Россия и Израиль: трудный путь навстречу

Эпштейн Алек Д.

Представляется, однако, что логика функционирования израилеведения как научного направления в рамках советского востоковедения в частности и регионоведения в целом, не может объяснить два проблемных аспекта. Во-первых, почему с разрывом дипломатических отношений количество публикаций, посвященных Израилю, не только не снизилось, но даже увеличилось по сравнению с предшествующими годами. Во-вторых, остается неясным, почему в работах советских авторов большое, а иногда диспропорционально большое место занимало изучение проблем иммиграции в Израиль.

Дабы ответить на данные вопросы, необходимо рассмотреть советское израилеведение в его внутриполитическом контексте. Период, когда эта научная дисциплина входит в академическую структуру, то есть первая половина 1970-х годов, совпал с усилением борьбы еврейских активистов за выезд из страны. Советский Союз, формально ратифицировав в сентябре 1973 года Международный пакт о гражданских и политических правах, статья 12 которого обязывала государство-подписанта обеспечить своим гражданам свободу передвижения и свободу выбора место жительства, сохранял, однако, жесткие ограничения, делавшие эмиграцию из страны крайне трудной.

После феерической победы Израиля в Шестидневной войне количество советских евреев, подававших заявление с просьбой о выезде из СССР в Израиль на постоянное жительство, значительно

возросло. Первоначально советские власти прибегали к практике ограниченной выдачи виз в сочетании с репрессивно-ограничительными мерами: так, в августе 1972 года был введен «налог на образование», согласно которому желающий уехать из Советского Союза должен был возместить государству полную стоимость своего обучения в вузе. Установленные суммы варьировались от 4 до 25 тысяч рублей и, при существовавшей в стране средней заработной плате, делали выполнение этого требования фактически невозможным. Против этих мер, направленных на ограничение масштабов еврейской эмиграции, еврейские организации в Израиле и США начали масштабную общественную кампанию, имевшую огромный успех. Еврейский вопрос в СССР постепенно становился одной из наиболее проблемных тем и в советско-американских отношениях, и в общественном дискурсе на Западе вообще [37] . Как справедливо заметил английский социолог Зигмунд Бауман, с конца 1960-х годов в Европе и США «начинается отход этического и политического дискурса от фрейма “справедливого общества” и его смещение к фрейму “прав человека”, в особенности на право человека быть другим и по собственному желанию выбирать образ жизни» [38] . Принятие в 1974 году Конгрессом США «поправки Джексона – Вэника», увязывавшей торгово-экономические отношения с Советским Союзом с правом евреев на свободную эмиграцию, стало апогеем борьбы сверхдержав в «холодной войне», разменной картой в которой были советские евреи.

37

См.: Барух Гур-Гуревич, «В поисках себя между ассимиляцией и интеграцией. Российские евреи и власть в ХХ веке», том второй (Раанана: Открытый университет Израиля, 2008), стр. 90–113.

38

З. Бауман, «Текучая современность» (Санкт-Петербург: «Питер», 2008), стр. 37.

Внутри страны целевой группой населения, на которую ориентировались советские пропагандисты, были прежде всего именно евреи. Израилеведческие работы начали использоваться как средство воздействия на советских евреев с целью «деромантизировать» образ Израиля в массовом сознании и показать, насколько жизнь и быт в этой стране отличаются в худшую сторону от жизни в Советском Союзе, насколько «реальный Израиль» далек от «Земли обетованной». Именно этим может объясняться частота публикаций работ об Израиле в 1970—1980-е годы, а также то внимание, которое их авторы уделяли проблеме миграции и быта мигрантов в Израиле. Впрочем, даже тогда, когда советские исследователи писали по этим вопросам вещи объективно верные, потенциальные еврейские эмигранты им не верили: нагромождение оскорбительной лжи об Израиле было столь велико, что почти никто не пытался задуматься над тем, что среди этой лжи может быть и весьма горькая правда.

В отличие от советского периода, когда работы, посвященные политике Москвы на Ближнем Востоке, находились под жесткой идеологической цензурой и потому отражали лишь позицию руководства страны, в постсоветские годы на русском языке были опубликованы и куда более критические книги и статьи, авторы которых анализируют усилия российской дипломатии, порой направленные на снижение остроты арабо-израильского конфликта, а порой, напротив, на эскалацию региональной гонки вооружений. В каждой из арабо-израильских войн Советский Союз играл некоторую роль, порой – весьма значимую, и исследователи, естественно, не могли обойти этот феномен стороной [39] . Рассматривались и дипломатические инициативы Советского Союза по сближению позиций вовлеченных в конфликт сторон [40] . Учитывая, что арабо-израильский конфликт был и оставался ареной борьбы супердержав, не приходится удивляться тому, что отдельные авторы связывают динамику отношений СССР/России с Израилем и арабскими странами с тенденциями, преобладавшими в двусторонних отношениях СССР и США и участию каждой из них в ближневосточной региональной политике [41] . В книгах, посвященных ближневосточной политике России в целом, ее роли в арабо-израильском конфликте и переговорном процессе традиционно уделяются содержательные главы [42] .

39

См.: М.М. Наринский, «Советский Союз и Суэцкий кризис 1956 года. Новые данные» // «Новая и новейшая история», № 2 (2004); С. Шварц, «Советский Союз и арабо-израильская война 1967 года» (Нью-Йорк: издание Американского еврейского рабочего комитета, 1969); Р.Д. Дауров, «Долгая Шестидневная война. Победы и поражения СССР на Ближнем Востоке» (Москва: Институт востоковедения РАН, 2009); G. Golan, «Yom Kippur and After: Soviet Union and the Middle East Crisis» (New York: Cambridge University Press, 1977); М.М. Наринский, «Советский Союз и арабо-израильская война 1973 года» // «Новая и новейшая история», № 4 (2006); А.Ю. Шумихин, «Кремлевское руководство и урегулирование ближневосточного кризиса в октябре 1973 г.: Воспоминания советского дипломата». Рец. на: V. Israelyan, «Inside the Kremlin during the Yom Kippur War» (University of Pennsylvania Press, 1995) // «США: экономика, политика, идеология», № 9 (1996). В переводе с английского была опубликована крайне противоречивая работа: Изабелла Гинор, «Шестидневная война 1967 года и позиция СССР» // «США и Канада: экономика, политика, культура», № 12 (2002). Недавно появился важный сборник: Yaacov Ro’i and Boris Morozov (eds.), «The Soviet Union and the June 1967 Six Day War» (Stanford University Press, 2008).

40

См.: А.К.С. Сувейлим, «Арабо-израильский

конфликт 1948–1991 годов и роль Советского Союза в его урегулировании» (Диссертация на степень кандидата исторических наук, Москва, 1991); Е.Д. Пырлин, «Трудный и долгий путь к миру: Взгляд из Москвы на проблему ближневосточного урегулирования» (Москва: «Российская политическая энциклопедия», 2002).

41

См., в частности: Владимир Румянцев, «Арабо-израильские отношения в 1950-е гг.: взгляд из Вашингтона и Москвы» (Томск: Томский государственный университет, 2007); О.В. Теребов, «Новая ситуация на Ближнем Востоке и российско-американские отношения» // «США: Экономика. Политика. Идеология», № 11 (1992).

42

См., например: А.М. Васильев, «Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагматизму» (Москва: «Наука», 1993), стр. 302–333; «Россия на Ближнем Востоке» (Москва: Институт изучения Израиля и Ближнего Востока, 2001), стр. 206–212 и 232–237 (статьи Е.Я. Сатановского и А.Ж. Хасянова); С.Г. Лузянин, «Россия – Израиль – Палестина» // «Восточная политика Владимира Путина. Возвращение России на Ближний Восток» (2004–2008 гг.)» (Москва: АСТ – «Восток – Запад», 2008), стр. 104–119.

Значительный тематический блок в историографии советско-/российско-израильских отношений составляют статьи об экономических связях между государствами [43] , а также о вопросах, относящихся к сфере пересечения религии и политики [44] . Естественно, что и израильский опыт «выхода из социализма», и израильская модель обеспечения свободы совести и вероисповедания для представителей различных религий привлекает внимание российских исследователей.

