Рони, дочь разбойника

Линдгрен Астрид

Борка тоже остолбенел от изумления, однако он тут же совладал с собой. Все разом изменилось. Дочь Маттиса, эта маленькая злобная друда, пришла ему на помощь таким странным образом. Он, правда, не понимал, почему она решилась на такой безумный поступок, но, усмехнувшись, молча накинул ей на шею ременную петлю.

А потом крикнул Маттису:

– У нас в башне тоже есть темный подвал. И у твоей дочки будет крыша над головой, если пойдет дождик. Вот и я тебя утешаю, Маттис.

Но разве Маттиса могло что-нибудь утешить? Он стоял, будто смертельно раненный огромный медведь,

и качался взад-вперед, как бы пытаясь этим заглушить нестерпимую боль. Рони глядела на него, и слезы текли у нее по щекам. Маттис выпустил из рук ремешок, на котором держал Бирка, но мальчик не шевельнулся, его бледное, без кровинки лицо выражало отчаяние. Он не сводил глаз с Рони, стоявшей на той стороне провала, и видел, что она плачет.

Ундиса подошла к ней и резко толкнула ее в спину.

– Реви, реви!… Я бы тоже ревела, если бы мой отец был таким зверем…

Но Борка грубо оборвал свою жену. Пусть, мол, убирается куда подальше и не лезет не в свои дела.

Хоть Рони и сама назвала Маттиса зверем, но сейчас ей хотелось только одного – утешить отца, ведь она причинила ему такое горе.

И Ловиса хотела помочь Маттису, как всегда, когда он попадал в беду. Она стала рядом с ним, но он даже не заметил этого. Он вообще ничего не замечал. Сейчас он был один на всем белом свете.

Тут Борка крикнул ему:

– Эй, Маттис, вернешь ты мне сына или нет?

Маттис по-прежнему раскачивался взад-вперед и ничего не отвечал.

Тогда Борка заорал изо всех сил:

– Ты вернешь мне сына?

Наконец Маттис очнулся.

– Бери его, – ответил он равнодушно. – Когда захочешь.

– Я хочу сейчас, – сказал Борка. – Не когда кончится лето, а сейчас.

Маттис кивнул:

– Я же сказал, когда захочешь. Казалось, ему ни до чего теперь не было дела. Но Борка добавил с усмешкой:

– И ты тут же получишь назад свою дочку. Обмен так обмен, это по твоей части, подлец.

– У меня нет дочки, – тихо сказал Маттис.

Ухмылка Борки разом погасла.

– Опомнись, что ты несешь? Что ты еще задумал?

– Говорю, забирай своего сына, – сказал Маттис. – Но мне ты дочку вернуть не можешь. У меня ее нет.

– Зато у меня есть дочь! – крикнула Ловиса так громко, что все вороны взлетели с зубцов крепостной стены. – И моего ребенка я хочу получить назад. Ты понял, Борка? Сейчас!

Она пристально посмотрела на Маттиса и добавила:

– Даже если ее отец потерял разум.

Маттис повернулся и тяжелыми шагами пошел прочь.

10

Все следующие дни Маттис не появлялся в большом зале замка. И у Волчьей Пасти, когда меняли детей, его тоже не было. Туда пришла Ловиса, чтобы забрать дочь. Ее сопровождали фьосок и Жоэн, а между ними шел Бирк. Борка со своими разбойниками и Ундиса уже ждали их у Волчьей Пасти, и, едва увидев Ловису, Ундиса, не скрывая своего торжества, злобно закричала:

– А Маттис небось стыдится людям на глаза показаться, еще бы, горе-разбойник, который крадет детей…

Ловиса не удостоила ее ответом. Она обняла Рони

и хотела ее увести, не сказав никому ни слова. Она много думала о том, почему ее дочь добровольно отдала себя в руки Борки, но только здесь, когда дети встретились, догадалась наконец, в чем дело.

Рони и Бирк глядели друг на друга так, словно были одни во всем ущелье, да что в ущелье, одни во всем мире. Да, эти двое будут стоять друг за друга до последнего, это всем стало ясно.

И Ундисе тоже, но ей это пришлось не по душе.

– Что тебе до нее?

– Она моя сестра, – ответил Бирк. – И она спасла мне жизнь.

Рони прижалась к Ловисе и заплакала.

– Он спас мне жизнь, – проговорила она.

Но Борка весь покраснел от гнева.

– Неужто мой сын у меня за спиной водится с этой дрянной девчонкой, дочкой наших смертельных врагов?

– Она моя сестра, – снова сказал Бирк и посмотрел на Рони.

– Сестра? – повторила Ундиса, усмехнувшись. – Как бы не так! – Она обняла Бирка за плечи, чтобы поскорее его увести. – Знаем мы, кем тебе будет эта сестра через несколько лет!

– Убери руки, сам пойду. – Он повернулся и пошел прочь.

– Бирк! – скорее простонала, чем крикнула ему вдогонку Рони.

Но он не обернулся, он шел, глядя себе под ноги, и вскоре скрылся за поворотом дороги. Тогда Ловиса попыталась было расспросить дочку обо всем, но тщетно.

– Не разговаривай со мной! – резко оборвала ее Рони.

Ловиса оставила ее в покое, и они молча пошли домой. Лысый Пер ждал Рони в зале и встретил ее так, словно она избежала смертельной опасности.

– Какое счастье, что ты жива! – воскликнул он. – Бедное дитя, как я за тебя тревожился!

Не ответив ему ни слова, Рони направилась к своей кровати, легла и плотно задернула занавески балдахина.

– В нашем замке поселилась беда, – сокрушался Лысый Пер и печально качал головой. А потом, понизив голос, шепнул Ловисе: – Маттис в моей каморке. Он лежит на кровати, уставившись в потолок, и молчит. Вставать не желает и от еды отказывается. Что с ним делать?

– Да ничего! Проголодается как следует и придет сюда, – ответила Ловиса, но по ней было видно, что и она встревожена.

На четвертый день она пошла в каморку Лысого Пера и сказала Маттису:

– Пойдем обедать. Хватит упрямиться. Все уже сидят за столом и ждут тебя.

Тогда Маттис встал и пошел в зал, мрачный как туча. Он так осунулся, что его едва можно было узнать. Молча опустился он на скамью и стал есть. Все его разбойники тоже молчали. Никогда еще в этом зале не было так тихо. Рони сидела на своем обычном месте, но Маттис, казалось, ее не видит. Она тоже не смела поднять на него глаза, но все же украдкой бросила в его сторону взгляд и увидела незнакомого Маттиса, совсем не похожего на ее отца, каким она его знала всю жизнь. Да, облик его изменился до неузнаваемости, он был страшен! Ей захотелось выскочить из-за стола и убежать, убежать от Маттиса, ото всех и всего, остаться одной. Но в нерешительности она не сдвинулась с места. Она не знала, как ей быть, как справиться со всеми обрушившимися на нее бедами.