Россия и «санитарный кордон»
Шрифт:
Оппозиционной силе, задавшейся целью пустить Армению по западному вектору, придется учитывать и иранский фактор, на текущий период не менее весомый, чем российский. С осуществлением проекта газопровода Иран – Армения и перспективой прокладки прямого железнодорожного сообщения между Ираном и Арменией интересы стабильного южного соседа для Еревана становятся решающими. Так что любая сила, которая попытается внести разлом по российскому направлению, неминуемо столкнется с иранским фактором, а в итоге с проблемой безопасности: политической, экономической и энергетической. Осознают это и на Западе, уготовившем Армении роль плавающей территории, которая в конце концов встанет перед фактом (тем более вероятным, чем пассивнее Москва, отгороженная Грузией, и чем сложнее положение Ирана в условиях неослабевающего давления США). Программа по Армении носит долгосрочный характер еще и в силу того, что республика не представляет для Запада такого же значения в геостратегическом плане, как Грузия и Украина. Так что основным
Что касается Азербайджана, то оперировать здесь антироссийским козырем и вовсе бесполезно, поскольку Запад получил в этой стране доступ практически ко всему, что можно было.
«Непоследовательность» же Баку в отношениях с Москвой все больше связана со стремлением нивелировать результативность армяно-российского диалога, добиться возможного прорыва в вопросе Нагорного Карабаха. Этот факт в Москве тоже, по всей видимости, осознают.
Мучительный поиск символов и идей для оппозиционных сил в Армении и Азербайджане будет продолжаться сколь угодно долго... с одной лишь оговоркой. Значительным, способным смести с кресла любого политика в этих двух странах был и остается карабахский ребус, а точнее, его возможная разгадка – одинаково каверзная как для Роберта Кочаряна, так и для Ильхама Алиева. Революция с раскруткой карабахского фактора, будь то в Армении или в Азербайджане, заранее видится в черном цвете, а не в оранжевом или, тем более, розовом. Грузино-украинский сценарий для армян и азербайджанцев не является прикладным, поскольку вопрос снижения влияния Москвы в этих странах на данный момент не является актуальным.
Дмитрий Кондрашов. ОРАНЖЕВЫЙ НАЦИОНАЛ-ДЕМОКРАТИЗМ ПРОТИВ «РУССКОГО МИРА»: ВЗГЛЯД ИЗ ПРИБАЛТИКИ
О причинах и последствиях выборного кризиса на Украине сказано много: проводятся круглые столы, в прессе высказали свое мнение практически все политические эксперты России, внятно сформировать позицию пытаются даже публичные политики. Вызов, который ощутило российское общество, стимулировал мозговую атаку по основным русским вопросам «кто виноват?» и «что делать?». Однако отличительной позитивной особенностью этой дискуссии можно назвать постановку новых вопросов: «что это было?» и «почему?» Практически впервые в истории общественной мысли постсоветской России интеллектуальная и политическая элита, прежде чем приступить к «разбору полетов» по извечным русским темам, ощутила необходимость анализа и осознания концептуальной роли своей страны в мировом сообществе. И впервые пытается сделать это исходя не из уже выстроенных в своем сознании или привнесенных извне политических доктрин, а отталкиваясь от реалий ситуации, какими неприятными они бы ни были. Фактически в ходе этой дискуссии и в степени реакции на выработанные тезисы российской власти решается вопрос: сохранится ли «русский мир» как среда обитания миллионов людей, духовно, этнически и политически связанных с Россией, но проживающих за ее современной территорией?
Естественно, такое определение концепции «русского мира» примитивно, но достаточно для анализа некоторых последствий украинских событий. Сразу оговорюсь, что для меня результат развернувшейся дискуссии важен лично как для обитателя «русского мира». Поэтому возникла необходимость прокомментировать предложенные в этой дискуссии ответы на новые вопросы с точки зрения наблюдателя, находящегося «в тылу врага», и обратить внимание на некоторые аспекты ситуации, может быть, не столь заметные из России.
В качестве основной версии выдвигается атака Запада во главе с США через череду «революций» на российское влияние в постсоветском пространстве и, в конечном счете, на саму Россию. В этом сходится практически вся российская политическая элита, причем большинство указывает на проигрыш России. Отличие только в разной степени трагедиза-ции событий. Умеренно пессимистическая точка зрения состоит в том, что, вступив по поводу событий на Украине в конфликт с Западом, Россия утратила стратегическую перспективу на пути в Европу. Инфернальная степень оценки ситуации выражается в том, что кроме осложнения отношений с Западом Россия потеряла и доверие местных элит на постсоветском пространстве, тем самым потеряв остатки своего влияния. Бросается в глаза, что доводы пораженцев исходят из правил игры, установленных извне, в первом случае – Западом, а во втором – украинской элитой.
