Россия 2020. Голгофа

Афанасьев Александр

Полковник Тайзиев, вовремя подсуетившийся и подгребший под себя несколько заправок, нефтебазу, базу стройматериалов и несколько продовольственных магазинов, сейчас большую часть времени вынужден был вести себя как бизнесмен, не как командир бандформирований. Собственность обязывала, скажем так. Каждый день он с утра ехал на работу и засиживался допоздна. Как заместитель командира отряда ОМОН в далеком прошлом, он занимался вопросами хозяйственного обустройства отряда, но только тогда, когда больше заняться было некому. К бизнесу, к коммерции он тяги никогда не испытывал, иначе занялся бы. Но Аллах не спрашивал, хочет или не хочет, приходилось. Люди — это потребности. Сейчас, в обстановке

всеобщего бардака и неопределенности, если ты можешь обеспечить людей куском хлеба — к тебе потянутся. Если ты можешь обеспечить людей более-менее постоянным куском хлеба, к тебе потянутся еще больше. А если ты можешь обеспечить людям хотя бы иллюзию нормальной, прошлой жизни, отгородить маленький кусочек на островке, захлестываемом волнами безумия, люди будут зубами грызть за это, не просто номер отбывать и зарплату отрабатывать. Тайзиев это понимал, дураком он не был. Именно поэтому он крайне негативно относился к грабежам и экспроприациям. Именно поэтому он мотался по районам, выяснял, у кого что есть, у кого что осталось и на что это можно обменять. Именно поэтому он поддерживал власть, несмотря на то, что его лучший друг занимал высокое положение в «Шуре». И именно поэтому в исламском государстве Идель-Урал он был как бельмо на глазу.

Но и просто так убить его не могли. По крайней мере, сразу.

Он уже собирался выезжать, в одном районе хорошо закончили уборку кормовой свеклы и картошки, надо было договариваться о поставках. Тайзиев видел, что зима будет такая голодная, что и свекла будет в радость. Но выехать не успел, собирал бумаги в непривычную и всюду мешающую папку, когда заглянул Самед, один из личных охранников.

— Командир, пришли тут.

Тайзиев вопросительно поднял брови, и Самед отрицательно качнул головой. Нет, не отмороженные — вроде нормальные…

— Зови.

Вошли двое. Вроде нормальные, но у Тайзиева при виде их волосы дыбом поднялись. Он-то чувствовал, кто есть кто и от кого чего можно ожидать. Это тебе не отморозки какие-то — серьезные люди пожаловали. В раскладе, если и не тузы, то короли, не меньше.

Один — коротенький, толстый, бородатый, бородища не только вниз, прямо в стороны прет. Борода — ваджиб, понятное дело. Глаза такие добрые-добрые… чем-то похож на Супьяна Абдуллаева, тот семнадцать лет на джихаде стоял, пока шахидом таки не стал. Второй — чисто деловой. Повыше ростом. Борода есть, но короткая, ухоженная, даже в руку не ухватишь. Очки в золотой оправе, костюмчик как в старые времена.

— Салам алейкум.

— Ва алейкум ас салам, — ответил бывший полковник совершенно спокойно. Он знал правила и мог жить среди волков. Сейчас его мочить не будут, пришли договориться. В конце концов, народу у него немало, да и друзья есть. Просто так убить человека нельзя, может, будут мстить за него, оборвутся деловые связи и партнеры кинут предъяву. Сейчас эти двое должны будут решить для себя, что выгоднее — купить его или убить.

— Самед… — представился бородатый, — а это Азат — эфенди…

— Меня вы знаете… — Полковник указал на угловой столик, который вытащили из какого-то центрового салона, торгующего роскошной мебелью. Кожа, хром, стекло… как в старые времена…

— Знаем, дорогой, знаем… — начал Самед.

— Оценили?! — резко перебил капитан, ломая игру.

