Россия и мусульманский мир № 3 / 2013
Шрифт:
Реиндустриализация требует концентрации усилий на ряде основных направлений долгосрочной экономической политики.
Во-первых, это выбор основных стратегических приоритетов промышленного обновления (включая всю инфраструктуру). На рынках высокотехнологичной промышленной, информационной, аграрной и прочей продукции сегодня в мире не только существует, но непрерывно растет и обостряется жесткая международная конкуренция. Найти рыночные ниши на будущее – дело весьма нелегкое. В этом России могли бы быть полезны согласование и координация ее усилий с ведущими мировыми производителями подобной продукции. Можно было бы также ожидать от наших партнеров (в частности от Евросоюза) собственного, достаточно конкретного проекта поддержки и развития в России предприятий и даже отраслей, которые позволили бы ей вырваться из энергосырьевой зависимости и возродить обрабатывающую промышленность. О том, что подобный подход уже не кажется, например Европе, экзотикой, свидетельствует относительно недавнее подписание ЕС и Россией документа «Партнерство для модернизации».
Во-вторых,
В-третьих, перед Россией стоит сегодня, может быть, наиболее острая и сложная задача: демонополизация ее экономики и создание автоматического механизма (конечно, в определенном взаимодействии с административными рычагами) стимулирования инновационного процесса. При нынешнем заоблачном уровне прибыльности естественных и искусственных отечественных монополий у них в реальности нет или почти нет серьезных стимулов к модернизации старых, а тем более строительству новых, технологически продвинутых производственных мощностей. Конечно, это прежде всего внутренняя политическая, экономическая и институциональная проблема России, более того – вопрос решимости или нерешимости наших властей. Но сотрудничество и конкуренция с Западом как по импорту, так и по экспорту, а также поддержка и с той, и с другой стороны притока прямого иностранного капитала (особенно в малый и средний бизнес) могли бы дать заметный дополнительный толчок переходу российской экономики к подлинному рынку и новым структурным пропорциям в ее производственном потенциале.
В-четвертых, Запад может сыграть весьма важную роль в возрождении науки и образования в России. Никакой модернизации страны и ее перехода к «экономике знаний» не состоится, если финансирование науки и образования из государственного бюджета не будет по доле в его расходах увеличено, по крайней мере, в 2–3 раза. Частный капитал – особая статья: надежды на его участие в решении общенациональных задач такого масштаба можно возлагать не раньше, чем через несколько десятилетий. Активный же академический – как исследовательский, так и образовательный – обмен между Западом и Россией может, как показывает некоторый накопленный опыт, развиваться не только на «благотворительных» принципах, но и на вполне коммерческих, взаимовыгодных основах. Особенно это важно для Европы в целом, которая пока продолжает отставать от США во многих ведущих областях очередной научно-технологической революции, но имеет все шансы объединенными усилиями достичь их уровня в предстоящие десятилетия.
Исключительно важной проблемой в отношениях России с Западом являются также интеграционные тенденции на европейском (точнее, евразийском) континенте. Западноевропейская интеграция (Евросоюз) уже не только доказала свою высокую жизнеспособность и органичный характер, но и, как представляется, к настоящему времени стала постепенно избавляться от заблуждений и чрезмерных амбиций «молодости». В реальности и сегодня, и на достаточно неблизкую перспективу ставится вопрос не о дальнейшем расширении Евросоюза (все на свете имеет свои пределы), а в первую очередь о необходимости избежать его развала под влиянием чисто экономических, особенно финансовых, причин. В этих условиях никто в ЕС, конечно, всерьез не думает о присоединении к Евросоюзу таких возможных новых его членов, как, скажем, Турция, Украина или тем более Россия. Но подобные трезвые соображения не мешают определенным влиятельным кругам в ЕС ревниво и даже враждебно относиться к интеграционным тенденциям на постсоветском пространстве – не в последнюю очередь, думается, потому, что схожую позицию занимают и сменяющие друг друга администрации США. Простая и не раз высказываемая и в России, и на Западе мысль, что интеграция на постсоветском Евразийском экономическом пространстве и интеграция в уже сложившихся рамках Евросоюза объективно не только не противоречат и не противостоят друг другу, но могут (и должны) иметь общую конечную, хотя, безусловно, и не близкую цель, получила и получает сегодня достаточно широкое распространение.
