Россия и современный мир №4 / 2016

Игрицкий Юрий

Со временем это подавление экономической инициативы, инновационного предпринимательства, за редким исключением (Строгановы, Демидовы, которые, по сути, были частными проводниками империалистической экспансии государства, затем короткая эпоха бурного развития капитализма после реформ Александра II и Столыпина), вошло в автоматизм: не дозволено, а почему – потому что без государева соизволения. Самое печальное то, что этот принцип поддерживается не только, может быть даже не столько и не всегда самой властью, сколько менталитетом общества, привычным стереотипом поведения, исторической траекторией.

Засилие государства, неограниченность власти, ее бесконтрольность – традиционные черты, неизбежно, на каждом историческом этапе ведущие к бюрократизации управления,

разбуханию аппарата, неэффективности. Смена модели управления, даже политического режима, казалось бы, должна вести к реорганизации, устраняющей эти явления. Отчасти так и происходит в непосредственный послереволюционный период, но очень скоро традиционный процесс бюрократизации возобновляется с еще большей силой. Так было после реформ Петра I и с особой выразительностью дважды в ХХ в. С одной стороны, самовластие и, следовательно, безудержная централизация власти, ее сосредоточение в руках властителя требует бюрократической опоры и обеспечения хоть какого-то движения управленческой информации снизу вверх и управляющих воздействий сверху вниз. С другой стороны, слой бюрократов, этих государевых служилых людей становится верной опорой авторитаризма, действующей власти, из рук которой получает соответствующие привилегии и стимулы к размножению.

В условиях государства «ордынского типа», модели авторитарной государственной власти могла ли возникнуть и утвердиться политическая культура, хотя бы среди правящей элиты, не говоря и об обществе в целом – вопрос риторический. Отсутствие политической культуры, неумение согласовывать стратегию и тактику, вырабатывать компромиссы, жертвовать частным ради общего со всей безобразной последовательностью проявились в эпоху двух российских революций ХХ в. И это до сих пор не стало уроком для политических сил страны.

Необходимо постепенно и целенаправленно изживать исторически обусловленные свойства национального менталитета и стереотипы поведения, воспитывать такие черты, как свободомыслие, предприимчивость, творческое и бережливое отношение к труду. Это ли не актуальная национальная идея – избавиться от тяжелого наследия тоталитаризма в национальном менталитете. Тем более, как показывает опыт предреволюционной попытки реанимации имперского национализма, с одной стороны, и послереволюционной пропаганды строительства нового общества на базе уничтожения старого – с другой, лозунг прославления прошлых достижений и успехов, как реальных, так и мифических, расслабляет, а мобилизуют энтузиазм и творческий потенциал как раз призыв к борьбе с недостатками прошлого, преодолению ошибок и созиданию нового.

Самое тяжкое наследие, которое оставила нам история России, это, пожалуй, отсутствие уважения к человеку, не к людям вообще, а к каждому отдельному и конкретному человеку как к личности, кем бы он ни был. Это важнейшее условие социокультурного и социоэкономического развития, всякого движения вперед. Это основа для создания эффективной и независимой судебной и правоохранительной системы, благоприятного инвестиционного климата, институтов защиты прав собственности и предпринимательства и всего того, о чем сейчас много говорится и мало делается. А между тем именно в этом корень проблемы, а не во многих более частных вопросах типа всяческих реорганизаций, модернизаций и т.п. Первое, что необходимо сделать, это осознать проблему и реальное положение вещей.

Литература

1. Ключевский В.О. Литературные портреты. – М.: Современник, 1991. – 463 с.

2. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. – М.: АСТ, 2011. – Код доступа: http://royallib.com/book/kostomarov_n/russkaya_istoriya_v_gizneopisaniyah_ee_glavneyshih_deyateley.html

3. Солженицын А.И. Красное колесо. – Код доступа: http://eknigi.org/belletristika/27757-aleksandr-solzhenicyn-krasnoe-koleso.html

4. Соловьёв С.М. История России с древнейших времен. – Код доступа: http://azbyka.ru/otechnik/Sergej_Solovev/istorija-rossii-s-drevnejshih-vremen/

5. Церковная реформа Петра I / Русская историческая библиотека. – Код доступа: http://rushist.com/index.php/tutorials/plat-tutorial/199-plat-tut-113

6. Hofstede G. Cultural consequences: Comparing values, behaviors, institutions and organizations across nations. – Beverly Hills (Cal.): Sage Publ., 2001.

Новый

российский капитализм: Институционализация коррупции

С.Ю. Барсукова

Барсукова Светлана Юрьевна – доктор социологических наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

В наиболее общем виде коррупцию можно определить как использование служебного положения в личных целях. Экономисты трактуют коррупцию как проявление рационального поведения эгоистичных автономных агентов, реализующих свои интересы в условиях ограниченности ресурсов. Существует консенсус по поводу негативного влияния коррупции на темпы экономического роста.

Определений коррупции довольно много, но все они акцентируют два момента: коррупция есть, во-первых, «переключение» от общественного (ресурсов, мотивов, целей) к частному и, во-вторых, это «болезнь», девиация. То есть определения коррупции апеллируют к представлению о жестком разделении приватной и публичной сфер в процессе перехода, как писал М. Вебер, от матримониальной структуры власти к рационально-легальной, и основаны на нормативном подходе.

Однако в России оба эти признака не проявляются: границы между приватной и публичной сферами размыты, нет традиции «главенства закона», а участие в коррупционной практике стало для населения нормой жизни. Историческим наследием коммунистического периода явилось восприятие власти как самого надежного способа личного обогащения. Поэтому ряд авторов считает, что понятие «коррупция» принципиально неприменимо к посткоммунистическим странам [27; 20].

Рост коррупции 2 в современной России кажется парадоксальным на фоне усиления антикоррупционной риторики политической элиты. Между тем это противоречие лишь кажущееся. Формирование государственно-корпоративного капитализма связано с усилением влияния чиновников на бизнес, а значит и с ростом коррупции. Однако желание хорошо выглядеть в глазах международного сообщества и собственного народа заставляет правящую элиту усиливать антикоррупционные разоблачения. Кроме того, обостряется борьба между группами влияния за доступ к властным ресурсам, и антикоррупционная кампания становится легитимной формой устранения конкурентов.

2

Интервью, на основе которых написана статья, проводились в рамках различных проектов в период 2001–2010 гг. при поддержке Научного фонда Высшей школы экономики, Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ), Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) и по заказу бизнес-ассоциаций. Проекты посвящены специфическим проблемам взаимоотношения власти и бизнеса (таможня, арбитраж, контрафакт, финансирование выборов, пр.). Несмотря на тематическое разнообразие, они неизбежно затрагивали проблему коррупции, ее качественной и количественной динамики. Кроме интервью, анализировались материалы СМИ, данные статистики.

Культурная укорененность коррупции

Российская коррупция является культурно оправданным и рутинным явлением. Многие граждане считают коррупцию не девиацией, а нормой. В 2005 г. лишь 13% россиян выражали активное неприятие коррупции, а 53,2% были готовы дать взятку представителю органов власти (опрос 2005 г., репрезентативная общероссийская выборка, N = 3100) [6, с. 55]. Решение повседневных проблем с помощью взятки стало социальной нормой. Укорененность российской коррупции в культуре связана с рядом обстоятельств.