Россия и современный мир №1 / 2017
Шрифт:
9. Маршалл А. Принципы экономической науки. Т. III. – M.: Прогресс, 1984. – 351 с.
10. Пикетти Т. Капитал в ХХI веке. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. – 592 с.
11. Рабкина Н.Е. Избранные труды по макроэкономике. – М.: ООО «Эребус», 2000. – 416 с.
12. Россия в цифрах. – М.: Росстат, 2015. – С. 68.
13. Соболев Э.Н. Социально-трудовые отношения в России: История, современное состояние, перспективы. – М.: ИЭ РАН, 2008. – 279 с.
14. Соболев Э.Н., Анисимова Г.В. Неравенство распределения корпоративных доходов: Российская специфика, механизмы регулирования // Экономика и предпринимательство. – 2013. – № 12–4 (41–4). – С. 298–303.
15. Стиглиц Дж. Цена неравенства. Чем расслоение общества грозит нашему будущему. – М.: Эксмо, 2015. – 512 с.
16. Стиглиц Дж. Великое разделение. Неравенство
17. Токсанбаева М.С. Социальные интересы работников и использование трудового потенциала. – М.: Наука, 2006. – 259 с.
18. Трауб-Мерц Р. Неравенство и выход из экономического кризиса // Неравенство доходов и экономический рост: Стратегии выхода из кризиса / Под ред. А. Бузгалина, Р. Трауб-Мерца, М. Воейкова. – М.: Культурная революция, 2014. – С. 9–19.
19. Труд в СССР. Стат. сборник. – М.: Финансы и статистика, 1988. – С. 146.
20. Glaeser E., Scheinkmann J., Shleifer A. The Injustice of Inequality // Journal of Monetary Economics. – 2003. – Vol. 50. – N 1. – P. 199–222.
21. World of Work Report 2008: Income Inequalities in the Age of Financial Globalization. – Geneva: ILO, 2008. – 180 p.
22. You J., Khagram S. A comparative study of inequality and corruption // American Sociological Review. – 2005. – Vol. 70. – N 1. – P. 136–157.
Российский рынок труда в 2014–2016 гг.: устойчивость без развития
Ахапкин Николай Юрьевич – кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник ИЭ РАН.
Волнообразное движение от подъема к спаду – естественная форма развития любого рынка. Но причины, характер, длительность различных этапов каждого экономического цикла всегда имеют свои особенности. Их общая природа проявляет себя в повторяемости, но не в единообразии. И траектория движения российской экономики и российского рынка труда в 2014–2016 гг. вполне определенно это подтверждает.
В отличие от кризиса 2008–2009 гг., когда почти одновременно с резким ухудшением ситуации в реальном секторе и дестабилизацией финансового рынка произошел существенный рост уровня безработицы 33 , в 2014–2016 гг. ситуация развивается иначе. Движение идет и не по траектории V – значительное падение и быстрое восстановление (вариант 2008–2009 гг.), и не по траектории L – существенное падение и долгая стагнация. Резкой и внезапной смены повышательной тенденции на понижательную, что Дж. Кейнс рассматривал как ключевую характеристику экономического цикла, не было [2, с. 466]. Ожидание кризиса многими было воспринято как сам кризис. Экономика находилась и продолжает находиться на этапе медленного перехода к повышательной тенденции. Пульсация показателей экономического роста в 2014–2016 гг. – это следствие внешних шоков и использования государством неэффективных механизмов борьбы с ними.
33
К концу 2008 г. безработица достигла 7,8%, увеличившись по отношению к декабрю 2007 г. на 2,1 п.п. Максимума она достигла в феврале-марте 2009 г. – более 9%. Затем проявилась устойчивая тенденция к снижению безработицы. В 2012 г. ее уровень составил 5,5%, что на 0,5 п.п. ниже, чем в докризисном 2007 г.