В самом деле, как можно по тем или иным произвольным причинам сбрасывать со счетов в отношении постсоветского пространства многовековые взаимные связи – цивилизационные, народнохозяйственные, культурные, да и просто человеческие, вошедшие в плоть и кровь стран и народов? Тем более таких стран, которые и теперь представляют собой по существу единый общий рынок, требующий только устранения отдельных барьеров и препятствий, мешающих его развитию? Это и делается уже, в частности, в пределах тройственного Таможенного союза Белоруссии, Казахстана и России, нацеленного на создание в ближайшие годы Единого экономического
Здравый смысл говорит, что без совместного международного планирования и объединения материально-технических, финансовых и кадровых ресурсов различных стран невозможно, например, без конфликтов обеспечить энергопотребности Европы. Конкуренция в этой области не только не разрушительна, а наоборот, благотворна. На этом обширнейшем рынке на всю видимую перспективу места хватит всем: и традиционным поставщикам нефти и газа, и производителям альтернативных источников энергии, включая сланцевый и сжиженный газ, – и России, и Казахстану, и Узбекистану, и Туркмении, и Азербайджану, и Ирану, и арабскому Ближнему Востоку, и Северной Африке, и Норвегии, и даже второстепенным производителям ряда других, преимущественно небольших, стран. Надежность транспортировки и транзита энергоресурсов также невозможно обеспечить без согласованных действий всех заинтересованных стран-партнеров. И, естественно, при решении этих задач интересы обеих интеграций должны не противопоставляться, а дополнять друг друга.
А какая отдельно взятая национальная или даже региональная сила (хоть на Западе, хоть на Востоке Европы, хоть Китай, хоть США) может решить такие проблемы, как, скажем, опасное для всего мира стремительное нарастание наркотрафика через Центральную Азию и / или исламского радикализма и терроризма? Или невероятную по своим масштабам задачу спасения Аральского моря, Амударьи и Сырдарьи? Или создание международного транспортного коридора (системы коридоров) Запад–Восток? Или, наконец, освоение все еще не освоенных громадных территорий в Центральной Азии, Китае, Монголии, Сибири и на российском Дальнем Востоке? Все это говорит о том, что создание в перспективе десятилетий общего экономического пространства от Лиссабона до Владивостока (а то и от Ванкувера до Владивостока) отнюдь не химера, а вполне реальная цель, если, конечно, исключить возможность какой-то глобальной катастрофы. Но достижение этой цели требует не конфликта, не противостояния двух интеграций, развивающихся ныне на евразийском континенте, и уж конечно не отживающих свой век примитивных попыток подрыва изнутри новых, только нарождающихся конструктивных тенденций, а глубокого понимания сложившихся и вероятных в будущем реальностей. И не следует ни в коем случае закрывать глаза на то, что в мире остается все меньше безальтернативности и все больше появляется различных альтернатив – как континентальных, так и региональных, как на Западе, так и на Востоке.
По своей истории, культуре, мировоззрению, да и вообще по своему способу жить Россия была, есть и будет Европой. Конечно, со своим уникальным, нередко трагическим прошлым и со своими ошибками, но и с теми же идеалами и надеждами, что и другие европейские страны и народы. Будучи по своему духу европейской державой, Россия остается в то же время самостоятельной и в определенном смысле самодостаточной цивилизацией – у нее все (буквально все) есть, чтобы при разумной стратегии не только сохранить, но и укрепить свое особое место в мире. Нельзя, конечно, не видеть, что в последние десятилетия в развитии России все большую роль начинает играть, так сказать, «восточный вектор», «восточноазиатский акцент» – и в политике, и в экономике, и в демографии, и в других областях. Учитывая географию страны, это не только и не столько альтернатива, сколько историческая неизбежность, с которой, хочешь не хочешь, приходится считаться всем. И дело даже не в том, какой режим утвердится в будущем в стране – классическая демократия, или «демократический цезаризм», или даже какая-то форма авторитаризма. Дело в том, что некий цивилизационный «симбиоз» в жизни России (между европейским и восточноазиатским влиянием), учитывая ее прошлое, настоящее и предвидимое будущее, есть, по-видимому, и наиболее вероятная перспектива. И это не только вопрос веры или неверия человеческого. Это вопрос очевидной, объективной – всемирной, а, может быть, и надмирной, – неизбежности.
Российские мусульмане и внешняя политика
(Может ли исламский фактор стать существенным)
Для российских мусульман внешняя политика – продолжение внутренней. Будучи частью глобального полуторамиллиардного сообщества, они, по определению, соотносят себя и свои интересы с тем, что происходит за рубежом с их единоверцами. Правда, в силу отечественных особенностей активность на внешнеполитическом направлении в основном проявляет мусульманская элита, для масс же эти проблемы важны в основном в силу религиозных принципов, а не выверенного политического интереса.