Россия и мусульманский мир № 12 / 2014
Шрифт:
Год с небольшим назад жители Татарстана вступили в новую реальность – взаимного недоверия и отчуждения, которая началась 19 августа 2012 г. с покушения на муфтия республики Ильдуса Фаизова и убийства бывшего заместителя муфтия Валиуллы Якупова. Из всех суждений и мнений, посвященных анализу и оценке этих событий, и из настроений – как в мусульманском сообществе, так и в обществе в целом, – зрело стойкое мнение, что эти события были связаны с интересами определенных кругов, направленными на дестабилизацию ситуации в республике. Тем временем проводимые силовыми структурами массовые обыски в домах мусульман и аресты начали восприниматься как репрессии против верующих, в СМИ и в социальных сетях муссировалась информация о превышении полномочий со стороны полиции, пытках и угрозах с принуждением дать признательные показания в не совершённых преступлениях 12 . При этом официального подтверждения или опровержения этой информации так и не появилось. Для материалов же, размещаемых на информационных каналах, были характерны тенденциозность в освещении событий, значительный рост антимусульманской риторики 13 и создание Татарстану имиджа «ваххабитского» анклава. Эта истерия, если можно так выразиться, так же внезапно и улеглась, хотя единичные
12
В дни, когда готовился этот материал, общественность вновь была взбудоражена информацией о фактах применения насилия в отношении мусульман, подозреваемых в поджогах церквей в Татарстане.
13
Так, в материалах, размещенных на сайтах информационных агентств Интерфакс и Regnum [Интерфакс, 2012; Дефисов, 2012], посвященных празднованию окончания мусульманского поста (Уразы) 19 августа в казанском Парке Победы с участием тысяч верующих, нет ни одного слова про угощения, аттракционы, помощь неимущим. Праздничное мероприятие, связанное с праздником Рамадан, характеризуется как политическая акция. Всех участников праздника авторы называют фундаменталистами, экстремистами и террористами. То же касается и освещения нашумевших акций протеста, проведенных в Казани 29 июля и 5 августа, против незаконных массовых задержаний в связи с расследованием дела о покушении на муфтия Татарстана и убийстве его заместителя.
Тем не менее нельзя было не обратить внимания на многочисленные сообщения о стычках между мусульманами, придерживающимися традиционного для татар ислама ханафитского мазхаба, и сторонниками идеологии ваххабизма и «Хизб ут-Тахрир» (далее – XT). Сторонники последнего активно подвергались арестам, пополняя списки осужденных. Этим и был обусловлен наш исследовательский интерес к вопросу, выведенному в заглавие нашего доклада.
Одной из задач нашего исследования было выяснить, в какой мере имеет место трансформация доктринального дискурса и поведенческого уровня мусульман, подверженных влиянию этого течения. В первую очередь, это предполагало выявление расхождений догматического характера, если таковые имеют место, между представителями XT и мусульманского большинства нашего региона, и рассмотрение, как это выражается на поведенческом уровне 14 .
14
Наряду с этим в рамках нашего опроса мы пытались выяснить, в какой мере в определенных кругах мусульманского сообщества усматривается опасность распространения идей XT, а также возможен ли диалог или дискуссия со сторонниками взглядов рассматриваемого движения, если да – то каким образом может складываться этот диалог, или действительно разговоры и тем более дискуссии с ними вообще неуместны и бесполезны? Еще одной задачей было выявить, какими видятся причины того, что в нашем обществе находятся сторонники идей подобных течений. Также мы задавались вопросом, как опрашиваемые относятся к конкретным мерам пресечения, предпринимаемым против так называемых сторонников движения XT. Также нас интересовал вопрос о том, каким видится решение проблемы распространения идеологий, подобных идеологии XT. Но в рамках данной статьи мы ограничимся только изложением вопросов догматических и идеологических расхождений, а рассмотрение остальных вопросов оставим для других публикаций.
