Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Шрифт:
Однако большее влияние на Лэйнга в юности оказывает иррационализм. В Гованхиллской библиотеке он берет Кьеркегора, его «Или… или» и «Замечания к философским крохам». Кьеркегор дает Лэйнгу иной взгляд на мир. Он впервые открывает для него то, что наше мировоззрение (этическое, эстетическое, религиозное) задает особенности нашего выбора, специфический взгляд на жизненные ситуации. И при этом Лэйнг воспринимает Кьеркегора скорее на интуитивном, чем на интеллектуальном уровне:
Кьеркегор на самом деле походил на своего рода интеллектуального Моцарта, сочетание Моцарта и Шопена. Это столь же подходило моей натуре, моему сознанию, моему восприятию, словно узкая перчатка руке, это был человек, который переживал то же самое. Я наблюдал собственные переживания, испытываемые не мной, в цветении чужой жизни [64] .
64
Mullan
Лэйнг чувствовал, что веком ранее человек из другой страны говорил то, что было актуально для Европы второй трети XX в.
Чутко восприняв настроение философии Кьеркегора, Лэйнг не обошел своим вниманием одну из центральных тем его творчества – отчаянье. Представление о том, что психически больной человек погружен в пучину отчаянья, которое он впоследствии разовьет в «Разделенном Я», а также понимание шизофрении как пути через отчаянье к подлинности, ставшее основной идеей «Политики переживания», своими истоками во многом будет иметь именно философию Кьеркегора.
К влиянию Кьеркегора тогда же добавилось влияние Ницше. «Кьеркегор и Ницше во многом похожи» [65] , – говорил Лэйнг в интервью Маллану. Он воспринимал Ницше как великого демистификатора, испытывающего неугасаемое презрение ко лжи обычной жизни и отказывающегося подчиняться толпе. В этом Ницше для него был похож на Маркса: они оба выступали против отчуждения и ратовали за возвращение человеку его подлинной сущности. Лэйнг прочел пятитомник Ницше, составленный по хронологическому принципу, и, по его собственному признанию, особенно интересными ему показались идеи дионисийского и аполлонического типов культуры, идея переоценки ценностей, выраженная в «Так говорил Заратустра», и определенного рода структурализм Ницше:
65
Ibid. P. 97.
Я взял от него то же, что взял от него Фуко. Я не знаю, многое ли ты читал из Фуко, он немало написал о Ницше, но он многим был ему обязан. В те дни не было структурализма, и в курсе математики нам не преподавали в терминах теории множеств и теории решеток, но я понимал, что существовало нечто вроде решетки. Сознанием управляли с помощью представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, правильное и неправильное, бинарной системы. <…> Я рассматривал Ницше как современника. Он тем самым был предшественником структурализма, от Ницше я позаимствовал структуралистский интерес, и хотя у меня не было достаточного уровня подготовки, чтобы облечь это в термины структуры, благодаря Ницше в свои двадцатые годы я размышлял о том же [66] .
66
Ibid. Р. 99–100.
Философия Ницше стала для Лэйнга первым образцом критической мысли и во многом сформировала векторы его собственной критической позиции. Несмотря на различие приоритетных тем, именно от Ницше Лэйнг, вероятно, позаимствовал антитезу «сильное меньшинство – слабое большинство», представление о властных практиках морали, о принижении с их помощью непохожих на других членов общества и о большей жизнеспособности этих «чужаков». Только он перенес это ницшеанство в психиатрию. «Оглядкой» на Ницше был отмечен и жизненный стиль самого Лэйнга: он всегда призывал к жизни вне ложной морали, был спонтанен и искренен в хорошем и плохом, его революционность и призывной характер многих работ и выступлений отсылали к революционности Ницше, поскольку он так же, как и философ, претендовал стать провозвестником и проповедником новой эпохи, он предвидел крушение старых устоев и констатировал приниженность человека.
Одновременно с Ницше, лет в восемнадцать-девятнадцать, Лэйнг обращается к буддизму. В книжном магазине Смита в Глазго он покупает Сутру Помоста Шестого патриарха. Это буддийское мировоззрение удивительным образом накладывается на ницшеанскую критику рабской этики христианства. Пессимизм в отношении западной культуры укрепляется благодаря чтению философов и мыслителей XIX в. – Шопенгауэра, Теннисона, Элиота и др.
