Россия и Дон. История донского казачества 1549—1917.

Сватиков Сергей

Казачество «воровское» и вольное сочувственно отнеслось к идее социального переворота, брошенной Болотниковым. По словам современника, прокламации («воровские листы») Болотникова «велят боярским холопам побивати своих бояр и жены их, и вотчины, и поместья их сулят; и шпыням, и безымянным вором велят гостей и всех торговых людей побивати и животы их грабити; и призывают их пороз к себе» (к мятежникам) «и хотят им давати боярство и воеводство и окольничество и дьячество…».

Однако подобная программа передела наличного имущества и перетасовки общественных классов оттолкнула от Болотникова имущие классы, пошедшие было за ним, да и «Дмитрий» (Молчанов) не явился из Польши, чтобы явно выдать себя за убитого Самозванца. Разбивши Болотникова, Шуйский жестоко казнил главных врагов, но служилых, а также вольных казаков отпустил на «старые печища» и на «польские юрты». Отпущены были и те владельческие люди, крестьяне и холопы, «за которых никто не имался в холопстве», и те, которые вышли в казачьи войска по отпускным из холопства. Все эти люди вскоре явились к Москве снова, когда появился так называемый «Вор», или «Тушинский вор», как его прозвали.

Если донцы поддержали с Болотниковым призрак царя Дмитрия, одно имя его, то естественно, что они пошли к живому человеку, который довольно неожиданно

для самого себя попал в Дмитрии. У Тушинского царика оказалось, помимо 20 000 поляков, 30 000 запорожцев, а также 15 000 донских казаков, не считая людей московских. Главная сила Вора была в казачестве. Идеалом последнего было насаждение в метрополии «казатчины», то есть того устройства, которое создалось на Дону, в Запорожье, на Яике и т. д. Трудно сказать, во что, в какие государственные формы вылилось бы новое общественное и государственное устройство на Руси, если бы победило казачество. Но «казатчина» насаждалась не только донцами, которых тоже нельзя выставлять как борцов исключительно за республиканский и эгалитарный идеал, но и запорожцами и поляками, идеалом коих была добыча. Дело царика гибло не только потому, что он был самозванец в квадрате (Лже-Лже-Дмитрий), не только потому, что оно с начала было скомпрометировано иностранной помощью, но и оттого, что элементы государственного и общественного переустройства в его лагере отсутствовали или подавлялись просто разбойничьим элементом. «Казатчина» приняла форму анархии и грабежа, от которых крестьянство страдало не меньше высших классов. Между тем мода на самозванцев до того усилилась на Поле, что там их стали фабриковать десятками. Сам Вор уже в начале 1608 г. вынужден был издать список состряпанных «в казачьих юртах на Поле» конкурентов своих. Все это были царевичи: второй Петр, Феодор, Клементий, Савелий, Симеон, Василий и даже, просто, «царевич Ерошка, царевич Гаврилка, царевич Мартынка». Войско не имело отношения к этому «творчеству», но отдельные донцы к нему свою руку приложили.

Начало 1610 г. принесло бегство царика в Калугу, потому что Сигизмунд сам начал поход на Россию с целью покорить ее, и польская часть Тушинского войска отшатнулась к королю. Знатные тушинцы из москвичей послали послов к Сигизмунду, а донцы пошли за «Дмитрием» в Калугу, не желая служить чужеземцам. Тушинские же знатные москвичи, с Салтыковым во главе, просили королевича Владислава на московское царство и составили договор (4—14 февраля 1610 г.) об условиях, на которых должен был царствовать Владислав. Впоследствии, по свержении Шуйского, пункты февральского договора были повторены в договорной записи, заключенной 17/27 августа 1610 г. гетманом Жолкевским с Московским Временным правительством (боярина Мстиславского), о призвании на царство Владислава. И знатные тушинцы, в феврале, и бояре московские, в августе 1610 г., внесли в договор такой пункт: «На Волге, на Дону, на Яике и на Тереке казаки будет надобе, или ненадобе, о том государю Королевичу говорити з бояры и з думными людьми, как будет на государстве» [100] . Таким образом, правящая группа метрополии в 1610 г. поставила вопрос о самом существовании казачьих демократий на Дону, Яике, Волге и Тереке. Интересно, что вопрос ставился лишь о вольном, но не о служилом казачестве. Донцы остались верны Вору до конца. Та часть их, которая осталась на Руси после гибели Вора, пошла за атаманом Ив. Заруцким, вступившим в союз с рязанцами, которые собирались под Москву на поляков. Организуя казачьи силы, Заруцкий разослал прокламации, призывая «людей боярских крепостных и старинных», всем обещая волю и жалованье, «как другим вольным казакам». Земская часть ополчения шла за Прокопием Ляпуновым, казачья – за Заруцким, который жаловал казачьим атаманам города и волости. Попытка компромисса земщины и «казатчины» не удалась. Дума, собранная походным войском, большинством земских голосов постановила вернуть прежним владельцам беглых и выведенных насильно за время Смуты людей и крестьян. Решено было также не посылать казацких атаманов для сбора корму, а дворян и детей боярских со стрельцами и казаками. Недовольство казаков на Ляпунова было использовано поляками, которые подослали им поддельную грамоту Ляпунова. В ней говорилось, что казаки враги и разорители Московского государства, что их следует брать и топить, куда только они придут. «Когда Бог даст, Московское государство успокоится, тогда мы истребим этот злой народ…» Это была искусная подделка, удивительно удачная по содержанию, если сопоставить ее с известным договорным пунктом 1610 г. Ляпунов, явившийся для объяснения в казачий круг, был зарублен.

