Россия и мусульманский мир № 10 / 2016

Коллектив авторов

Если подойти с учетом приведенных выше идей к динамике цивилизационных процессов в России в конце XX и начале XXI в., то станет понятным фундаментальный характер проблем, с которыми встретилась Россия, попытавшись пойти по пути западной цивилизации с учетом своих интересов. На этом пути она встретилась со сложными вопросами, обусловленными ее историей и ментальностью. В.О. Ключевский в свое время в известном «Курсе русской истории» отметил специфику освоения западной культуры в России: «Говорят, культура сближает людей, уравнивает общество. У нас было не совсем так. Все усиливающееся общение с Западной Европой приносило к нам идеи, нравы, знания, много культуры, но этот приток скользил по верхушкам общества, осаждаясь на дно частичными реформами, более или менее осторожными и бесплодными» 14 . Вывод В.О. Ключевского сводится к тому, что «просвещение стало сословной монополией господ, до которой не могло без опасности для государства дотрагиваться непросвещенное простонародье, пока не просветится» 15 . По мнению Н.А. Бердяева, «переворот же Петра, усилив русское государство, толкнув Россию на путь западного и мирового просвещения, усилил раскол между народом и верхним культурным и правящим слоем» 16 .

14

Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. – М., 1988. – Т. III. – С. 9.

15

Там же.

16

Бердяев Н.А. Избранные труды. Истоки и смысл русского коммунизма. – М., 2010. – С. 247.

Великий спор между западниками и славянофилами в России, равно как и сегодняшнее напряжение между Западом и Востоком, можно понять во всей полноте только в контексте проблемы идентичности. Сложность феномена России не в том, что Россия не Запад. Сложность России в том, что Россия и не Запад и не Восток. Россия разнородна внутри себя. Поэтому зачастую те идеи, которые считаются западными и поддерживаются одной частью общества, отвергаются другой ее частью, как противоречащие национальным интересам. Это мешает России последовательно реализовывать те или иные стратегические идеи, которые приняты на общегосударственном уровне. Если на Западе или на Востоке принимаемые решения проводятся последовательно после их юридического принятия и эти решения затем интерпретируются одинаковым образом различными ветвями власти, то в России не только до принятия решений, но и после их принятия, разногласия и разночтения зачастую остаются. Тем самым формальное принятие решений еще не означает, что данное положение будет выполняться одинаково во всей России 17 .

17

Делокаров К.Х. Цивилизационная идентичность России как социально-философская проблема // Конкурентоспособность России в условиях глобализации. – М.: РАГС, 2006.

Принципиальные трудности, с которыми встретилась Россия в конце XX и начале XXI в., связаны не только с внутрироссийскими проблемами при всей их принципиальной значимости. Проблема в том, что современная цивилизация завершила второе тысячелетие не только с значительными успехами в области науки и технологии, распространения демократических институтов и т.д., но и с не менее сложными, не имеющими прецедента глобальными проблемами, от решения которых зависит судьба человечества. В подобной ситуации усиливается борьба за природные и интеллектуальные ресурсы, что усиливает международную напряженность. В этой связи прав Э. Фромм, когда доказывает, что «кризис идентичности» – это кризис человека и общества, заменившего «быть» на «иметь». Такой кризис «вызван тем фактом, что члены этого общества стали безликими инструментами, чувство идентичности которых зиждется на участии в деятельности корпораций или иных гигантских бюрократических организаций» 18 . Естественно, что в подобной системе человек чаще всего не имеет возможность сохранить свои личностные свойства, поскольку он должен соответствовать правилам функционирования огромной бюрократической организации, нивелирующей своих сотрудников, формируя массового человека.

18

Фромм Э. Иметь или быть? – М., 1986. – С. 171.

Концептуальные сложности, связанные с самоидентификацией Человека, нашли отражение в многочисленных homo, актуализированных представителями различных отраслей социогуманитарного знания при изучении человека. Кроме широко известных homo sapiens или homo faber, появились такие характеристики, которые отражают не только и не столько личностные качества субъекта, сколько умонастроение эпохи, восприятия ею человека. Таковы, например, «одинокий человек» Ф. Кафки, «бунтующий человек» А. Камю, «замкнутый человек» Н. Элиаса и даже «человек-зверь» Ж. Бодрийяра. Тем самым поиск подлинной идентичности человека продолжается. Это естественный процесс самопознания.