Дело в том, что исследователями неоднократно отмечалось, что исповедуемый российскими мусульманами ислам на данный момент представляет собой специфическую структуру, компоненты которой при доктринальной принадлежности к одной религии достаточно разнятся и с точки зрения понимания догматов, и с точки зрения религиозных практик. На догматическом уровне это выражается в том, что формулировка исламского «символа веры» у разных людей, относящих себя к мусульманам, приобретает различные интерпретации. И это касается не только российских мусульман. Наряду с тем, что более 1,5 млрд мусульман во всем мире едины в своей вере в Бога и Пророка Мухаммада, им свойственно по-разному оценивать роль и место религии в своей жизни. Если в первую очередь мусульман объединяют пост в месяц Рамадан и милостыня нуждающимся, то при этом их взгляды на другие аспекты своей религии могут достаточно сильно отличаться. Об этом говорят результаты масштабного исследования, проведенного Pew Research Center. Согласно проведенному опросу, в котором участвовали более 38 тыс. человек, говорящих более чем на 80 языках, наряду с наличием согласия по основным принципам ислама, мусульмане 39 стран и территорий отличаются по уровню религиозности, открытости к различным интерпретациям своей веры и подверженности влиянию различных сект и движений [Брилев, 2012].
Сложность в исследованиях такого рода вызывает тот факт, что сами по себе богословские реалии трудноуловимы с точки зрения научной объективности, доказательным здесь быть невозможно, можно быть лишь по-своему убедительным. И эта убедительность ставит проблему не столько «логической выверенности и квалифицированности исследования, сколько чуткости к смыслу. А это не научная категория» 15 .
Тем не менее нами была предпринята попытка подвергнуть практическому рассмотрению данный вопрос. Наряду с имеющейся научной литературой, освещающей эту проблематику, для нас важным источником информации послужили материалы СМИ, интернет-ресурсы, в том числе и информация из социальных сетей, а также многочисленные опросы. Опросы проводились среди простых верующих – как среди сторонников или сочувствующих этому движению, так и среди противников. Также были проведены интервью с представителями экспертного сообщества: исследователями, преподавателями мусульманских образовательных учреждений, а также представителями официального духовенства и ряда государственных органов.
15
Об этом же говорил в своем выступлении и завкафедрой богословских дисциплин и литургики Свято-Филаретовского института кандидат филологических наук Давид Гзгзян на круглом столе «Филология и богословие: Возможности и границы диалога», организованного в РГПУ им. А.И. Герцена в апреле 2013 г. [Андросенко, 2013].
Для ясности сразу отметим, что большинство респондентов, судя по их ответам, не имели опыта общения с представителями XT. И это неудивительно с учетом того, что уже более десяти лет решением Верховного Суда РФ «Хизб ут-Тахрир» признана террористической организацией и открытое признание себя членом этой организации равносильно объявлению себя вне закона 16 .
Пользуясь доступными им способами получения информации (СМИ, Интернет), большинство участников опроса отмечают эффективную работу самой организации, что выражается в развитом аппарате, наличии литературы, медиаресурсов (сайтов, профессиональных видеороликов). Наблюдается сходство в методике и оформлении материалов с другими политическими партиями. По мнению одного из интервьюеров, «они успешно используют сложную ситуацию в исламском мире, которая усугубляется не только из-за влияния внешних сил, но и сами мусульманские правители дают повод для недовольства».
16
Априорно любая деятельность от имени XT является продолжением деятельности запрещенной организации, что представляет собой состав преступления. Активистам XT предъявляют обвинения по ст. 205.1 УК РФ («вовлечение в террористическую деятельность») только по факту вовлечения в XT. Чаще всего «тахрировцев» (так обычно именуют членов XT) судят именно по этим статьям, а не за какие бы то ни было иные конкретные деяния. Суды не рассматривают экстремистскую и террористическую сущность деятельности XT по существу, ссылаясь только на решение Верховного Суда, в котором, в свою очередь, также нет ни слова о какой-либо противозаконной деятельности организации на территории России, об актах терроризма, совершенных членами XT или от ее имени, так как таких фактов нет, или они неизвестны специалистам; одним из основных положений учения XT является именно отказ от насилия на современном этапе. Во время судебных процессов даже возникают абсурдные ситуации, схожие с той, когда судья в ходе уголовного процесса публично заявил: «Я понимаю, что подсудимые, возможно, не являются террористами, а лишь высказывали утопические идеи. Однако пока есть решение Верховного Суда, я должен считать их террористами» [Бороган, 2007].