Критическая настроенность Лэйнга была подкреплена и в университете, где он открыл для себя Маркса. Разумеется, Маркс был и в Гованхиллской библиотеке, но глубоко он тогда его не задел. Примечательно, что в университетские годы, да и позднее, он воспринимал Маркса скорее в русле критической политической теории, а не политического активизма, хотя с проявлениями последнего сталкивался часто. На втором курсе университета Лэйнг часто посещал уличные собрания, проходившие каждое воскресенье в различных местах Глазго. Тогда марксистские призывы наложились на его атеистическое мировоззрение, и уже в те годы он занял открыто протестную позицию по отношению к лейбористской партии. Приблизительно тогда же он стал посещать Центр сообщества Иона, основанный Пенрисом Джонсом и расположенный на Клайд-стрит. Там он открыл для себя Джона Маклина, соратника Ленина. Его фигура настолько захватила его, что Лэйнг собирался даже написать его биографию, но этот проект так и не был реализован. Иногда он пропускал пинту пива с ветераном Испанской гражданской войны Джимми Кериганом, иногда встречался с членами компартии или анархически настроенными активистами, но вся эта братия была на десяток лет старше его и ориентировалась в основном на практику, а не на теорию.
Для Лэйнга же путь к Марксу и марксизму лежал через многотомник, изданный марксистско-ленинским издательством: через книги в синем переплете, большая часть которых принадлежала перуне Маркса, а Ленина. В конце первого курса университета и в течение следующего лета Лэйнг буквально проглотил все эти тома. Тогда же, во многом независимо от Маркса, он пришел к выводу, что справедливым и успешным может быть лишь общество равных, общество без угнетения и без борьбы за права, поскольку эта борьба – гражданские войны, революции, мировые войны – была следствием противоречий в обществе.
Лэйнг стал читать не только самого Маркса, но и книги по политической экономии. Особенно интересен при этом стал для него экономический аспект. Он прочел Адама Смита и Рикардо, Джона Мейнарда Кейнса и экономистов XVII в. Он стал интересоваться феноменом прибавочной стоимости, капиталом, деньгами и тем, как циркулируют мировые денежные потоки. Но это была уже экономика, которая требовала специальных знаний, поэтому здесь он решил остановиться. Лэйнг не просто «почитывал» Маркса и марксистов, на эту тему он сделал несколько докладов. Лет в 18–19 состоялся его дебют: он выступал с докладом в Горбалском полемическом обществе – говорил о некоторых аспектах идей Ленина и ленинизма. Этот опыт столкновения с марксизмом глубоко повлиял на него, однако при этом он никогда не заимствовал и не копировал классические марксистские идеи и концепты. Он осмыслил марксизм творчески, преломив его через призму интересовавшей его проблематики:
Я никогда не считал себя приверженцем классического марксизма, особенно после Второй мировой войны. Да и, черт возьми, что такое эта подлинно марксистская линия?
К примеру, Россия полностью приняла так называемый сталинизм, и это была такая всеохватывающая система, но имело ли то, что происходило в России, какое-то отношение к чистому марксизму, сказать трудно. И, во всяком случае, я никогда не понимал, как можно приложить апокалиптические революционные работы Маркса XIX в. к реалиям современного мира. <…> Я всегда испытывал лишь презрение к тем идеологам-дилетантам, которые заучивают несколько сочных фраз и думают, что переворачивают мир [67] .
67
Ibid. Р. 91–92.
Такая позиция часто вызывала непонимание. Так, известный марксистский активист Питер Седжвик неизменно обвинял Лэйнга в недостаточной акцентированности марксистской линии при одновременной радикальности поднимаемой проблематики [68] .
Третьим направлением после философии жизни и марксизма, увлекшим Лэйнга, стал психоанализ. Лэйнг прочитал Фрейда еще в школе, посещая Гованхиллскую библиотеку. Он читал «Лекции по введению в психоанализ», «Психопатологию обыденной жизни», работы по искусству и многое другое. Так получилось, что работы Фрейда об Эдиповом комплексе были прочитаны Лэйнгом параллельно с «Царем Эдипом» Софокла, с его же «Антигоной», эпосом Гомера и другими образцами античной классики, поэтому восприятие Фрейда наложилось в сознании Лэйнга на любовь к греческой классике. Был и еще один момент.
68
Sedgwick P. PsychoPolitics. London: Pluto, 1982.