Вместе с тем следует считаться с тем, что кризисный период, переживаемый современной цивилизацией, накладывает отпечаток как на специфику постановки проблемы, так и на предлагаемые концептуальные модели. Вопрос об идентичности России осложняется многими обстоятельствами, в частности ее многоконфессиональностью, многоэтничностью, изменившимся статусом в мире и поиском своего нового места в глобализирующемся мире. Эти и другие факторы привели к тому, что идеи Просвещения не стали в полной мере естественной частью российского общества. К сожалению, достижения советского периода отечественной истории в силу различных причин, которые требуют специального изучения, не были сохранены и продолжены. Проблема в том, что, начиная с Нового времени, многие страны, в том числе Россия с Петра I, за основу исторического развития принимают Европу. При этом зачастую не ставится вопрос о специфике европейской идентичности и ее совместимости с российской ментальностью, которая, как справедливо отметил Ф.М. Достоевский, имеет два корня. Ф.М. Достоевский, в частности, доказывал, что «у нас – русских – две родины: наша Русь и Европа. …Нам от Европы никак нельзя отказаться». Вместе с тем, по его мнению, нам «необходимо “оздоровить” взгляд России на Азию, освободиться от “стыда”, что назовут “азиатами”. Это ложный стыд, который может возникать или по невежеству, или из лакейства перед Европой». Писатель, подчеркивая значимость такого оздоровления, писал: «…если бы свершилось у нас хоть отчасти усвоение этой идеи – о, какой бы корень был тогда оздоровлен! Азия, азиатская наша Россия, – ведь это тоже наш большой корень, который не то что освежить, а совсем воскресить и пересоздать надо! Принцип, новый принцип, новый взгляд на дело – вот что необходимо» 19 . Недооценка или игнорирование отмеченных Ф.М. Достоевским факторов оппонирующими западниками и славянофилами мешает более глубокому постижению идентичности России. Отметим также концептуальный тезис Н.А. Бердяева: «Россия не может определять себя как Восток и противополагать себя Западу. Россия должна осознавать себя… Востоко-Западом, соединителем двух миров, а не разделителем» 20 . В этой связи концептуально важно считаться с тем, что речь идет, по сути, о различных гранях одной и той же европейской идентичности, обогащенной своеобразием российской ментальности, нашедшей наиболее глубокое воплощение в творениях А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, если назвать самых известных. При этом «восточность» России не недостаток, а фактор, который обогащает европейскую идентичность, раздвигая границы дискурса.

19

Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. – Л., 1972–1976. – Т. 36. – С. 36.

20

Бердяев Н.А. Судьба России. – М., 1990. – С. 22.

Взаимодействие различных регионов Европы – основа европейской идентичности. Вот почему свед'eние европейской идентичности к идентичности тех или иных государств Европы обедняет суть европейской цивилизации и европейской идентичности. Принципиально важно в этой связи трактовать Европу не абстрактно, а конкретно, акцентируя внимание на тех достижениях Европы, которые являются общечеловеческими и принадлежат современной цивилизации. При этом следует считаться с историчностью феномена «европейская идентичность», чтобы анализировать особенности взаимодействия российской ментальности и европейской идентичности. Последнее важно, поскольку речь должна идти не только об общности культуры и истории, но и специфике освоения Россией достижений идей Просвещения. И поскольку различия в трактовке христианства и античной культуры общеизвестны, то речь должна идти о взаимодействии и взаимообогащении форм идентичности, а не только об освоении норм европейской идентичности.