43

См.: А.В. Федорченко, «Российско-израильские экономические связи: итоги и перспективы» // «Мировая экономика и международные отношения», № 2 (2000); Н.В. Хаустов, «Торгово-экономическое сотрудничество между Россией и Израилем в 90-е годы» // «Востоковедный сборник», № 2 (2001), стр. 333–351; Ф.А. Тринич, «Россия – Израиль: состояние торгово-экономического сотрудничества» // «Ближний Восток и современность», № 20 (2003), стр. 346–354; А.В. Федорченко и Д.А. Марьясис, «НТК России и Израиля: возможности взаимодействия» // «Аналитический доклад Центра ближневосточных исследований МГИМО (У) МИД России», № 7 (2006).

44

См.: Светлана Гасратян, «Русская духовная миссия в Израиле в 40–60-е годы ХХ века» // «Восток», № 5 (1998); Дмитрий Шевелев, «Позиция Русской православной церкви Московского патриархата по палестинской проблеме в период второй интифады» // «Ближний Восток и современность», № 15 (2002), стр. 229–238.

На сегодняшний день опубликованные работы по истории советско-израильских и российско-израильских отношений позволяют говорить, что этап формирования концепций и сбора основных документальных материалов (несмотря на обозначенные выше проблемы в этой сфере) в целом завершен. Изданные книги и статьи затрагивают практически все аспекты, которые являлись ключевыми для истории отношений двух стран. Вместе с тем список неизученных вопросов еще весьма и весьма значителен; в особенности это касается последних двадцати лет, постсоветского периода двусторонних отношений. Кроме того, не нужно забывать о том, что сами российско-израильские отношения развиваются в последние годы чрезвычайно динамично, и анализ, даже в целом адекватный еще несколько лет назад, практически совершенно нерелевантен в настоящее время.

Учитывая все вышесказанное, настоящая книга целиком посвящена как раз наименее изученному периоду двусторонних отношений России и Израиля – двадцати годам, прошедшим с момента восстановления работы посольств в обеих странах. При этом точка зрения авторов настоящей монографии состоит в том, что, по совокупности причин, вызванных как процессами, происходившими в отношениях Израиля и США, так и динамикой международных отношений Российской Федерации, в 2008 году вектор двусторонних контактов существенным образом изменился к лучшему. Существенные персональные изменения в израильском руководстве после всеобщих выборов 2009 года стали дополнительным катализатором сближения между обеими странами и их политическими элитами. Эти изменения еще не стали предметом анализа в научной литературе, и именно этот пробел призвана заполнить настоящая книга. Периоду с 1991 по 2007 год посвящена вторая глава монографии, в то время как все последующие – трем самым последним годам, с 2008 по конец февраля 2011 года.

Глава 2

Россия и Израиль после восстановления дипломатических отношений – факторы взаимного интереса и проблемы

После распада Советского Союза и создания двенадцатью бывшими советскими республиками Содружества независимых государств Российская Федерация, выступив как правопреемница СССР на международной арене, заняла место постоянного члена Совета Безопасности ООН, сохранив и статус ядерной державы. Вместе с тем сложившиеся принципиально новые геополитические условия заставили Россию заново строить всю концепцию своей внешней политики. Определились два важнейших направления российской внешней политики: отношения с бывшими республиками СССР, или так называемым «ближним», или «новым», зарубежьем, а также с ведущими странами Запада, и прежде всего с США.

Отношения России с новыми независимыми государствами ближнего зарубежья определялись проблемами формирования политического и экономического сотрудничества в рамках СНГ, защитой интересов русскоязычного населения в бывших республиках Советского Союза и разделом собственности бывшей Советской армии. Вместе с тем, несмотря на все заявления о полной «независимости и суверенитете», государства ближнего зарубежья не могли обойтись без эффективной военно-политической поддержки России. В наиболее проблематичные моменты Россия вмешивалась в дела «ближнего зарубежья», а именно в конфликты между Абхазией и Грузией, между Азербайджаном и Арменией, в противостояние между самопровозглашенной Приднестровской республикой и Молдавией, а также в гражданскую войну в Таджикистане. Во всех этих конфликтах участие российского миротворческого воинского контингента усиливало и политический вес России как единственной внешней силы, способной, вмешавшись в конфликт, существенно повлиять на векторы региональных отношений.