Рони, дочь разбойника
Шрифт:
– Я готова делить лес с лисицами, с кукушками, с пауками, с кем угодно, но только не с тобой! – крикнула она и побежала.
И тут она заметила, что между деревьями пополз туман. Плотными серыми хлопьями поднимался он от земли и окутывал все вокруг. Вмиг исчезло солнце и погас золотой блеск воды. Не видно было ни тропинки, ни валунов. Но Рони не испугалась. Даже в самый густой туман она сумеет найти дорогу в замок Маттиса и окажется дома прежде, чем Ловиса запоет Волчью песню. Ну а что будет с Бирком? В лесу Борки он, конечно же, знает все дороги и тропинки, но в лесу Маттиса он может и заблудиться. Что ж, тогда ему
– Рони!
Гляди-ка! Вспомнил, как ее зовут, а то все звал ее «дочь разбойника».
А он снова крикнул:
– Рони!
– Ну, чего, – крикнула она в ответ. Но он уже догнал ее.
– Мне почему-то страшно от этого тумана, – сказал он.
– Понятно, ты боишься, что не найдешь дорогу в свое воровское гнездо. Тогда тебе придется ночевать с лисами в их норе. Ведь ты все хочешь со всеми делить.
Бирк рассмеялся:
– Ну, ты и кремень, дочь разбойника! Тебе легче найти дорогу в замок Маттиса, чем мне. Можно, я буду держаться за край твоей куртки, пока мы не выйдем из лесу?
– Еще чего захотел! Конечно, нет, – ответила Рони, но размотала кожаный ремешок, который уже однажды спас его от смерти, и протянула ему конец.
– Только, чур, близко ко мне не подходи. Ясно?
– Ясно, злыдня.
И они отправились в путь. Туман обступил их со всех сторон, они шли молча, на расстоянии натянутого ремня друг от друга, как велела Рони. Главное было не потерять тропинку – один неверный шаг, и собьешься с пути, – это Рони знала, но она все равно не боялась.
Руками и ногами определяла она, где тропа, – камни, стволы деревьев и кусты служили ей дорожными знаками. Шла она медленно, но все равно успеет добраться до замка прежде, чем Ловиса запоет Волчью песню. А вообще-то, чего бояться?
И все же более странного леса она никогда не видела. Казалось, вся жизнь тут замерла, как-то угасла, и Рони вдруг стало не по себе. Неужели это ее лес, который она знает как свои пять пальцев и так любит? Почему сегодня тут так тихо и так страшно? Что скрыто за всеми этими завесами тумана? Она чувствовала, что там таится что-то неведомое и опасное, но не понимала, что именно, и это пугало ее.
«Скоро я приду домой, – думала она, чтобы себя успокоить. – Скоро я лягу в постель и буду слушать, как поет Ловиса Волчью песню».
Но мысль эта почему-то не успокаивала Рони. Страх все больше охватывал ее, и в конце концов ей стало так жутко, как еще никогда в жизни. Ей хотелось окликнуть Бирка, но она смогла издать лишь тихий, еле слышный писк, такой жалобный, что у нее даже сердце ёкнуло.
«Уж не схожу ли я с ума, – подумала она, – неужели мне пришел конец?»
И тут из глухой глубины тумана раздались негромкие, нежные звуки. Постепенно они слились в песню, и песня эта была прекрасной. Никогда еще Рони не слышала ничего похожего на это пение. Волшебное пение, и лес разом наполнился чарующей мелодией! Ее страхи тут же развеялись, она успокоилась, остановилась и замерла, поддавшись очарованию минуты. Многоголосый хор, казалось, манил ее. Да, она чувствовала, что неведомые певцы зовут ее к себе, требуют, чтобы она сошла с тропинки и побежала к ним сквозь туман.
Все громче и громче становилось это странное пение, и сердце Рони трепетало так сладостно, что она просто-напросто забыла, что ее ждут дома и что Ловиса скоро запоет свою вечернюю Волчью песнь. Она забыла обо всем и желала сейчас только одного – идти к тем, кто звал ее из тумана.
– Я иду, иду!… – крикнула Рони и сошла с тропинки.
Но не успела она сделать и несколько шагов в сторону, как Бирк резко дернул ремень, причем так сильно, что сбил ее с ног.
– Ты куда?! – заорал он не своим голосом. – Если ты пойдешь к подземной нечисти, тебе конец! Сама знаешь!
Подземная нечисть, да, она слыхала о ней. Она знала, что только в туман выползают эти твари из своих темных глубин, но никогда еще не видела ни одной из них. А теперь Рони была готова бежать по их зову куда угодно и даже навсегда остаться под землей, лишь бы всю жизнь слушать это чудное пение.
– Иду, иду! – снова крикнула она и поднялась.
Но Бирк был уже рядом и схватил ее за плечи.
– Пусти!… – стала отбиваться Рони. – Пусти, слышишь!
Бирк крепко держал ее.
– Не дури! – говорил он. – Не губи себя!
Но она не слышала его. Пение подземной нечисти, от которой гудел лес, неудержимо, словно магнитом, притягивало ее.
– Иду, иду! – крикнула она в третий раз и стала бороться с Бирком, чтобы вырваться из его рук.
Она била его по рукам, царапалась, кричала, плакала, умоляла отпустить ее и в конце концов укусила его в щеку, но он все равно крепко держал ее за плечи.
Долго держал. Вдруг туман стал рассеиваться так же быстро, как и опустился. И пение тут же умолкло. Рони будто очнулась от глубокого сна. Она увидела тропинку, которая вела домой, и красное солнце, заходящее за гору. И Бирка. Он стоял совсем рядом.
– Я же тебе велела держаться на расстоянии этого ремешка, – сказала Рони и, заметив кровь на его щеке, спросила: – Тебя, что, лисица тяпнула, да?
Он не ответил, смотал ремешок и протянул ей.
– Спасибо. Теперь я сам найду дорогу в башню Борки.
Рони исподлобья уставилась на него. Но снова разозлиться не смогла, а почему, сама не знала.
– Ну и катись отсюда! – сказала она без злобы и убежала.
5
В этот вечер Рони сидела с отцом у горящего камина. И вдруг вспомнила, что ей хотелось расспросить его кое о чем.
– А что это за вещи, которые ты брал, ни у кого не спрашивая, как сказал Борка?
– Посмотри-ка, – сказал Маттис, указывая на раскаленные угли в очаге, – видишь рожицу? Похожа на Борку, правда? Черт бы его побрал!
Но Рони не обнаружила никакого Борки в раскаленных угольях и упорно продолжала свое:
– Так что же ты брал без спросу?
Маттис ничего не ответил, но за него это сделал Лысый Пер:
– Очень многое!… Хо-хо!… Хи-хи!… Да-да!… Очень, очень многое! Пожалуй, кое-что я смогу вспомнить…