Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II
Шрифт:
Если у крайних националистов то и дело вырывалось на свет божий напыщенное самодовольство, то западникам-радикалам принадлежит немало высказываний, за которыми сквозит откровенное презрение к собственному народу. Предтеча русских революционеров – известный литературный критик XIX века Виссарион Белинский утверждал:
Люди так глупы, что их насильно нужно вести к счастью.
Он же заметил:
Не в парламент пошел бы освобожденный русский народ, а в кабак побежал бы он, пить вино, бить стекла и вешать дворян…
В 1917 году, в канун выборов в Учредительное собрание, большевик
Мысль о том, что людей «насильно нужно вести к счастью», была подсказана большевикам не только Марксом и Энгельсом, но и многими отечественными западниками.
Впрочем, и здесь, естественно, далеко не все выступали с радикальных позиций. В приведенном выше признании Герцена, что западный мир был для него и его соратников «родительским домом и церковью», не менее важны и другие слова публициста – о «первых мыслях».
У кого-то из западников «вторых мыслей» так и не появилось, а «первые» стали непреложными заповедями, но для других, в том числе и для самого Герцена, материал, почерпнутый на Западе, был лишь отправной точкой, импульсом к новым идеям.
«Русские европейцы» встречались в этом лагере не реже, а, пожалуй, даже чаще, чем в кругу их оппонентов. Критически перенимая чужой опыт, здравомыслящие западники не раз и не два в русской истории приходили на помощь беспомощной, но всегда «патриотической» власти, помогая России догнать Европу.
Если говорить о полюсах, то на знамени антизападников можно было бы написать «Primum non nocere» («Главное не навредить»), а у западников – «Primum agere» («Главное действовать»). Но это крайности.
Здравомыслящий центр – «русские европейцы» из того и другого лагеря – обычно выбирал компромиссный вариант: действовал, но с оглядкой. Если внимательно перечитать русскую историю, изначально отказавшись от идеологических предпочтений, то грань между прагматичным патриотом и умеренным западником окажется почти неуловимой. Разве что у первых чуть больше страха за национальную самобытность, а у вторых чуть больше деловой хватки.
В советские времена в прессе бытовал штамп «тлетворное влияние Запада». «Тлетворный», как поясняет толковый словарь русского языка Владимира Даля, значит «вредоносный, медленно гниющий, гибельный». Штамп советский, но сама по себе мысль об опасности западного влияния родилась задолго до появления Советов, а главное – не умерла вместе с ними. Эта мысль по-прежнему популярна среди русских патриотов различных идейных оттенков и очень разного интеллектуального уровня. В том, что говорят патриоты, как и прежде, есть свои резоны, но есть и не менее очевидные противоречия и нелепости.
Главная беда в том, что русский национализм, как и любой иной национализм, страдает хроническим недугом – избирательной памятью. Обмен идеями и генами между Россией и Западом идет давно и плодотворно, но большинство русских до сих пор намного больше знают о минусах, чем о плюсах западного влияния на русскую жизнь. Хотя и таких исторических примеров хватает.
Между тем крайне вредно избирательно помнить, что вертолетостроение в США началось с русского эмигранта Сикорского, но вычеркивать из памяти тот факт, что лучший толковый словарь русского языка, на который я только что ссылался, написал Владимир Даль, чей отец был датчанином, принявшим русское подданство, а мать – немкой. Для национальной психики американцев опасно из всей истории Второй мировой войны помнить только Пёрл-Харбор и высадку в Нормандии. Но не менее нездорово для русских пребывать в уверенности, что люди во Вторую мировую войну гибли лишь в окопах Сталинграда или на Курской дуге. Были еще и трагические «северные конвои» – разве можно забывать о них?
В этом смысле русский ура-патриот – близнец американского, французского, мексиканского или нигерийского ура-патриота. Они похожи между собой, как все страдающие болезнью Дауна.
Прорыв блокады. Иван Грозный делает ставку на Англию
Московию, отрезанную в 50-х годах XVI века от Западной Европы географически да к тому же блокированную Литвой, Польшей и немцами политически, от тотальной изоляции спасли экономический кризис в Англии, счастливый случай и политическая прозорливость Ивана Грозного.
Как раз в этот период наступили не лучшие времена для английских купцов: спрос на английские товары в Европе резко упал, а цены на импорт поползли вверх. Чтобы найти новые рынки сбыта, англичане пошли по тому же пути, что до этого испанцы и португальцы. После долгих совещаний со знаменитым мореплавателем Себастьяном Каботом в 1553 году Англия решила отправить три корабля для разведки новых территорий и поисков возможного северного пути в Китай и Индию.
Как и в случае с Колумбом, мореплаватели оказались не там, где планировали, но усилия и риск организаторов экспедиции окупились. Два судна с экипажами замерзли во льдах, а третье, «Edward Bonaventure», вместо жаркой Индии оказалось на Русском Севере – в дельте реки Двины, у стен Николо-Корельского монастыря. Капитан корабля Ричард Ченслер, узнав, где он находится, и быстро оценив возможные выгоды сотрудничества с русскими, решил отправиться в Москву к царю. Иван Грозный, в свою очередь, прекрасно понял, какие огромные возможности появляются у русских в результате открытия новых северных ворот в Европу, и оказал гостю самый теплый прием.
На родину англичанин вернулся с конкретными предложениями о торговле, дружбе и сотрудничестве. Речь шла о крупнейшем по тем временам торгово-экономическом проекте. Создавалась Англо-русская компания с немалыми финансовыми инвестициями в российскую экономику и широчайшими полномочиями для агентов компании.
Русские, стараясь выйти из изоляции, готовы были предоставить англичанам небывалые для иностранцев льготы. Договор предусматривал исключительно выгодные условия:
Члены, агенты и служащие компании имеют свободный путь всюду, везде имеют право останавливаться и торговать со всеми беспрепятственно и беспошлинно, а также отъезжать во всякие другие страны.
Последний момент был особенно важен для англичан, поскольку давал им возможность, используя русскую территорию, получить доступ в Персию и дальше.
Англичане приобретали полную свободу в найме персонала, наказании и увольнении сотрудников. Всеми работающими на компанию управлял специальный представитель, направляемый из Англии, так называемый «главный фактор» (от англ. factory), – именно он имел право вершить над ними «суд и расправу». Русские власти обязывались помогать главному фактору в случае непослушания кого-либо из англичан.