— Вах… — не смутился Самед, — кто мы такие, чтобы оценивать. Рабы Аллаха, алкающие его милости и страшащиеся его наказания. Умма оценила… сказали люди слово… иначе и не разговаривали бы.

В этом разговоре, изящном, как балерина, и страшном, как ползущий по стене средневекового замка ночной лазутчик — ниндзя, главное было не то, что сказано, а то, что не сказано, то, что никто не осмелился сказать, но тем не менее это поняли обе стороны, несказанное. В данном случае не сказано было, что если бы в умме, местной общине, никто не сказал бы слово за лихого полковника, его бы просто замочили безо всяких разговоров.

Полковник просто кивнул, смотря на гостей блестящими, жаждущими крови глазами.

— Послушай, дорогой… — Самед все же занервничал, достал четки, сделанные из какого-то блестящего металла, начал их перебирать крепкими, узластыми пальцами. — Про тебя знают как про человека справедливого, Аллах свидетель. Ты даешь людям саадаку, но главнее этого — ты даешь людям заработать. Ты не потребляешь харам и делаешь намаз. И в то же время ты ходишь в мечеть и молишься там вместе со стариками, в то время как ты молод. Ты даешь закят не правоверным, а бидаатчикам, и ты поддерживаешь бида’а среди своих людей. Будь ты каким-нибудь чиновником, из тех, кому русистское ФСБ говорит, как правильно молиться Аллаху, — в этом не было бы удивительного…

— Я служил в русском ОМОНе, — перебил Тайзиев.

— Мы знаем это… — коренастый перебирал четки, — но мы воины. Для нас достойный враг более уважаем, чем тот, кто сидит с сидящими. Не говоря уж о том, кто говорит о том, что он правоверный, но в то же время содержит нечистых животных, ест их мясо, дает деньги в рост и бегает к русистам в комендатуру с тем, чтобы донести, кто и как молится Аллаху. И мы даем тебе дава’ат, воин. Присоединяйся к нам, и ты станешь уважаемым амиром…

— Я и так уважаемый амир.

— Скажи, уважаемый… — не отступал Самед, — даже то, что произошло недавно. Пока всякие бидаатчики, фитначи, старые мунафики сидели и говорили о том, как надо сотрудничать с тагутом, мы пошли и свергли тагута. Мы дали людям право молиться Аллаху…

Тайзиев отрицательно покачал головой.

— Люди и так молились Аллаху как считали нужным. И не учи меня, как надо молиться Аллаху, у тебя нет на это права. Ты имеешь какую-то степень в фикхе? [59] Что ты знаешь об этой земле и о том, как мы живем? Твои предки бегали по горам и грабили людей, в то время как мои имели целую фабрику, хвала Аллаху. Как ты смеешь говорить про наших стариков, что они старые мунафики? Или, может, ты не знаешь, как должно вести себя в гостях?

59

Мусульманское право.

Самед потемнел лицом, но сдержался.

— Я кое-что скажу вам. Вы пришли сюда и учите нас, как жить. Как молиться Аллаху. Кто вы такие, чтобы учить нас жизни? Что вы сделали у себя в республике? Хотите и нам сделать так же?! То, что произошло недавно, — это харам, вы напали на людей, которые такие же правоверные, как и вы, и с которыми был договор.

Самед поднял руку.

— Я понял тебя. В таком случае мы делаем тебе предложение. Мы покупаем все, что у тебя есть. Все до последнего здания, до последней заправки.

— Пошли вон.

— Ты не узнал цену.

— Пошли вон, — повторил Тайзиев.

Самед покачал головой:

— Берегись, брат. Аллах не любит самоуверенных…

Тайзиев встал.

— Пошли вон, оба. Не тебе напоминать мне об Аллахе, обезьяна…

Ваххабиты встали. Один из них так и не промолвил ни слова, видимо, это был то ли покупатель, то ли некое подобие «цивильного» юриста, чтобы договориться о юридическом оформлении сделки и передаче денег.

Буквально через день на Тайзиева покушались первый раз.