Ситуация осложняется тем, что культурно-ценностная доминанта России никогда не сводилась к стремлению к выгоде, прибыли, богатству, потребительству, хотя подобные установки у отдельных людей встречаются в любом обществе. Поэтому речь идет о доминирующей ценностной установке, оказывающей решающее влияние на социальные трансформации всего общества. Именно традиционная установка большинства общества на коллективные ценности, а не на личный, индивидуальный успех мешает внедрению либеральных ценностей в российскую культуру. Ситуация обостряется тем, что как бы Россия ни изменилась, некоторые западные политики считают это недостаточным, чтобы ее признать «нормальной страной». Характерна в этой связи оценка М. Тэтчер новой России в работе «Искусство управления государством. Сценарии меняющегося мира». По мнению М. Тэтчер, «несмотря на то, что Россия уже не является коммунистической и вряд ли возвратится в это состояние, ее все еще нельзя считать “нормальной страной”» 21 . Такая постановка вопроса требует ответа на другой вопрос: а что выступает критерием нормальности? Без пространных комментариев ответ сводится к тому, что нормальными странами, по мнению некоторых западных политиков, являются те страны, которые выполняют указания со стороны западных стран и не имеют своих интересов.

21

Тэтчер М. Искусство управления государством. – М., 2003. – С. 135.

Между тем Россия, начав вестернизироваться при Петре I, продолжила этот процесс по многим вопросам и после Октябрьской революции 1917 г. В этом же направлении идут и современные модернизационные процессы в стране. Вопрос в том, приближают ли эти процессы Россию к Западу?! При этом не менее важен и другой вопрос: стоит ли России, как это происходит сейчас, стремиться к Западу?! Какой Запад имеется при этом в виду?! Тот Запад, который столь сильно зависим от США, что не может принимать самостоятельные решения?! Или Запад, давший миру греческую философию, христианство и римское право?! Достаточно таким образом поставить вопрос, чтобы понять принципиальную сложность всей проблематики, несводимость Европы к тем или иным важным, но частным характеристикам, поскольку та же Европа стала «родиной» двух мировых войн, фашизма, не говоря уже о других негативных процессах, происходящих в современном мире, корни которых уходят в Европу. Таким образом, поставленные вопросы показывают неоднозначность всей ситуации, «непонятность» очевидных с точки зрения нерефлексирующего разума проблем, связанных с противоречивыми оценками устремлений западников и славянофилов. Понять смысл самого вопроса «Россия и Европа», значит понять историю и смысл не только действий Петра I, но и всей последующей истории как России, так и самой Европы, которая не столь однозначно позитивна, как представляется на первый взгляд. Только историко-проблемный подход дает возможность понять истоки тех трудностей, которые возникают в процессе взаимодействия России и Европы.

Сегодня не только Россия, но и Европа переживает один из самых сложных периодов своего развития. И при этом речь идет в первую очередь о несамостоятельности самой Европы, ее внутренней раздробленности, когда по основополагающим вопросам позиции стран, которые входят в Европу, расходятся. При этом под несамостоятельностью понимается зависимость политики таких ведущих стран Европы, как Германия, Великобритания, Польша, и ряда других стран от политики США.

Все это делает проблему российской идентичности все более сложной. В целом «умножение» идентичностей – одна из примет начала нового тысячелетия. Глобализация привела не только к сближению наций и государств, но и актуализации вопроса идентичности «Я», «Мы» и т.д.

Можно предположить, что за этим стоит боязнь человека, наций, культуры «потерять» себя в интенсивно глобализирующемся мире. В подобной ситуации заново осмысливаются особенности различных трактовок миропонимания, места человека, народа, наций, государства в систематически усложняющемся мире.

