Исхлёстанный, поцарапанный, задохнувшийся Ромка остановился перевести дух.
Где-то здесь, — выговорил он, вытряхивая хвою из бороды.
В-вроде, — пророкотал Артос, выдирая из лап колючки.
— Наверное, — буркнул Фомка, снимая репьи с длинного хвоста. И снова тишину прорезал плач. Такой жалобный и призывный, что друзья, позабыв об ушибах, занозах и царапинах, опять ринулись было в чащу.
Но тут под самым Ромкиным носом вынырнул Гриб Боровик и еле слышно пискнул:
— Стойте.
И Тонкая Берёзка склонилась над ними. Тихо-тихо прошелестела:
Стойте… Стойте…
Стойте! — пророкотал Древний Кедр. И разом весь лес ахнул:
СТОЙТЕ!!!
Ромка с ходу — кувырком. На него — Артос верхом. А в Артоса — Фомка носом.
Ах!
Ох!
Ой!
А у них над головой… Что-то затрещало. Что-то падать стало.
Не успел Ромка сообразить, что бы это значило, как перед его носом шлёпнулась в мох какая-то птица.