Что касается оценки деятельности XT, то в результате нашего опроса и исследования сложилась довольно пестрая, неоднозначная и противоречивая картина. Среди высказываний опрошенных встречаются разные характеристики, такие оценочные суждения, как «абсолютное зло», «опасные» (самая частая характеристика), «зацикленные на своем», «сектанты», «больные люди», «проблемы с головой», «зомби». Но были и несогласные с таким мнением, в частности один из интервьюеров на вопрос о его отношении к вышеназванным характеристикам ответил, что «эти уничижительные определения употребляются как манипулятивный термин, чтобы девальвировать хизбов», признав при этом, что сторонники XT не до конца грамотные в религиозном отношении. Кто-то называет их деятельность и активность экзальтированным, немного агрессивным, чрезмерным выражением молодости, максимализма, геройства, возможности выделиться, тяги и любви к борьбе.
Наряду с этим встречались мнения, что, несмотря на наличие в выступлениях сторонников XT определенных антигосударственных лозунгов, не все готовы относить представителей XT к террористическим организациям. Это при том, что решением Верховного Суда РФ XT входит в список 15 организаций, признанных террористическими, что, впрочем, и является основанием для многочисленных арестов и судов над так называемыми «членами» организации.
По мнению ряда опрошенных, опасность от деятельности XT нивелируется, если ведется просветительская работа среди населения об исламе. Нередко деятельность XT расценивается как провокация, нацеленная на дискредитацию мусульман: «…считаю их просто провокаторами, своими действиями они народ отвращают от ислама. У нас к черному цвету отрицательное отношение, а они используют автопробеги, черные флаги. Это деклассированные элементы, которым платят деньги, чтобы они отвращали людей от ислама».
Распространенное мнение, что «они очень опасны», емко сформулировал один из интервьюеров: «Поскольку любой фанатизм + невежество = опасность».
При выяснении отношения мусульман к мерам пресечения, применяемым к так называемым сторонникам XT, абсолютное большинство опрошенных отмечали, что это не панацея и подобными мерами эту болезнь не вылечить. Административные и законодательные запреты приводят к тому, что люди уходят в подполье и происходит радикализация движения. При этом чрезмерные и явно несправедливые репрессии только лишь приведут к росту их популярности. Также встречались и явно конформистские, осторожные и прогосударственные позиции: «Судить то или иное решение государства мы не можем. Мы должны все следовать Конституции. И в исламе мы должны жить по шариату, где всегда можно найти выход из ситуации». «Если человек нарушил закон, судить следует по поступкам. Если осудили – значит, есть за что. Если эта группа запрещена, значит, есть за что запрещать». «Зачем он пошел туда (в организацию “Хизб ут-Тахрир”. – Прим. Р.С.), подставляя свою семью, зачем читал запрещенную литературу и пр. Разве нет альтернативы?». «Это общество запрещено, и мусульманам нужно развиваться в том русле, которое разрешается государством». «Раз уж эта организация запрещена и признана экстремистской, то и их приверженцы так же оцениваются».
Наряду с этим многими респондентами отмечалось, что в российском информационном пространстве продолжается последовательное внедрение в общественное сознание мнения о том, что ислам – это не религия добра и мира, а культ экстремизма, жестокости и террора. В частности, встречались такие точки зрения: «К сожалению, очень часто приходится сталкиваться с всё больше крепнущим убеждением, что любая активность мусульман считается в нашей стране экстремизмом. Это касается любого призыва к исламу, призыва к поклонению одному Аллаху, распространению ислама и так далее, вне зависимости от форм – “Таблиг”, “Нурси”, “Хизб ут-Тахрир” или что-то еще».
Попытки же представителей некоторых традиционных религий «выторговать» у государства для себя специальные условия и стремление к статусу «государственной религии» расцениваются респондентами, способствующие как росту недоверия между представителями разных конфессий, так и внутриконфессиональной напряженности: «В России с каждым годом всё более активно действуют и православные лагеря, где молодежь обучают обращению с оружием, существуют и православные дружины, казачьи… Получается, что толерантность, о которой так любит говорить каждый кому не лень, это тоже фикция. От нас требуют толерантности по отношению к другим конфессиям, к атеистам и безбожникам, но кто-либо требует толерантности в отношении самих мусульман?» «Парадокс в том, что те, кто себя называет мусульманами, суфиями и пр., не живут в соответствии с этим названием, они готовы уничтожить тех, кто не признает их взглядов, готовы завалить доносами силовые структуры. И они с успехом делают это, выступая в авангарде этой травли мусульман».