Стоит особо отметить, что влияние России на постсоветском пространстве – миф. Ни в одной из европейских стран Содружества Независимых Государств и Прибалтики Россия никакого влияния не имела с 1991 года. Существовала только капризная, снисходительная лояльность элит бывших республик СССР, которую Россия была вынуждена с огромным уроном для своей экономики сторицей оплачивать энергоносителями.
Если же посмотреть на эту ситуацию вне установленных правил, мы обнаружим простой факт – впервые со времен окончания холодной
Примечательно, что рост политического ресурса России признают и сами пораженцы, признавая что автономизация или вхождение востока и юга Украины в состав России смертельны для сохранения влияния Запада на Украине в целом и осложнят дальнейшее продвижение демократизации постсоветского пространства.
Таким образом, в России прекрасно осознают реальную суть полученного ресурса влияния на Украине. Причем, поскольку этот ресурс является мировоззренческим, с ним не нужно ни договариваться, ни покупать, он сорганизован, имеет структуры самоуправления и политической организации, постольку с его волей будут вынуждены считаться как местные элиты, так и Запад. Реакция западных государств, которые согласно ультимативным заявлениям руководства ЕС уже рассматривали своей вотчиной всю Восточную Европу, на факт федерализации Украины, то есть идеологического, структурного и легитимного оформления «русского мира» на территории постсоветского пространства, показала, что этому процессу Запад не может противопоставить адекватных мер. Единственное, что смог ЕС противопоставить выбору народа – дипломатический шантаж России и кулуарную торговлю с украинской элитой. Более того, выбор малороссов и новороссов перевел противостояние в этническую и мировоззренческую плоскости, что является катастрофой для самой идеи ограничения влияния России путем «перманентной демократизации» и дискредитирует новые «фруктовые» и «цветочные» революции, так как в их основе декларировалось естественное сопротивление населения постсоветским элитам, а не противостояние с Россией. Всплеск русофобии, традиционный в странах, переживших революции, являлся уже последствием политики демократических революционеров после их прихода к власти.
На Западе, к сожалению, в отличие от России, понимают, что основные формы исторического «русского мира» (они будут перечислены ниже) как способа существования русского народа вне метрополии, существовали во всех национальных республиках СССР. Сегодня не только на Украине, но и во всем СНГ и членах ЕС, ранее являвшихся территорией Российской империи, идет восстановление «русского мира» вместо постсоветских диаспор. При неизбежном в условиях единой Европы объединении с первыми потоками русской эмиграции, «русский мир» получит мощный стимул к развитию, идеологическую и политическую легализацию и станет самостоятельным политическим фактором. Подобный процесс уже начался в Эстонии, где покинувшие Россию 300 лет назад старообрядцы начинают заявлять о ведущей роли в жизни русской общины и вытесняют постсоветских русских политиков. Поэтому ЕС уже сейчас готовится к «противостоянию большому русскому водоразделу» – именно такую роль отводит The Wall Street Journal Эстонии, впрочем, распространяя эту функцию и на Украину. Тревожной тенденцией это издание называет тот факт, что Эстония – «новая страна Европейского союза, которая, как и Украина, разделена между гражданами, ориентированными на Россию, и теми, кто тяготеет к Европе... многие из 400 тыс. этнических русских, почти треть населения, хотят сохранить близкие отношения со страной, которую считают своей родиной». Естественно, что в условиях Украины процесс становления «русского мира» прошел более быстро, чем в националистических режимах стран Прибалтики или в авторитарной Белоруссии, – и у России сформировался первый настоящий естественный союзник, ставший на пути расширения ЕС и НАТО. В этих условиях говорить о поражении России может только тот, кто либо боится, либо не умеет, либо же просто не хочет использовать политический ресурс «русского мира», либо же умышленно готов отдать влияние на «русский мир» тем, кто готов использовать его как оружие против России.
Ответ на вопрос, почему так вышло на Украине, состоит в понимании, против чего выступил «русский мир», что его обеспокоило в европейской экспансии на Украину. Для этого необходимо обозначить ряд его характерных черт. Во-первых, в «русском мире» нет ни украинцев, ни белорусов, ни татар, ни евреев, ни таджиков – все эти национальности в нем отсутствуют: в нем живут только русские, ибо как только человек в большей степени идентифицирует себя по генетическому признаку, он выпадает из «русского мира» и довольно быстро ассимилируется в стране проживания. В связи с этой чертой «русский мир» генерирует мощный интеграционный импульс (в принципе он и возник как форма национальной экспансии еще в эпоху славянской колонизации). Потенциально он является идеальным скрепляющим звеном для всей Восточной Европы.