Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II
Шрифт:
Петр жаждал реванша. Тотчас после возвращения из похода он запрашивает все новых иностранных специалистов, посылает в Австрию и Пруссию за инженерами и минерами, специалистами по подкопам. Приказывает срочно вызвать из Архангельска и с Запада корабельных плотников и мастеров, чтобы уже к весне следующего года (а он вернулся из похода только в ноябре) иметь флотилию, способную перекрыть доступ к Азову со стороны моря.
Сроки фантастические по тем временам! И все же задача выполнена, уже в первых числах апреля на воду в Воронеже спускают два новых корабля, 23 галеры и 4 брандера. Помимо этого боевого флота построено еще 1300 стругов – больших лодок для транспортировки армии. К 23 апреля 1696 года в Воронеж прибыли войска, а 3 мая караван
Второй поход оказался удачным, русские вполне доказали справедливость поговорки «За одного битого двух небитых дают». Сначала казаки совершили удачную атаку на стоявшие около Азова турецкие корабли. Неожиданно подойдя на лодках, они сожгли корабль и девять мелких судов, еще один корабль турки потопили сами, один был захвачен в плен. Остальные турецкие суда отошли. Их место немедленно занял русский флот, закрывший таким образом доступ к Азову с моря. Турецкий флот, прибывший с подкреплением к месту событий, расположился по соседству, но так и не посмел атаковать.
Не менее грамотно действовали на этот раз русские и на суше. Татарскую конницу – союзника турок, – пытавшуюся мешать осадным работам, умело сдерживала русская кавалерия, а артиллерийский обстрел, которым непосредственно руководил Петр, оказался столь эффективен, что быстро подавил все огневые точки противника и вызвал в городе серьезные пожары. Успеху содействовали и 12 австрийских офицеров – артиллеристы и минеры. Штурм назначили на 22 июля, но уже 19-го турки капитулировали.
Чуть ли не главным условием почетной сдачи турецкого гарнизона стала для Петра выдача предателя Якова Янсена, успевшего к этому моменту уже в третий раз поменять веру и стать мусульманином. Янсена царь считал куда более важным трофеем, чем 92 турецкие пушки и весь остальной военный арсенал. Память у царя всегда была крепкой. В ходе торжественного въезда победителей в Москву голландца в огромной, карикатурных размеров чалме с назиданием демонстрировали толпе.
Сделано это было не только в наказание самому Янсену, но и в пример другим потенциальным предателям. Уже после первого поражения под Азовом в народе пошли разговоры о том, что не может русская армия воевать под начальством иностранных офицеров, что в их среде немало изменников. Жестокое наказание Янсена, с точки зрения Петра, должно было успокоить своих и предупредить иностранных специалистов. Выбирая друзей и наказывая врагов, Петр не обращал внимания ни на происхождение, ни на национальность.
Этот триумф, не столь уж и грандиозный в военном отношении (в конце концов, войска Петра взяли лишь одну, хотя и сильную крепость), оказался крайне важным в психологическом плане. Во-первых, для самих русских, отнюдь не избалованных в те времена военными успехами. После многих поражений на юге удалось наконец разгромить до того непобедимых турок.
Во-вторых, этот успех, доказав правильность политики Петра, укрепил позиции молодого царя внутри страны.
В-третьих, азовская победа довольно громко отозвалась на Западе. Отклики были разными. В большинстве случаев там радовались, поскольку это означало ослабление турок и создание нового европейского фронта в борьбе против мусульман. С другой стороны, например в Польше, снова с тревогой заговорили об усилении России.
В любом случае Петр мог отправляться в Европу, укрепив свои позиции дома и получив определенную известность за рубежом. Замысел Франца Лефорта (если он и вправду существовал) увенчался полным успехом.
Великое посольство. Похищение Европы
Зевс, обратившись быком, похитил Европу. Что-то вроде этого сделал и Петр в ходе своей европейской поездки 1697–1698 годов, получившей в истории название Великого посольства. И он предстал перед Европой не в своем царском обличье, а приехал инкогнито рядовым членом делегации под именем Петра Михайлова, а в Голландии, работая на верфи, выдавал себя за простого плотника. В отличие от Зевса похитил Петр, конечно, не всю Европу, а лишь значительную часть ее знаний и ремесел. Зато от связи Зевса с Европой родился всего лишь правитель Крита Минос, а от связи Петра с Европой родилась новая великая держава.
В те времена на Запад ездили уже многие из русской знати, но чаще всего знакомство с европейскими странами носило поверхностный характер. В 1788 году увидела свет некая «Записная книжка любопытных замечаний Великой особы», которую поначалу приписали Петру, поскольку описываемые там события по времени совпадают с периодом зарубежной поездки царя. Только позже обратили внимание на то, что в книжке подробно описывается путешествие в Италию, где Петр так и не побывал, а главное на то, насколько различными были интересы этой «Великой особы» и самого Петра I, насколько разными глазами они смотрели на Европу.
Стоит для контраста процитировать кое-что из этой записной книжки. Она этого заслуживает хотя бы потому, что автор записок как раз типичен, а Петр все-таки исключение.
В то самое время, как Петр осматривал в Голландии мануфактуры, лесопильни, сукновальни, повышал свои познания в артиллерии, работал плотником на верфи в Саардаме и слушал лекции по анатомии, автор записок искал исключительно развлечений и курьезов. Неизвестный путешественник подробно и сумбурно записывает, что видел зажигательное стекло, хамелеона, танцующую собачку, кукольную комедию, анатомирование трупа, травлю быков собаками, рыбу-пилу, чучело крокодила, канатоходцев, акробата, «который, через трех человек перескочив, на лету обернется головою вниз и станет на ногах», и слона, «который играл менуэты и стрелял из мушкета». Неизвестный посещает синагоги, церкви квакеров, приюты, госпитали, ярмарки. Ужинает в доме, «где стояли нагие девки: кушанья на стол и пить подносили все нагие, только на голове убрано, а на теле никакой нитки». В Венеции неизвестный с любопытством наблюдает, как играют «мячом кожаным», а в Риме осматривает фонтан: «…мужик на лошади в рог трубит очень громко, водою же; еще на горе девять девок лежат, у каждой флейты в руках, как пустят воду – девки играют очень приятно». И далее в том же роде.
В отличие от незнакомца первое, что захотел сделать Петр, ступив на заграничную землю, это осмотреть рижскую крепость, но его туда не пустили шведы – то ли опасаясь, что русские используют эту возможность для разведки, то ли не разобравшись толком в том, кто скрывается под именем Петра Михайлова. Поверить в это, правда, трудно, но даже современные шведские историки, с некоторым раздражением описывая этот эпизод, объясняют все произошедшее недоразумением.
Как бы то ни было, но именно этот оскорбительный для Петра отказ послужил позже поводом к началу Северной войны со шведами. Повод, конечно, можно было бы придумать и иной, но Петр, человек весьма эмоциональный, навсегда запомнил закрытые перед ним двери. Зная о его взрывном темпераменте, неистребимом любопытстве и настоящем голоде к новым знаниям, легко представить ярость царя, когда самую первую и столь долгожданную достопримечательность, что он встретил за рубежом, ему отказались показать.
Сама идея ехать инкогнито была глубоко продумана и отвечала личному удобству Петра, к этикету и церемониям относившегося с раздражением. Официальная поездка царя заставила бы его слишком много времени уделять ненавистному протоколу в ущерб учебе, да и кутежам, а им петровская компания за рубежом, как и дома, предавалась регулярно. В то же время откровенная прозрачность инкогнито (всерьез хранить тайну было просто невозможно, учитывая незаурядную внешность Петра) давала возможность для конфиденциальных переговоров на высшем уровне.