Россия и Южная Африка: наведение мостов
Шрифт:
В последние годы в России были опубликованы воспоминания и дневники некоторых участников ангольской войны, интервью с ними. Воспоминания не обобщить: все разные, написанные людьми с различным уровнем образования, кругозором, взглядами. И все-таки несколько повторяющихся тем и мотивов в них были.
Обыденность ужаса пережитого – война есть война.
Вот как через много лет описывал начало своих злоключений Николай Пестрецов. Вместе с частями ангольской армии он и его коллеги попали в окружение при наступлении южноафриканской армии под Онживой, из которого советским специалистам и советникам пришлось выходить без всякого прикрытия, на трех УАЗах. Машины обнаружил юаровский вертолет и стал методично, одну за другой, их поджигать. Люди спаслись, но далеко не ушли. Нарвались на юаровских солдат. В завязавшемся бою Пестрецов был контужен.
Очнулся под вечер, понял, что остался один. Рядом четыре мертвых соотечественника.
Тела жены и убитых товарищей успели распухнуть на жаре. Перед тем как погрузить их в боевую машину, отгоняя тошноту, обыскал убитых, закопал на всякий случай все документы. Сглотнул слезы. Кто-то, может, юаровцы, может, просто мародеры, уже успел похозяйничать над трупами: у женщин были вырваны из ушей серьги, отрублены пальцы с обручальными кольцами.
Погнал БРДМ на максимальной скорости, остановившись в пути только один раз. Широко раскинув руки, посреди саванны лежали семь посеченных с воздуха ангольских солдат. Подобрал у убитого АКМ. Поехал дальше. Утром кончилось горючее. Пришлось перенести мертвых в неглубокий овражек. Завернул тела в плащ-палатки, которые обнаружил в машине. Закидал охапками травы, примечая место. Так простоял, не помню, сколько времени, не выпуская из рук автомата. Вдруг услышал шорох позади себя. Молнией мелькнула мысль: поздно. Падая, дал очередь и… провалился в черную пустоту беспамятства [521] .
Таких и подобных рассказов немало. Вот еще один, Валентина Гаева, специалиста при командире разведроты в 6-м военном округе:
Десантировались мы с группой с вертушки Ми-8 в предполагаемом районе падения самолета [522] . Экипировка, боезапас – по полной, район-то контролировался УНИТА. Двое суток лазали по саванне и прибрежной «шане» – так ангольцы называют заболоченную, покрытую высокой травой прибрежную полосу. Вымотались вчистую. Но самолет нашли. Вернее то, что от него осталось. Даже тело летчика обнаружили, хоть и труп уже разлагаться начал, жара и влажность сделали свое дело, да и местные четвероногие хищники «приложили зубы». Взрывом ракеты юаровского пилота буквально перерубило пополам, но «верх» под обломками самолета довольно хорошо сохранился. Его и сфотографировали: не тащить же гниющие останки на себе. Эти фотографии фаплавцы [523] вместе с кубинцами позже использовали в пропагандистских целях, выпустили листовку на английском языке, что-то вроде того, что «такой конец ждет всех империалистических и расистских стервятников в небе независимой Анголы».
Собрали все, что можно, выломали несколько приборов с «Миража» в доказательство успешного рейда. Вызвали вертолет и домой, в Менонге. С унитовцами и юаровскими спецназовцами повстречаться не пришлось. Но самолет они искали, это факт. Южноафриканцы почти никогда не оставляли своих летчиков в беде, ни живых, ни мертвых. Так что нарваться могли запросто.
С того рейда у меня осталась пачка противомалярийных таблеток «Камохин», найденных в «НАЗе» сбитого юаровского пилота… Приходилось и потом пару раз ходить на подобные задания. Но на рожон мы никогда не лезли, и дело до открытых столкновений с унитовцами и юаровцами не доходило [524] .
Письмо другу летчика Юрия Неверова, погибшего в Анголе в ноябре 1985 г.:
Летаю на Ми-8, уже облетел весь юг страны. Три раза летал в воюющие бригады… юаровские войска окружили три ангольские бригады, там было 27 наших, вот мы и вывозили их двумя рейсами. Юаровцы установили три ПЗРК [противозенитных ракетных комплекса] вокруг бригад и взяли их в треугольник. А снабжение ангольских бригад было только вертолетами. С 200 метров сбрасывали продукты и боеприпасы. Этими ПЗРК было сбито 4 вертолета Ми-24, 2 Ми-8, и 2 МиГ-23. Вот мы в это пекло летали два раза. Писать не буду, как нас долбили, сам представляешь. Скажу одно, на предельно малой высоте летели 142 км ломаным маршрутом, через ПЗРК, по карте 10-километровке и вышли точно. Я до сих пор не могу поверить – отделались 15 пробоинами. Прошли над юаровскими окопами на высоте 5-10 метров. У меня скоро от таких прогулок волосы поседеют. Всего таких полетов было 6 [525] .
Военный переводчик М. Г. Маргелов, служивший на самом юге Анголы в 1989–1990 гг., писал: «Я прибыл в штаб южного фронта 14 сентября. Меня встретил начальник штаба: „Завтра прибудет машина, пиши завещание“. Потом я зашел в штаб, там висели „Нормы вновь прибывшего“, о том, что человек должен был прибыть, доложить, сдать все то, что должен был сдать, и обязательно написать завещание» [526] .
А вот как вспоминал о своем участии в операции «II съезд МПЛА – Партии труда» в июле 1985 г. советский военный специалист Юрий Панченков.
В наступлении на Мавингу участвовало несколько пехотных бригад ФАПЛА. Часто обучать ангольцев приходилось уже в процессе боя. Мы применяли такую тактику: при столкновении с противником посылали пару БТР или БРДМ унитовцам во фланг, и те, панически боявшиеся окружения, бросали не только трупы, но и раненых и отходили… Показав на деле, что унитовцы не заговорены от пуль, солдаты ФАПЛА воспрянули духом. В ходе первых же боев УНИТА осталась без опытных бойцов и лишилась демобилизованных в деревнях рекрутов. До Мавинги оставалось всего восемнадцать километров, но тут… вмешалась регулярная армия ЮАР.
С неба посыпались бомбы. Юаровские «Миражи» и «Импалы» буквально расстреливали нас на бреющем полете. Только начнем оборудовать позиции – над нами появляется самолет-разведчик. А за ним и «Миражи». После первых бомбежек мы стали действовать иначе: дождемся, пока улетит разведчик, и быстро передвигаемся на пару километров в сторону. Авиации юаровцев ничего не оставалось, как бомбить по пустому месту. Днем прятаться было труднее. Только плотные заросли акации спасли наши бригады от полного разгрома с воздуха. Средств ПВО в бригадах практически не было. «Стрелы» нам подвезли уже после начала юаровской агрессии, и они лежали в кузове «Урала». Когда начались воздушные налеты, по закону подлости одна из вражеских первых ракет угодила именно в эту машину.
На наших глазах юаровцы сбивали ангольские самолеты и вертолеты. До сих пор перед глазами стоит картина: два Ми-8 сели в нашем расположении, подбросив боеприпасы и запчасти к технике, и взяли на борт раненых. Пара Ми-24 кружила в воздухе, прикрывая их. Едва вертолеты с ранеными поднялись, как появились «Миражи» и сбили все четыре машины. Страшное зрелище, когда раненые выбрасываются из горящих вертолетов с километровой высоты. На следующий день было сбито еще два вертолета. После этого полеты авиации для оказания помощи наземным войскам были приостановлены. Нам предстояло выбираться из этого пекла самостоятельно [527] .
О профессионализме и прекрасной технической оснащенности южноафриканской армии в СССР было хорошо известно. В среде советского военного руководства о ее силе говорили открыто [528] . В Анголе советские военные испытали возможности этой армии на себе. Ветеран войны, подполковник И. А. Ждаркин писал: «Среди советских специалистов многие прошли Афганистан. Вот их мнение: „Таких ужасов, как здесь, в Афгане мы не видели“. Один сказал так: „Когда начала бить юаровская артиллерия, я подумал, что это самое страшное. Однако потом налетела юаровская авиация, и нам на земле стало мало места…“» [529]
Вот как описывал Ждаркин южноафриканское наступление 14 октября 1987 г. на расположение 47-й бригады ангольских войск, к которой он был прикомандирован: «… Вокруг была страшная паника, неразбериха. юаровцы стреляли, не жалея боеприпасов. Никто толком не знал, куда бежать и что делать…» Ангольцы бежали через реку Ломбу, на другой берег, бросив технику и забыв, что им нужно было обеспечивать безопасность советских специалистов. «Советским „асессорам“ пришлось бросить свой БТР, а затем ползти по-пластунски 1,5 километра по „шане“ (пойме) по другому берегу Ломбы. Ползли под обстрелом, побросали все, кроме оружия, юаровцы били по ним прямой наводкой…» [530]
Но и для южноафриканцев знакомство с советской техникой далеко не всегда кончалось благополучно. Ждаркин пишет о налете южноафриканской авиации через три дня, 17 октября:
Сегодня утром, когда мы еще сидели в нашей «столовой», в 6.30 внезапно налетел юаровский самолет… Второй налет был в 8.15. Оба раза наши зенитчики не успевали среагировать. Дело в том что юаровцы тоже стали хитрые. Они знают, что здесь стоит комплекс «Оса-АК», поэтому на малой высоте проходят по берегу Кунзумбии так, что «Оса» их не видит, а затем с разворота заходят на бомбометание. В 10.10 был третий налет, 4 самолета типа «Мираж» нанесли удар по бригаде в районе 3-го батальона. Тут уж наши зенитчики поработали на славу. 2 самолета были тут же сбиты, один из «Стрелы-10», а другой – из ЗУ 23-2, оба они упали совсем близко от нас. Ангольцы, правда, утверждают, что сбили и третий самолет, но он, дескать, упал на том берегу Кунзумбии [531] .
А вот воспоминания Альберта Павлова, инженера Брянского автозавода, попавшего на юг Анголы в период очередного обострения ситуации в 1984 г.:
Южноафриканцы перешли границу и попытались опрокинуть ангольские пехотные бригады… Позиции дивизиона почти непрерывно атаковались с воздуха. Южноафриканские «Миражи», «Импалы» и «Пумы» просто не давали высунуть голову из окопа. Тем не менее средства ПВО дивизиона сбили десять самолетов и вертолетов противника. Одну «Пуму» «завалили», когда она шла по каньону вне видимости радара. Ракета, выпущенная вслед, вошла в каньон, настигла вертолет и рванула в нескольких метрах от него. Экипаж сгорел вместе с машиной [532] .