Россия и мусульманский мир № 8 / 2016

Коллектив авторов

Возможность анализа государственно-конфессиональных отношений в Чечне и Дагестане, а в целом на Северном Кавказе, обусловлена тем, что многие адаты населяющих его этносов весьма схожи. По тем или иным причинам можно говорить о том, что Дагестан «является моделью Северного Кавказа» 28 .

Так, основные тенденции к кооперационной модели в Чечне заключаются в том, что духовенство активно привлекается к решению многих важных социальных проблем, оно принимает участие в совещаниях совместно с государственными и муниципальными органами власти. Высшее руководство республики проявляет волю к привлечению религиозных деятелей и религиозных организаций к решению государственных задач, т.е. создает условия для вовлечения религиозных сообществ в построение гражданского общества, преодоления религиозного

изоляционизма.

28

Малашенко А. Исламское возрождение России. – М., 1998. – С. 107.

В настоящее время религия становится одним из легитимных факторов общественной политической жизни Чеченской Республики. К основополагающим ценностям ислама обращаются представители государственной власти, тем самым подчеркивая их значимость и свою приверженность им.

Важной формой сотрудничества органов государственной власти с религиозными организациями является социальное партнерство на основе заключенных соглашений и договоров о сотрудничестве, включающих положения о взаимодействии в области поддержки семьи, помощи детям, противодействия алкоголизму, наркомании, помощи социально уязвимым группам населения.

Позиция именно совместного решения многих социальных проблем властью ЧР и религиозными организациями была озвучена главой Чечни Р. Кадыровым на Международном форуме «Ислам – религия мира и созидания»: «Я считаю, что власть и религия могут и должны быть едиными в борьбе против пагубных для общества явлений. Религия учит милосердию. Она призывает к справедливости. Она осуждает любые формы подавления человеческих прав и свобод. Вера требует соблюдения норм нравственности и морали, без которых в обществе воцарится хаос и насилие. Разве не эти же цели преследует государство? Разве не ради этого существует власть? Ответ на оба эти вопроса – “да”. Поэтому власть и религия должны каждая на своем уровне, но вместе решать самые актуальные проблемы любого государства» 29 .

29

Кадыров Р. Власть и религия должны каждый на своем уровне, но вместе решать самые актуальные проблемы // URL:main.mhtml?Part=8&PubID=42516 (Дата обращения: 05.03.2015.)

Если исходить из очевидных фактов обеспечения в Российской Федерации на конституционном уровне права на свободу совести и свободу вероисповедания и приоритета религиозных форм сознания у большинства граждан на Северном Кавказе (на основе исследований природы общественного мнения 30 , то ясно, что без взаимодоверительного властно-религиозного диалога чрезвычайно трудно обеспечить духовную консолидацию общества и решать неотложные государственные задачи. Особенно в регионе с доминированием ислама в традициях, в которых присутствует идея постоянного и интенсивного взаимодействия общественной и религиозной жизни.

30

См.: Абдулагатов З.М. Северокавказский мусульманин: между законами государства и нормами ислама. Дагестанский социологический сборник. – Махачкала, 2013. – С. 25.

Признание и поддержка со стороны властных органов, необходимость использования духовно-нравственного потенциала ислама в социальном процессе будет способствовать, на наш взгляд, эффективному управлению обществом, сочетающим религиозные ценности, духовные и этические ценности народов Кавказа, гражданские и правовые нормы Российского государства. И это может привести к этнополитической стабилизации в субъектах СКФО, а также будет способствовать наиболее эффективному решению задачи социализации религиозных общин и создаст комфортные условия для вовлечения религиозных сообществ и верующих граждан в построение гражданского общества, преодоления религиозного изоляционизма.

Но в «чеченском» варианте, в отличие от «дагестанского», власть противодействует предоставлению площадок для диалога носителям радикально-экстремистским идеологиям, отрицающим ценности местного традиционного ислама.

Федеральное законодательство запрещает госслужащим использовать служебное положение в интересах политических партий, общественных, в том числе религиозных, объединений для пропаганды

отношения к ним 31 .

Практика государственно-конфессиональных отношений, особенно на Кавказе, где религия вплетена в культуру его народов, часто оказывается намного шире и многообразнее теоретических положений отделения религии от государства. Кроме того, существует и определенная законодательная противоречивость, что представляется весьма сложным провести четкое разграничение человека на должностное лицо и гражданина, являющегося приверженцем определенной конфессии. В этом плане трактовка того или иного пункта законов зависит от личных пристрастий должностных лиц.

31

Собрание законодательства Российской Федерации. № 31. – М., 1995. – С. 56.

Весте с тем допущение в государственной политике использования религии в политических целях, т.е. клерикализация политики, ведет в конечном итоге к вмешательству власти в «религиозное пространство» и во внутренние дела религиозных объединений.

Говоря о преобладании признаков сепарационной модели государственно-конфессиональных отношений в Республике Дагестан, мы, конечно, не подразумеваем чисто дистиллированный, либеральный стандарт данной модели. Речь идет о том, что имеющиеся властно-религиозные контакты не носят системного характера и в основном ограничиваются контактами в сфере противодействия экстремизму.

В силу чего и эксперты отмечали, что в Дагестане нет эффективной системы отношений между религиозными деятелями и властями республики, из-за чего вести среди молодежи пропаганду традиционного ислама стало непросто, а его многочисленные общины политизированы. На фоне этих трудностей расширяется религиозная экспансия ваххабитов 32 .

Окончательно не завершен процесс принятия политических, правовых решений относительно ислама в социальном пространстве республики. Сложность и неоднозначность религиозной ситуации, разнообразие проблем в конфессиональной сфере вынуждает представителей политической элиты региона, как правило, к конъюнктурным колебаниям при возникновении неоднозначных ситуаций, связанных с нормами религиозной регламентации и принципом светскости государства. Пассивность государственных структур власти объясняется, прежде всего, фактом отсутствия социальной доктрины взаимоотношений власти и конфессии на фоне конституционного положения об отделении религии от государства.

32

Половина молодежи Дагестана хотят, чтобы республика развивалась по исламским султанатам. URL:com_con-tent&task=view&id=206&Itemid=30 (Дата обращения: 22.04.2013.)

В этих условиях в обществе наблюдается различное понимание законодательных норм и линии государственной вероисповедной политики: от утверждения, что религия это частное дело граждан, до толкования увеличения социальной роли конфессий в современном обществе как жизненно необходимого условия. Поэтому имеют место противоречия в социальном пространстве, и официальное духовенство вынуждено играть роль группы давления для реализации интересов верующих.

Патриарх РПЦ Кирилл, будучи еще митрополитом, полагал, что причиной столкновения двух моделей цивилизации – светской (общероссийские законы и т.д.) и клерикальной – является вытеснение религии из общественной жизни как сугубо личное дело каждого человека.

Механизмы бесконфликтного вмонтирования, в частности ислама, в современную социальную систему Российской Федерации предлагают отечественные религиоведы.

В качестве позитивного – с точки зрения государства – потенциала ислама Л. Сюкияйнен особо выделяет его правовую культуру, шариат. По его мнению, «обладая авторитетом в глазах мусульман, мусульманское право само выступает в качестве инструмента легитимации по отношению к позитивному законодательству. Для мусульман исключительно важно осознавать, что действующее законодательство по крайней мере не противоречит ценностям шариата», – пишет ученый 33 .

33

Сюкияйнен Л.Р. Мусульмане и государство // Россия и мусульманский мир. – 1997. – № 6. – С. 22.