100

Собр. гос. грамот и договоров. Т. II. С. 395 и 404.

Заруцкий, оставшийся победителем, мстил земщине, отнимая у дворян, детей боярских и, вообще, у земских людей жалованье, корм и самые поместья. Его деятельность вызывала резкую реакцию среди земщины. Восточные и северо-восточные города откликнулись на смерть Ляпунова грамотами, в которых они взаимно обещались «казаков в город не пущати… а выбрати бы нам на Московское государство государя всею землею российские державы; а будет казаки учнут выбирати… государя по своему изволению одни, не сослався со всею землею, и нам того государя на государство не хотети» [101] .

101

Собр. гос. грамот и договоров. Т. II. С. 569.

Эта перекличка городов между собою была вызвана двумя обстоятельствами: во-первых, слухами – и довольно основательными – о желании Заруцкого провозгласить царем Воренка, то есть сына Марины от Вора; во-вторых, тем, что, после смерти Ляпунова, зачатки правительственной власти, организованные в земском ополчении 1611 г., попали в руки Заруцкого и казаков.

Движение, начатое Гермогеном, подхваченное Мининым и нижегородцами, привело земское ополчение 1612 г. к Москве. Временное правительство, организованное в Ярославле, составилось из элементов, враждебных казачеству. Оно полагало, что, убивши Ляпунова, «старые заводчики великому злу, атаманы и казаки, которые служили в Тушине лжеимени тому царю», желали всем в государстве «по своему воровскому обычаю владети». Присягнувши (в таборах под Москвой, 2 марта 1612 г.) псковскому Вору (новому самозванцу), казаки вернулись к «своему первому злому совету: бояр и дворян, и всех чинов людей и земских уездных лучших людей побити и животы разграбили и владети им по своему воровскому казацкому обычаю». «Первый злой совет» казачий – это было стремление казачества к уничтожению зависимости крестьянства от землевладельцев, к имущественному поравнению, к народоправству. Призывая к объединению дворянской земщины, ярославское правительство желало борьбы не только против чужеземцев, но и против «русских воров, которые новую в государстве кровь всчинают».

При приближении нового ополчения к Москве Заруцкий с Мариной и Воренком и с частью казаков побежал на юг. Он достиг р. Медведицы, но Дон его не поддержал. Добежал он до Яика, да был выдан и казнен. Так кончил вождь части казачества, еще недавно рассылавший из-под Москвы грамоты от «бояр и воевод, князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и Ивана Мартыновича Заруцкого». Достоинством Заруцкого и поддерживавшего его казачества было то, что они пошли с представителями земщины против польской «интервенции». Недостатком, его погубившим, было то, что он не столько стремился освободить народные низы, сколько сажал им помещиками своих же атаманов и казаков и изнурял их реквизициями и грабежом. Вместе с ним отхлынула на юг часть вольного и воровского казачества, убоявшаяся земщины.

Оставшиеся под Москвою под началом другого вождя казачества, кн. Дмитрия Трубецкого, казаки, среди коих было немало донцов, сыграли видную роль в очищении Москвы от поляков. Именно они подготовили отступление от Москвы гетмана Хоткевича, шедшего на помощь; они же в октябре 1612 г. взяли приступом Китай-город. Казацкие же атаманы, а не московские воеводы отбили от Волоколамска Сигизмунда, шедшего к Москве, и заставили его вернуться домой.