Особенно остро эти вопросы обсуждаются в России, которая со времен Петра I на каждом повороте истории актуализирует вопрос «Россия и Запад», что явно или неявно предполагает обсуждение и другого аспекта проблема, а именно: «Россия и Восток». При этом ситуация осложняется еще тем обстоятельством, что в России «встречаются» не только «Запад и Восток», но и такие мировые религии, как христианство, ислам и иудаизм. Именно в России наибольшее внимание уделяется тому общему, что содержат мировые религии. В свое время С. Аверинцев, подчеркивая общие идейные корни ислама и христианства, отмечал, что ислам является «вторичной вариацией на темы библейского монотеизма и христианского универсализма» 22 . Эта мысль не нова. Она встречается и у классика европейской исторической науки А. Тойнби: «Если посмотреть на все человечество с высоты птичьего полета, то различия в мусульманской или христианской вариации греко-иудейского образа жизни будут незаметны невооруженному глазу. Они практически незначительны по сравнению с тем общим, что присуще и мусульманским, и христианским представителям греко-иудейской культуры. Когда мы сопоставляем мусульманско-христианский образ жизни в целом с индусским или дальневосточным, различия внутри нашей мусульманско-христианской семьи – между православным и западным христианством или между христианством и исламом – практически исчезают из виду» 23 . Акцентирование внимания на общих смысловых инвариантах мировых религий имеет важное значение для выработки единого подхода к усиливающим свое влияние не только к глобальным проблемам, но и противостоянию создания однополярного мира во главе с США. Многие проблемы, с которыми сталкивается современный мир, – следствие этой политики США. В современном мире множатся проблемы из-за стремления западной цивилизации придать своим ценностям универсальный характер любой ценой. Это обстоятельство отметил классик цивилизационного подхода к истории А. Тойнби: «Западная цивилизация имеет своей целью не больше и не меньше, как включение всего человечества в единое общество и контроль над всем, что есть на земле, в воздухе и на воде и к чему можно приложить для пользы дела современную технологию» 24 . Английский историк имел в виду в первую очередь западную цивилизацию, представленную европейскими странами. Теперь эстафету от западноевропейских стран приняли США, которые ради достижения своих целей не останавливаются ни перед чем, что показала война в Ираке, начатая США вопреки решению Совета Безопасности ООН. Вот почему различные подходы к проблеме идентичности, основанные на доминировании исчерпавших свои эвристические возможности ценностей, не могут быть продуктивными. И «вестернизация», и американизация исчерпали свои цивилизационные ресурсы. Человечество нуждается в новых ценностях, учитывающих интересы не только технологически развитых стран мира, ставших источниками современных глобальных вызовов, но и всего человечества. Для этого необходимо использовать ценности не только науки и технологии, но и мировых религий. Именно в рамках мировых религий выходят на первый план проблемы справедливости, сострадания, нравственности и т.д., столь нужные современному обществу, функционирующему по правилам рынка. Правила рынка становятся всеобщими императивами, которые определяют характер взаимоотношений не только в сфере экономики, но и во взаимоотношениях людей. Достаточно в этой связи сослаться на авторитет Дж. Сороса: «Капиталистическая система во главу угла ставит конкуренцию и измеряет успех деньгами. Деньги подменяют собой реальные ценности, а рынки захватывают господствующие позиции в чуждых им сферах. В праве и медицине, политике, образовании, науке, искусствах, даже в отношениях между людьми – достижения или качества, которые должны рассматриваться в качестве самоцели, переводятся в денежное измерение; о них судят по количеству денег, которые они приносят, а не их реальным достоинствам» 25 . Глобализация в ее нынешней форме придает этой ситуации общепланетарный характер, поскольку, как отметил известный французский экономист, лауреат Нобелевской премии М. Алле, «в действительности глобалистская экономика, которую представляют нам в качестве панацеи, знает один-единственный критерий – “деньги”. У нее есть лишь один культ – “деньги”. Лишенная каких-либо этических соображений, она может лишь сама разрушать себя» 26 . Правым в этой связи оказывается А. Швейцер, который в известной работе «Благоговение перед жизнью» справедливо отмечал: «Роковым для нашей культуры является то, что ее материальная сторона развилась намного сильнее, чем духовная» 27 . Между тем «духовное – это то, что отличает человека, это то, что присуще ему одному» 28 . В. Франкл, прошедший Освенцим, знает, что такое бездуховный человек, то, к чему могут привести его действия.

22

См.: Лики культуры. – М., 1995. – Т. 1. – С. 435.

23

Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. – М., 1995. – С. 174.

24

Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. – М., 1995. – С. 116.

25

Сорос Дж. Открытое общество. Реформируя глобальный капитализм. – М., 2001. – С. 247.

26

Алле М. Глобализация: Разрушение условий занятости и экономического роста. Эмпирическая очевидность. – М., 2003. – С. 143.

27

Швейцер А. Благоговение перед жизнью. – М., 1992. – С. 92.

28

Франкл В. Человек в поисках смысла. – М., 1990. – С. 93.