Россия для россиян
Шрифт:
Однажды человечество — по крайней мере, западная цивилизация — уже попадало в такую ситуацию.
Как это ни парадоксально звучит в наш информационный век, изобретение книгопечатания привело к подлинному «информационному взрыву» — резкому увеличению количества информации, повышению ее доступности и качественному росту числа людей, способных задумываться и в итоге задумывающихся на абстрактные темы.
Управляющие системы того времени, сформировавшиеся в «прошлой реальности», оказались не приспособленными к вызванной книгопечатанием «информационной революции» и не смогли справиться с порожденными ею проблемами. Результатом стала Реформация и серия чудовищных по своим последствиям религиозных войн. То, что из горнила последних и вышла современная западная цивилизация, представляется крайне слабым утешением на фоне их разрушительности, на порядок превосходившей для тогдашнего человечества разрушительность даже Второй мировой войны. Достаточно вспомнить, что в ходе Тридцатилетней войны население Германии сократилось вчетверо — с 16 до 4 млн. чел.
Сегодня, как и полтысячи лет назад, «информационный взрыв» превышает возможности управляющих систем, сложившихся в человечестве, и создает для него серьезные системные опасности.
Конечно, это ни в коем случае не означает, что человечество обречено вновь пройти через ужас, подобный религиозным войнам Средневековья. Более того: второй «кризис Гутенберга» в принципе не может быть копией первого просто потому, что история не повторяется или повторяется всякий раз по-новому.
Однако мы должны понимать, что многие из болезненных проблем сегодняшнего человечества являются проявлениями общего явления: неприспособленности управляющих систем к новому, уже второму информационному и коммуникативному скачку. Связанный с этим кризис носит всеобъемлющий, системный характер и требует не только осторожности и терпения, но и удесятерения усилий в поисках выхода, — просто потому, что цена возможной неудачи нам в общих чертах уже известна.
Кризис неразвитого мира
Угроза глобальной стабильности, связанная с кризисом управляющих систем, усугубляется тем, что в условиях глобализации разрыв между развитыми странами и остальным миром приобрел технологический характер и в сложившейся парадигме мирового развития стал непреодолимым.
Оформление технологического разрыва обусловлено четырьмя основными группами факторов.
Прежде всего, это обособление во всех странах групп людей, работающих с «информационными технологиями», в «информационное сообщество». Оно неизбежно ведет к постепенной концентрации этого сообщества (в силу материальных — в том числе потому, что интеллект, хотя и выживает, не воспроизводится в бедности и опасности, — и интеллектуальных факторов) в наиболее развитых странах.
Вторым фактором формирования технологического разрыва являются так называемые «метатехнологии», — кардинально новый тип технологий, само применение которых принципиально исключает возможность конкуренции с разработчиком. Это своего рода плата за допуск к более высокой эффективности.
Наиболее ранний пример «метатехнологии» — системы вооружения со скрытыми и неустранимыми системами «свой-чужой», что исключает их применение против страны-разработчика. Следует упомянуть также проект сетевого компьютера (рассредоточение его памяти в сети дает разработчику всю информацию пользователя) и современные технологии связи, позволяющие анализировать в он-лайновом режиме все телефонные сообщения Европы (вялотекущий скандал вокруг системы «Эшелон» вызван именно коммерческим использованием результатов этого анализа). Помимо «шпионских» технологий, «метатехнологиями» являются критически значимые технологии, нуждающиеся в постоянном обновлении со стороны разработчика, например, технологии формирования сознания (ведь сознание довольно быстро адаптируется к внешнему воздействию, и прекращение обновления механизмов этого воздействия может привести к потере управляемости).
Третья причина формирования технологического барьера заключается в изменении ключевых ресурсов развития под воздействием информационных технологий: это уже не пространство с жестко закрепленным на нем производством, а в первую очередь мобильные финансы и интеллект. Соответственно, эффективное освоение территории представляет собой уже не оздоровление и развитие находящегося на ней и неразрывно связанного с ней общества, но, напротив, обособление и изъятие его финансов и интеллекта (обычно в результате кризиса). Прогресс развитого общества идет за счет деградации «осваиваемого», причем масштабы деградации, как всегда при «развитии за счет разрушения», превосходят выигрыш развитого общества.
Так глобализация изменяет характер сотрудничества между развитыми и развивающимися странами: созидательное освоение вторых первыми (бывшее содержанием как основанной на политическом господстве «английской» модели колониализма, так и основанной на экономическом контроле «американской» модели неоколониализма) уступает место разрушительному освоению при помощи изъятия финансов и интеллекта. Именно осмысление реалий и последствий этого перехода породило понятие failed states (термин политкорректно переводится как «несостоявшиеся государства», хотя к реальному смыслу, в котором он применяется в практической аналитике, ближе грубое выражение «конченые страны»), безвозвратно утративших не только важнейшие — интеллектуальные — ресурсы развития, но и способность их производить.
Наконец, четвертой причиной возникновения технологического разрыва между развитыми странами и остальным миром является формирование глобальных монополий, ограничивающих, а то и полностью блокирующих передачу технологий, в том числе и при помощи института защиты интеллектуальной собственности, который во многом выродился в инструмент прикрытия и обоснования жесточайшего злоупотребления монопольным положением в глобальном масштабе.
В силу изложенного неразвитые страны не имеют ресурсов для успеха; историческая обреченность концепции «догоняющего» развития (в частности, после работ В.Иноземцева) не заслуживает даже обсуждения. Конкуренция из механизма воспитания и развития слабых обществ выродилась с началом глобализации в механизм их уничтожения.
Таким образом, пока глобальные СМИ обеспечивают широчайшее распространение по всему миру стандартов потребления развитых стран, вызванное той же самой глобализацией ужесточение конкуренции убеждает все более широкие массы людей в принципиальной недоступности распространяемых стандартов не только для них, но и для их детей и внуков.
Вызываемые этим отчаяние и безысходность порождают нарастающую глобальную напряженность. Международный Терроризм — лишь частное и далеко не самое опасное ее проявление, являющееся аспектом глобального протеста, высокоэффективным транснациональным бизнесом и, не в последнюю очередь, инструментом воздействия наиболее развитых стран на правительства менее развитых и на свои собственные общества.
Несмотря на изложенное, неблагополучие отнюдь не сконцентрировано в экономически слабых странах, терпящих поражение в глобальной конкуренции, но является общей проблемой человечества. Причина этого — вполне марксистское загнивание глобальных монополий, почти не поддающихся регулированию государствами и международной бюрократией (последние были бессильны даже перед лицом традиционных торгово-производственных транснациональных корпораций; сейчас же им противостоят во многом неформальные — и, соответственно, в принципе почти не поддающиеся даже обычному наблюдению — финансово-информационные группы).
Первый признак загнивания этих монополий заключается в том, что в 90-е годы XX века впервые после войны накопление богатства перестало, как показывают скрупулезные отчеты ООН, само по себе вести к прогрессу в решении основных гуманитарных проблем человечества (загрязнения окружающей среды, нехватки воды, неграмотности, болезней, бедности, дискриминации женщин, эксплуатации детей и т. д.). Это весьма убедительно свидетельствует об исчерпании традиционного механизма развития человечества и объективной необходимости смены самой его парадигмы.