Россия и большевизм

Знаменитый автор «Юлиана Отступника», «Антихриста» («Петра Великого»), «Леонардо да Винчи», «Александра I» Дмитрий Мережковский посетил вчера редакцию «Нашего края» в сопровождении известного публициста Дмитрия Философова.

Разговор пошел на тему актуальных вопросов политики.

Оба выдающихся русских писателя весьма заинтересовались заявлением, сделанным английским представителем О’Греди сотруднику «Морнинг пост» касательно выдвинутой в копенгагенских

— Смена такая, — говорил г. Мережковский, — вполне возможна. Мы должны себе отдавать отчет в том, что в России фактически давно уже нет ни тени советской власти, которую заместила автократия Ленина и Троцкого. Автократия эта удерживается благодаря той самой силе, которая поддерживала «самодержавие» царей; она есть эксплуатация психологии несознательной толпы, которая, как раньше окружала особу царя почитанием и обожанием во имя внушенного ей убеждения, что царь — «помазанник» Божий, так и сегодня те же самые чувства питает к красному царю Ленину, которого ему представили, как воплощение идеи социализма — всеобщей справедливости. Как в те времена царь использовал христианские идеалы, святотатственно злоупотребляя верованиями народа, так и сегодня красный царь Ленин использует идеи всеобщей справедливости, с которыми у него нет ничего общего.

И именно как Ленин, так и Троцкий, отдавая себе в этом отчет, готовы в любой момент пойти на так называемую смену строя, устроить маскарад «конституционного народного собрания», которое из-за полного подавления интеллектуальных сил России станет еще одним советским митингом.

Европа, и в особенности Англия, — утверждает наш знаменитый собеседник, — не знает России вообще, а сегодняшней особенно. И это обстоятельство используют большевики. Они знают, что в России ничего создать нельзя, не меньше того они знают свою силу разрушения всего, и не только у себя, но и во всем мире. Большевики отдают себе отчет и в тех великих потрясениях, которые сейчас переживает вся Европа.

Отсюда готовность «смены строя» в России, естественно, в надежде, что эта «смена» обеспечит им возможность фильтрации в Европу действительно отлично организованной идеи разрушения.

— Польша, — говорит Мережковский, — сегодня единственный активный фактор в Европе, как организм, развивающийся в государство.

Польша образует сегодня вал от затопления Европы большевизмом. Поэтому роль Польши исключительно ответственна.

Плохо информированы французы о России, если утверждают, что большевизм — это революционное движение. Задача Польши исправить эту ошибку: ибо большевизм — это величайшая реакция, которую можно себе вообразить, — разрушение культуры и упразднение свободы и принципа личности на несколько лет.

И ваши солдаты, победоносно идущие вперед, должны знать, что не во имя завоеваний и подавления «революционных волнений», но во имя свободы, которую несет их оружие, они должны сражаться с большевиками.

Русский народ примет польских солдат с открытыми руками, — заверял нас великий писатель.

В этом месте нижеподписавшийся прервал диалог вопросом, почему интеллигенция, так многочисленная в России, просто не проявляет признаков жизни, — почему в обществе, которое состоит в большинстве из противников большевизма, не пробуждается никакой реакции против власти Ленина. — В Польше, — говорил я, — чем сильнее был гнет, тем сильнее реагировало на него здраво мыслящее общество. Несколько лет мы должны были жить подпольной жизнью, мы готовили и разжигали очаги бунта, которые сегодня дали плоды в виде обретения оружием целостности Родины…

Ответ на этот вопрос дал г. Философов.

— Лишение свободы слова, террор и преследования смели некоторым образом с поверхности нашу интеллигенцию. Если вы были в прифронтовых местностях и видели разрушенные города, руины церквей и зданий, — то скажу вам, что эти руины точно отражают то, что в области культуры осталось в России после уничтожительной работы большевиков… Вы говорите о польских восстаниях. Но нужно помнить, что и эти восстания готовились в эмиграции в течение целых лет, что эмиграция посылала эмиссаров в страну, что только под их влиянием пробуждался дух польского революционера.

То же самое происходит сейчас и в России. Интеллигенция и лучшие русские личности в эмиграции основывают очаги мысли, противостоящей большевизму. Естественно, это работа поколения, которая сразу не может принести плоды.

— Вы не можете себе представить, — включается господин Мережковский, — как затруднена роль интеллигенции в современной России. Одно можно установить, как результат большевистской деятельности: факт создания большевиками нового, совершенно до тех пор неизвестного общественного класса в современной России — мелкой буржуазии, среди которой интеллигент ненавистен, как тот, кто по природе вещей сопротивляется большевистским теориям, которые эту мелкую буржуазию вызвали к жизни.

Идея социальная здесь доминирует. Политики, можно сказать, здесь нет совершенно.

И вот сейчас этот новый класс людей жаждет одного: чтобы пришел кто-то сильный и гарантировал им землю и права, которые они получили еще во время февральской революции.

Если бы это поняли Юденич и Деникин, действия их не закончились бы поражением.

К сожалению, как один, так и другой шли на Россию во имя возрождения бывшего государства, с которым многомиллионные русские массы раз навсегда распрощались. Юденич раздумывал, признавать ли Финляндию; Деникин не формулировал ясно своего отношения к независимой Польше — и эти политические шаги погубили их окончательно. Потому что русский народ не хочет сейчас чужого.

— А каково ваше отношение к Польше? — спросил я.

— Оба мы с г. Мережковским, — сказал г. Философов, — стоим на почве прав Польши на границы 1772 г. Признание этих прав должно быть исходным пунктом при установлении польско-российских отношений.

О частностях не сужу. Знаю одно, что ввиду общей опасности, какой грозит нам большевизм, отношения между Польшей и возрожденной Россией должны быть самые дружественные.

На этом закончилась беседа, отчет о которой предоставляем нашим читателям.

Вы спрашиваете меня о ближайших планах и намерениях. Главная наша задача по мере наших слабых сил содействовать возрождению России, я бы даже сказал ее воскресения.

Для того, чтобы Россия была, а по моему глубокому убеждению ее теперь нет, необходимо, во-первых, чтобы в сознание Европы проникло наконец верное представление, что такое большевизм. Нужно, чтобы она поняла, что большевизм только прикрывается знаменем социализма, что он позорит святые для многих идеалы социализма, чтобы она поняла, что большевизм есть опасность не только русская, но и всемирная.