Вопрос об организации общегосударственной власти был разрешен путем компромисса между земщиной и казачеством; сперва «приговориша всею ратью съезжаться на Неглинне», то есть на нейтральном месте между казацким и земским лагерями («таборами»). Пожарский (от земщины) и Трубецкой (от казачества) писали, что они «по челобитию и по приговору всех чинов людей стали во единачестве и укрепились, что нам да выборному человеку Кузьме Минину Московского государства доступать и Российскому государству во всем добра хотеть безо всякие хитрости; и розряд и всякие приказы поставили на Неглинне и на Трубе, и снесли в одно место и всякие дела делаем заодно…».

Пожарский и Трубецкой довольно быстро созвали учредительный Земский собор, первый бесспорно всесословный Земский собор с участием посадских и даже сельских обывателей. Казачество приняло видное участие в предвыборной агитации. Сперва оно выставило Воренка, сына Тушинского вора, «казачьего царя» [102] . Но затем победила кандидатура сына тушинского же патриарха Филарета (Феодора) Никитича Романова – Михаила. В то время, когда дворянство разбивало свои голоса между Мстиславским, Голицыным, Трубецким и другими кандидатами, примиряясь на Михаиле, казацкая громада громко и единогласно поддержала Михаила. В то время, когда шла борьба партии на соборе, какой-то галицкий дворянин подал записку за Романова. Раздались сердитые голоса: «кто принес такое писание, откуда…»

102

Боярский сын Ив. Философов в конце ноября 1612 г. показывал полякам, что бояре и лучшие люди хотят Владислава, но прямо говорить не смеют, боясь казаков. «А казаки-де говорят, чтоб обрать кого из русских бояр, а примеривают Филаретова сына и Воровского Калужского. И во всем-де казаки бояром и дворяном сильны, делают, что хотят»…

Тогда разыгралась сцена весьма показательная. Из рядов выборных вышел один из донских атаманов и, демонстративно подошедши к столу, положил на него «писание».

– Какое это писание ты подал, атаман? – спросил его князь Д.М. Пожарский.

– О природном царе Михаиле Феодоровиче, – отвечал атаман.

«Прочетше писание атаманское, – пишет летописец, – бысть у всех согласен и единомыслен совет…»

Конечно, не «писание» атаманское было убедительно, а казацкие сабли, стоявшие за атаманом. Дворянство, склонявшееся, отчасти, к мысли о Михаиле, поддержало его кандидатуру. Казаки бушевали, требуя избрание того, кто по отцу тесно и неразрывно связан был с революционной эпохой. 21 февраля 1613 г. вооруженными толпами они явились на Красную площадь, и Михаил был выкрикнут прежде, чем поставили вопрос, кого, мол, выбирать.

Участие казаков в соборе 1613 г. несомненно, на избирательном акте есть и подписи «за них» (по их неграмотству). Но также несомненно и то, что Войско Донское, как таковое, не принимало участия в избрании царя.

Отдельные донские атаманы и казаки приняли участие в «государевом обиранье», приняли присягу, ходили в Кострому упрашивать Михаила принять избрание [103] . Но Войско не принимало участия ни в избрании царя, ни в присяге на верность [104] .

103

Донские дела. Т. I. На грамоте об избрании Михаила нет подписей за донских казаков: они имеются за рыльских, белогородских и ливенских «посадцких людей, и казаков, и стрельцов, и пушкарей», но здесь дело идет о служилых городовых казаках. Собрание гос. грамот и договоров. Т. I. С. 635–643.

104

С.Ф. Платонов правильно отметил, что казачество сыграло видную роль в избрании Михаила и что выбор этот связан был c воспоминаниями об участии Филарета в тушинском правительстве. Платонов С.Ф. Вопрос об избрании. Журнал Министерства народного просвещения, 1913. II. 188. Но не менее прав и А.И. Соболевский, говорящий, что это было больше служилое казачество московского Юга, а не «вольница». Соболевский А.И. Земщина и казаки при избрании на царство Михаила Романова // Российский архив. 1913. № 6. С. 625 и сл. По мнению Соболевского, вольные казаки или ушли к Заруцким на юг, или грабили крестьян на севере. По вопросу об избрании Михаила см. статью Готье в «Чтениях Общества истории и древностей». 1913. IV; Цветаев Д.В. Избрание Михаила Федоровича на царство. М., 1912. 79 с.; Яблонский Н. Монархическая идея в событиях Смут. времени. Харьков, 1913; Сташевский Е.Д. Очерки по истории царствования Михаила Федоровича. Ч. I. Киев, 1913. 390 с.; сборник «Три века». М., 1913; Обзор у А.М. Гневушева «Нов. изд. материалы, касающиеся Смут. времени». Научн. ист. журнал. 1914. III.