Замедление темпов экономического роста и угроза формирования понижательной тенденции проявились еще в 2013 г., когда индекс физического объема ВВП составил, по данным Росстата, всего 101,3%, а инвестиции в основной капитал по отношению к предыдущему году выросли менее чем на 1 п.п. Замедление продолжилось и в 2014 г., когда в отношении России были введены санкции и началось падение цен на нефть. Но это по-прежнему было замедление роста, а не спад. Только в 2015 г., когда сокращение совокупного спроса стало ощутимым, произошло снижение объемов производства и валового внутреннего продукта. Но это снижение было существенно меньшим, чем в 2009 г., а уже в начале 2016 г. стало отмечаться снижение темпов спада. По оценке Минэкономразвития России, если в I квартале 2016 г. снижение ВВП составляло 1,2% к соответствующему периоду прошлого года, то во II квартале – 0,6%. При этом к середине года «сезонно очищенный спад ВВП практически остановился…» [4, с. 3]. Что касается промышленного производства, то в 2016 г. оно показывает слабо выраженную положительную динамику.
В 2014–2016 гг. резкого сжатия экономики, как это было в период со второй половины 2008 до середины 2009 г., не произошло. Минфин России и Центральный банк, пытаясь минимизировать риски бюджетной и финансовой дестабилизации, что с точки зрения функций и полномочий этих ведомств вполне оправдано, вели политику, фактически направленную на сокращение спроса. При отсутствии структурных барьеров и развитых финансовых институтов, способных обеспечить если не стабильность, то хотя бы минимизировать последствия внешних шоков, в качестве инструментов регулирования, как и 2008 г., были использованы снижение курса рубля и повышение ключевой ставки, а затем реструктуризация и сокращение незащищенных статей бюджетных расходов. Результатом стало существенное падение инвестиций, сокращение реальных доходов населения и оборота розничной торговли. Экономика попала в ловушку макроэкономической устойчивости (низкие темпы падения, а в перспективе – низкие темпы роста), сформированную ограниченным спросом, что и определило динамику российского трудового рынка трех последних лет.
Судя по макроэкономическим показателям, на национальном уровне трудовой рынок стабильность сохранил. Более того, изменившиеся условия функционирования экономики обусловили и некоторые позитивные изменения, что показывает соотношение совокупного предложения и спроса на труд (табл. 1). Так, в 2015 г. и, по оценкам, в 2016 г. несколько увеличилось предложение труда. Произошло это в первую очередь за счет повышения уровня экономической активности населения 34 . Совокупный спрос при этом оставался стабильным, а некоторое сокращение числа вакантных рабочих мест поглощалось ростом числа занятых и усиления напряжения на рынке не происходило.
34
Скорее всего свою роль сыграл «эффект дополнительного работника». В наших условиях он проявился как реакция на общее сокращение доходов – на рынок труда вышли люди, пытающиеся за счет новой занятости это сокращение минимизировать. При этом важно учитывать, что рост предложения труда в сложившихся демографических условиях, когда наблюдается сокращение численности вступающих в трудоспособный возраст, возможно только за счет роста экономической активности населения. Однако ее уровень в России уже сейчас примерно таков, как в большинстве экономически развитых стран (в том числе с существенно более высокой, чем в России, безработицей). Поэтому дальнейшая динамика предложения труда ожидается отрицательной.
Таблица 1
ДИНАМИКА ПРЕДЛОЖЕНИЯ И СПРОСА НА ТРУД В 2014–2016 гг.
Источник: По данным Росстата .
1 Совокупное предложение труда приведено как общая численность рабочей силы (занятых в экономике и безработных).
2 Рассчитано на основе данных Росстата о численности занятых и о числе вакантных рабочих мест с корректировкой на общую численность занятых в экономике.
Траектория безработицы отразила особенности движения российской экономики в 2014–2016 гг. Особо следует выделить 2014 г., когда безработица оказалась на самом низком за 20 лет уровне – 5,2%. Сказалось сочетание таких факторов, как сохранение общего уровня экономической активности, ускорение по отношению к 2013 г. роста промышленного производства, положительная динамика на потребительском рынке и начавшееся снижение цены труда. В первой половине 2015 г. безработица незначительно – в пределах 0,5 п.п. – выросла. Затем ее уровень с исключением фактора сезонности стабилизировался в интервале от 5,5 до 5,9%.