Россия и современный мир №1 / 2017
Шрифт:
В этом смысле особенно примечательна позиция Н.А. Бердяева. Для него «масштабность» Ленина стала символическим воплощением грандиозности русской революции. Из среды людей образованных Ленина выделяло то, что «в нем черты русского интеллигента-сектанта сочетались с чертами русских людей, собиравших и строящих русское государство». В Ленине сочеталось несоединимое: он был одновременно «революционер-максималист и государственный человек», соединяющий в себе «предельный максимализм революционной идеи, тоталитарного революционного миросозерцания с гибкостью и оппортунизмом в практической политике». По мнению Бердяева, «только такие люди успевают и побеждают» [3, с. 94, 95].
Конечно,
Надо заметить, что Ленин по-своему, т.е. с минимумом фантазии, работал над собственным имиджем. Мягкие шляпы и котелки сменила простецкая кепка – головной убор шансонье парижских рабочих кабачков. Для российских пролетариев человек в потертой, но все же господской «тройке», нелепо соседствующей с нелепым картузом, вряд ли стал более близким (даже иные красногвардейцы носили котелки). Однако Ленин сумел невольно сломать привычные классовые маркеры: теперь он визуально не походил ни на кого, а потому мог «приподняться» над всеми. Вожделенному «слиянию с массой» препятствовала, вроде бы, природная картавость речи – в глазах низов признак принадлежности то ли к еврейскому племени, то ли к грассирующему барскому сословию [12, с. 18]. Но вождь и не должен быть подобием «человека толпы». Ему нужны черты «иного своего».
Похоже, что всякий пролетарий мысленно «примерял» внешность Ленина к своей среде. Одному рабочему, борцу за Советскую власть на Дону (в г. Шахты) в декабре 1917 г. Ленин предстал в таком виде: «Нам показалось, что к нам подходит похожий на монтера человек, костюм его был слишком прост – табачного цвета, на груди висела железная массивная цепь, один штиблет на правой ноге был заштопан, редкие волосы окаймляли его выдвинутый череп, бородка и усы, которые он, очевидно, недавно сбрил, щетинились…» 5 . Как видно, в память особенно врезались «пролетарские вериги» вождя. Вероятно, эффект неожиданности сработал на «убедительность» речей вождя.
5
Центр документации Новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО). Ф. 12. Оп. 3. Д. 368. (Воспоминания Дьякова.) Л. 36.
Некогда Ленин находился в дружеских отношениях с партийным спонсором М. Горьким. Однако осенью 1917 г. не в меру эмоциональный «буревестник революции» принялся морализировать на тему большевизма. 10 ноября 1917 г. газета писала, что Ленин при всех своих несомненных достоинствах «вождя» отличается «чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс», с инстинктами которых он работает «как химик в лаборатории». Однако вряд ли это ленинское – реальное или придуманное – качество было заметно «снизу».
Воспоминания Р. Локкарта также впечатляют «контрастным» изображением «вождя»: «В его внешнем виде не было ничего хотя бы отдаленно напоминающего сверхчеловека. Невысокий, довольно плотный, с короткой толстой шеей, широкими плечами, круглым красным лицом, высоким умным лбом, слегка вздернутым носом, каштановыми усами и короткой щетинистой бородкой, он казался на первый взгляд похожим скорее на провинциального лавочника, чем на вождя человечества». Вместе с тем и Локкарт отдал дань уже сложившимся представлениям о Ленине: «Что-то было, однако, в его насмешливом, наполовину презрительном, наполовину улыбающемся взгляде, что говорило о безграничной уверенности в себе и сознании собственного превосходства». Вместе с тем Локкарт, потрясенный ленинской «силой воли» и «непреклонной решимостью», выделял в нем «полное отсутствие эмоций», с одной стороны, и «сардонистический юмор, высоко развитый у него», – с другой. Сочетания этих качеств и давало эффект непогрешимости. И, конечно, в своей вере в мировую революцию Ленин, действительно, мог быть «беззастенчив и непреклонен, как иезуит» [19, с. 149–150].
Конечно, большевизм был неоднороден. Среди лидеров встречались и лица, пораженные своего рода революционным нарциссизмом. «Произошло то, чего я хотел, о чем мечтал: я действительно популярный вождь пролетарских масс, – уверял А.В. Луначарский. – Быть может ни одно имя, кроме Троцкого и Ленина, не пользуется такой известностью и любовью. Но счастье, великое счастье быть передовым деятелем революции и горько!» [45, с. 234]. Вероятно, Луначарскому было горько от сознания, что революция заставила его надеть на себя совсем не свойственную ему – человеку творческой элиты – «ультрареволюционную» личину. Но оставайся он самим собой – он тут же был бы исторгнут из эмоционального потока революции.
Забавно, что тот же Луначарский, по некоторым свидетельствам, сравнивал Ленина с Христом, и уверял, что если бы Христос был жив, он стал бы большевиком [19, с. 271]. Большим и искренним фантазерам революции сопутствует сладкоголосая мелюзга. И это тоже одна из черт революционного карнавала.
Революция эта, по выражению Троцкого, «великая пожирательница людей и талантов», прежде чем до конца использовать человека, заставляла его надеть ту или иную маску. Порой под рукой Клио оказывался случайный человек, едва годный на одноразовое применение, который быстро и бесследно исчезал во мгле людской памяти. Но были и те, которых революция – «заслуженно» или «незаслуженно» – возносила словно специально для того, чтобы проверить, способны ли новые поколения правильно оценить тот или иной ее выбор. Увы, как правило, эту проверку мало кто выдерживает, ибо трудно заставить человека разглядеть в героях и злодеях прошлого самого себя.
1. Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. – М., 2005.
2. Бенуа А.Н. Мой дневник. 1916–1917–1918. – М., 2003.
3. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. – Париж, 1955.
4. Булдаков В.П. Ленин: Парадоксы жизни и смерти // Русский исторический журнал. – 2000. – Т. III. – № 1–4.
5. Булдаков В.П., Леонтьева Т.Г. Война, породившая революцию. – М., 2015.
6. Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. – М., 2010.
7. Валентинов Н. О Ленине. – Нью-Йорк, 1991.
8. Гиппиус З. Живые лица. Воспоминания. – Тбилиси, 1991.
9. Гиппиус З. «Черные тетради» // Звенья. Вып. 2. – М.; СПб., 1992.
10. Долгоруков П.Д. Великая разруха. – Мадрид, 1964.
11. Дорошевич В.М. При особом мнении. – Кишинев, 1917.
12. Ильин-Женевский А.Ф. Один день с Лениным (из воспоминаний «виттемеровца»). – М.; Л., 1925.
13. Киевская мысль. – 1917. – 22 сентября.
14. Ключевский В.О. Письма, дневники, афоризмы и мысли об истории. – М., 1968.