Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?
Шрифт:
– Мои ошибки – не случайность, а проявление определенного стиля в работе.
Самокритика не помогла. Дэн Сяопин лишился всех постов. Его младший брат, не выдержав издевательств со стороны хунвэйбинов, покончил с собой. Хунвэйбины измывались и над Дэном. Но его не уничтожили. За пределами Китая не понимали, почему Мао не расстреливал врагов, а лишь заставлял их каяться. Дело в том, что если китаец теряет лицо, он теряет больше, чем может себе представить европеец.
Дэн Сяопина с женой держали под домашним арестом. А их детей выселили, вода – во дворе, общественная уборная – на улице. Они,
«Мы натягивали на себя толстые ватные курки, – рассказывала дочь Дэн Сяопина, – ватные штаны, ватные туфли. Сжавшись в комок, сидели у нашей печурки».
От дочери и сына Дэн Сяопина хунвэйбины требовали разоблачить отца.
Старшего сына – Пуфана, студента физико-технического факультета Пекинского университета, хунвэйбины доставили в свой штаб и стали пытать. Дети Дэн Сяопина называли этот штаб «фашистским концлагерем». Пуфан не выдержал издевательств и выпрыгнул из окна. У него был перелом трех позвонков. Ему нужна была срочная операция, но одна больница за другой отказывались принимать сына Дэн Сяопина. Время было потеряно, и его парализовало, юноша стал инвалидом…
В октябре 1969 года Дэн Сяопина с женой отправили (подробнее см. книгу В. Усова «Дэн Сяопин и его время») на перевоспитание физическим трудом в провинцию Цзянси. Жили они под присмотром сотрудников госбезопасности… Встречаться и разговаривать с кем-либо им запретили. В ноябре им нашли работу – в мастерских по ремонту тракторов. Дэн слесарил, как когда-то на заводе «Рено» во Франции. Его жену определили в бригаду электромонтеров. Дэн помалкивал и старался сохранить здоровье, чтобы пережить опалу. Катастрофически не хватало денег, ведь приходилось содержать пятерых детей, один из которых лежал в больнице – за это тоже надо платить.
«Дэн Сяопин перестал пить чай, – пишет доктор исторических наук Усов, – считая его слишком дорогим. Из спиртного покупал только самую дешевую местную водку «Три цветка», выпивал по маленькой рюмочке после работы за обедом. Ему покупали один блок сигарет без фильтра в бумажной упаковке на месяц. Каждую пачку он растягивал на три-четыре дня. По утрам и на работе он не курил, курил только вечером, строго придерживаясь установленной нормы».
Над его искалеченным сыном Пуфаном продолжали измываться. Его выкинули из больницы и мучили, пока, наконец, кто-то из высшего начальства не распорядился отправить несчастного юношу к родителям. Они не виделись пять лет…
Дэн трогательно ухаживал за ним, переворачивал каждые два часа, чтобы не образовались пролежни, обтирал его полотенцем, потому что в провинции Цзянси жарко и влажно… Дэн много читал. Часами ходил по двору и думал. Видимо, тогда в нем созрели идеи, которые потом помогут Китаю ожить…
Постепенно группы хунвэйбинов стали враждовать друг с другом, находя презренных консерваторов и реакционеров уже в собственном кругу. Они перемещались из города в город в поисках новых жертв. «Культурная революция» была куда увлекательнее скучной работы. Китайцы переставали работать. Экономика несла большие потери. Даже военная промышленность остановилась. Специалистов-профессионалов просто выгоняли. Начинался хаос.
Только армия оставалась относительно свободной от «культурной революции». Некоторые воинские части пытались подавить выходки обезумевших хунвэйбинов. Мао категорически запретил армии вмешиваться. На большом совещании маршал Е Цзяньин обрушился на Чэнь Бода:
– Вы внесли смуту в партию. Внесли хаос в правительство, в работу заводов и фабрик. Этого вам недостаточно. Вы непременно хотите внести сумятицу в жизнь армии! Что же вы замыслили?
В конце концов Мао испугался полного развала. Он распорядился ввести армию в города и разогнать студентов. Потом вернул старых руководителей, способных наладить экономику. Но «культурная революция» привела к голоду и краху экономики.
Десантники над Пекином?
В Москве подозревали, что Китай готовится к большой войне, и думали, как одолеть столь многочисленного врага. В Китае ждали нападения со стороны Советского Союза. Боялись ядерного оружия. По всей стране строились бомбоубежища.
В январе 1968 года Военный совет ЦК компартии Китая отправил в приграничные округа секретную директиву – подготовиться к ведению боевых действий, разработать оперативные планы с задачей: «вступил в бой, должен победить».
25 января 1969 года командование Хэйлунцзянского провинциального военного округа представило план ведения военной компании. Его одобрил генеральный штаб. Не возражало и министерство иностранных дел. Окончательное решение приняли в ЦК партии. В феврале генштаб отправил директиву о подготовке боевых действий.
В апреле 1969 года Мао Цзэдун созвал партийный съезд, который должен был ознаменоваться военной победой (хотя бы небольшой) над Советским Союзом. Накануне девятого съезда успешная военная акция должна была сплотить народ вокруг Мао. Но он не ожидал такого отпора на Даманском.
Он приказал армии ответного огня не открывать. Испугался советского удара по Пекину в момент партийного съезда. Поэтому девятый съезд открылся в полной тайне. О нем сообщили только после окончания. Делегатов тайно доставляли на заседания. Это был 1969 год. К тому времени советские войска уже вошли в Чехословакию, чтобы «спасти социализм». Мао думал: а ну как в Москве решат спасать социализм и в Китае?
12-й пленум ЦК компартии Китая осудил Советский Союз за «военную оккупацию Чехословакии с молчаливого согласия и при поддержке со стороны американского империализма».
Мао навряд ли собирался всерьез воевать с Советским Союзом. Но, видимо, хотел показать, что с Китаем не удастся поступить так же, как с Венгрией или Чехословакией. При этом понимал, что и советская армия не рискнет ввязаться в большую войну.
Главе правительства Алексею Николаевичу Косыгину досталась почти невыполнимая миссия – договариваться с китайцами после боев на острове Даманском. Москву и Пекин все еще связывала линия правительственной высокочастотной связи, которую протянули еще в годы большой дружбы. В конце марта в советское посольство в Пекине позвонил Косыгин. Трубку снял дипломат Алексей Иванович Елизаветин. Несколько расстроенный Косыгин сказал: