Россия и Япония: стравить!
Шрифт:
Имело свое значение и то, о чем писала первая БСЭ: «Поздний приход иностранного капитала в Японию и слабое его внедрение в страну после Гражданской войны были важными условиями, позволившими японскому капитализму развиться и занять самостоятельное место под солнцем».
Здесь все, конечно, тоже сказано верно.
Но — скажу уже я — так-то оно так, однако если бы японский капитализм не ставил с самого начала превыше всего Японию, а не прибыль в чистом виде, то Япония получила бы не национальный капитализм, а компрадорский — как в Китае... А вот же — не получила! И это — тоже одна из тех особенностей Японии, которая определялась чертами национального характера ее народа и ее историей.
Я, уважаемый читатель, не восхищаюсь японцами — достаточно того, что они показали себя большими мастерами восхищаться собой сами (умный японский писатель Нитобэ даже поставил национальное самомнение среди недостатков национального характера на первое место). Однако неумение пренебречь интересами Японии в сочетании с умением пренебречь интересами всех прочих — это все же лучше нашего русского неумения поставить собственные интересы выше (или хотя бы не ниже) чьих-то...
Так, в Мировой войне армия Японии фактически не участвовала, но оружием бряцала, что называется, вовсю. Правда, не в сторону формальных врагов, а угрожая Китаю, как и Япония, принявшему сторону Антанты. То есть собственно — союзнику.
Да, именно так!
Когда стало ясно, что война в Европе скоро не закончится и белая раса втягивается в нее надолго, Япония тут же резко нажала на Китай. Небесная империя, ставшая сумбурной децентрализованной «республикой», особых сил сопротивляться не имела, и 18 января 1915 года Япония предъявила президенту Китая Юань Ши-каю свое знаменитое «21 требование».
Уж не знаю, насколько это их количество было обусловлено карточными пристрастиями японской элиты, но в политическом отношении этот набор требований был явным перебором.
За суперэкспансионистскими требованиями, которые, если были бы выполнены, обеспечили бы Японии полный политический, экономический и военный контроль над Китаем, стоял могущественный «Кокурюдан» — тайное Общество черного дракона. И японский ультиматум (ничем иным эти требования не назовешь) предусматривал:
— обеспечение «специальных прав» Японии в Маньчжурии и Внутренней Монголии;
— увеличение сроков аренды Квантунской области с Порт-Артуром и Далянем (Дальним), с Южно-Маньчжурской и Шеньян-Аньдунской железными дорогами с 25 до 99 лет;
— узаконение захвата Циндао и Шаньдунского полуострова;
— передачу Японии немецких угольных концессий;
— передачу ей всех прав и привилегий, ранее предоставленных германским гражданам в Шаньдуне;
— передачу под совместное управление Ханьепинского угольно-металлургического комбината;
— предоставление обширных железнодорожных концессий в бассейне Янцзы (это была прямая и особо болезненная шпилька в бок дяде Сэму);
— предоставление права на постройку новой железной дороги от Чифу на Шаньдуне;
— исключительное право Японии на аренду китайских портов, островов и территорий;
— беспрепятственное допущение японских военных рекогносцировок на китайской территории;
— право Японии назначать при китайском правительстве японских политических, финансовых, экономических и военных советников;
— такой контроль над полицейскими управлениями важнейших пунктов Китая, при котором руководящий состав полиции состоял бы исключительно из японцев;
— закупку у Японии не менее 50% ввозимого Китаем из-за границы оружия.
Секретные переговоры велись в Пекине четыре месяца. Китай пытался как-то сохранить лицо, но 27 апреля 1915 года требования после небольших изменений были вновь вручены китайскому правительству ультимативно, и 9 мая Китай их принял и подписал с Японией секретный договор.
Китай принял ультиматум по рекомендации США и Англии, данной, конечно, скрепя сердце.
Англия увязала в боях на Европейском континенте и в европейских морях. Еще до войны ей даже пришлось оттянуть с Дальнего Востока свою броненосную эскадру, оставив там лишь крейсера.
Америка исподволь готовилась к тому решающему периоду войны, когда ей придется «лично» вступить в нее.
Тут было не до Китая, тем более что, хотя Япония и предприняла некоторые практические шаги по реализации требований, вскоре после окончания войны те же Штаты ей здорово в том помешали.
Однако позиции Японии уже укрепились — так или иначе. Это проявилось и в том, что даже дяде Сэму пришлось посчитаться с ней и на Парижской мирной конференции, проходившей в 1919 году в Версале, передать германские права на Шаньдунскую провинцию не Китаю (в состав которого эта формально арендуемая провинция входила), а Японии.
И КИТАЙ, и Япония были в Версале представлены равным числом делегатов — по пять. Во главе китайской делегации был министр иностранных дел Лю Чен-сян, а японской — член «генро» и дважды премьер Сайондзи.
Китайцы добивались возвращения их собственной территории и доказывали, что Шаньдунский полуостров, на котором живет 30 миллионов китайцев (то есть по числу — половина населения тогдашней Японии), — исконно китайская территория, да еще и родина Конфуция. Было это чистейшей правдой, однако Сайондзи с коллегами упрямо твердили, что Шаньдун «отвоеван» у Германии — ныне побежденной, и они от «своего» не откажутся.
Японцы напирали на «жертвы», понесенные ими во имя «общей победы». (В скобках сообщу читателю, что Япония потеряла за всю войну 300 (триста!) солдат и офицеров (хотя есть данные, увеличивающие эту цифру до «целой» тысячи.)
«Белая» Антанта возражать своему «желтому» союзнику хотя и возражала, и противодействовала, но далеко не всегда добивалась своего.
Успех всегда опьяняет японцев, как вино, — они сами в том признаются и своеобразно подтвердили это в Версале... Государственный секретарь США Лансинг тогда обратился с просьбой к одному из японских представителей на конференции барону Макино: