Россия, лихие годы: рейдерский захват
Шрифт:
– Что тебе?
– Убьешься, слушай, не надо, не здесь. Я поучу потом.
– Отвали, брат, – за темным стеклом шлема видна была презрительная улыбка.
– Ладно, слушай, оторвешь колесо – не бросай газ, и ногу на тормоз! – Тот только кивнул и пошел на разворот.
Хорошо еще, что он не разогнался, как в первый раз, – хоть этим я помог, – он рванул вовремя руль на себя, и молодцом «закозлил», но отвернул ручку газа слишком сильно. Его крутой мощный байк просто вывернулся и уехал без него – на скорости под пятьдесят. Байк полетел дальше, набок в песок, кувырнулся раз,
Девочки вспорхнули, все разом бросились к нему, и я тоже.
– Алешка! Ой, мамочка, он не дышит! Алешка! Не пугай ты нас!
Глаза у парня глядели в разные стороны. Крови не было видно. Стянули шлем – улыбается. Стали поднимать – только охнул, когда привстал на ногу. Похоже, пронесло. Кожа на комбинезоне содрана, на заднике шлема – вмятина с трещиной, и рука на запястье до крови ободрана, там, где расстегнулась и вывернулась перчатка. Но все это были «семечки», дешево он отделался: «цокнись» он так в бандане, какая была у его друга-ковбоя, – и тогда его голова была бы похожа на сырую яичницу. А так через минуту-другую этот Алешка сидел уже героем среди перепуганных девочек. Ребята привели из кустов его байк – тоже не страшно, по песку он кувыркался, не по асфальту. Но пластик обтекателя поломан, задний поворотник всмятку. Но завели – фурычит.
На душе полегчало. Я взобрался на бревнышки выше и присел рядом с парнями. Пережитый общий страх сближает, и дает особые права. Поэтому я смело вынул из кармана фото с выпускного бала и молча протянул одному.
– Знаешь?
– Танька Софронова. Искали ее тут, – менты всех расспрашивали. И ты мент?
– Нет, сейчас не мент. Мне ее парень нужен.
Тот оглянулся на девчонок и окликнул одну.
– Галя, подойди, – и добавил для меня, – подружка.
Галей оказалась девушка постарше, лет двадцати, с темно карими глазами и обворожительной улыбкой. Я приметил ее раньше, и сразу выделил среди троих. Поэтому я не только ей улыбнуться, а даже поклонился – так она была хороша.
– Он ищет парня Таньки Софроновой. Знаешь?
– Ее парня? – Она непонимающе смотрела на меня, улыбалась и качала головой. – Вот же ее парень, Лешка, на спортбайке. Чуть не убился.
– А другой?
– Какой вам нужен? – она игриво улыбалась, и я улыбался ей.
– Другой, последний.
– Гуталин, наверное, – вставил первый парень и вернул мне фото, потом он крикнул всем, – Эй, народ, едем мы или нет? Десятый час уже!
– Едем, едем!
– Музыкант он – этот Гуталин, – ударник, играет в клубе, – закончил парень и спрыгнул с бревен. Компания засобиралась, и все потянулись – кто к машине, кто к байкам. И «цокнутый» Алешка похромал к своему. Но Галя никуда не торопилась, сидела, улыбалась и закончила за отвалившего от нас парня:
– В клубе «Дубль» он играет, недалеко.
– Галя, ну ты едешь? – крикнул байкер в бандане.
– Мне домой надо, маме обещала. Что так смотришь? Я ж тебе говорила!
Я спустился вниз по бревнышкам и подошел к Леше, он уже сел на свой спортбайк.
– Таню Софронову как мне найти?
– Ох, слушай, и ты ее ищешь…. Меня уже расспрашивали менты, – или допрашивали. Да кто ж ее знает, – такая она девка шальная…
– Жива?
– Да кто ж ее знает. Мы с ней расстались. Еще перед выпускными. Ну ладно, свидимся. Хорошая была девка. Жалко. Ну, давай.
– Счастливо.
Тишину леска разорвал рык моторов, молодые голоса утонули в нем, за сосенками мелькнули рубиновые фонари, и все стихло. Я обернулся. Галя сидела на бревнах, сбоку над соснами блестела чистая полная луна. Я подошел к ней и присел рядом.
– Какой вечерок… к вам присесть можно? – она в ответ только засмеялась. Посидели минутку молча – я уже забыл, что нужно говорить при луне красивой девушке. – Красивая луна… как живая. Вам не холодно? – и она опять засмеялась.
– Вы, наверное, из полиции.
– Нет, нет. Я сам по себе.
– А кто же вы?
– Я – Николай, а вы?
– Галя. Зачем вам ее парень?
– Пропала она. Неделя прошла. И дед ее извелся. Хоть бы позвонила. Передать ей можете?
– Кому? – она с деланным испугом повернулась ко мне.
– Подружке вашей, Тане.
– Как же я ей передам?
– Когда позвонит вам в следующий раз.
– Какой вы смешной! – она встала и оправила платье. – Мне пора.
Мы спускались вниз с бревнышек, и я взял ее за руку.
– Я вас провожу.
– На мотоцикле?
– Можно на мотоцикле. Садитесь.
Она игриво, но умело, запрыгнула в седло и обхватила меня сзади руками. Я медленно поехал мимо сосен и через сто метров остановился возле шлагбаума.
– Вот мой коттедж, – она махнула рукой за высокий забор. – А это Софроновых.
Коттедж Софроновых стоял с краю, мрачно чернея на фоне серебристых лунных облаков. Два окна на втором этаже светились.
– Я вас еще увижу? – я снял перчатку и протянул ей ладонь.
– Может быть. Клуб «Дубль». Он завтра там играет после девяти. Парень Танин. Мы все там будем.
– Я приеду. Обязательно. Спокойной ночи.
– Только сами-то не разбейтесь – так отжигаете, – и она юркнула под шлагбаум.
Я поглядел на два освещенных окна на втором этаже и набрал на своем мобильнике телефон этого коттеджа. Ответили не сразу, и я взглянул на часы – одиннадцатый час. Наконец, женский голос:
– Я вас слушаю. – Голос был низкий, грудной, такого сексуального голоса я даже и не слыхивал раньше. Возраст – не более двадцати пяти. Я попросил ее позвать Ивана Петровича
– Иван Петрович отдыхает. Кто его спрашивает? – Я назвал себя, и добавил, что по его заданию я разыскиваю Таню. После этих слов у нее изменился голос.
– Что-нибудь узнали?
– К сожалению, ничего. Иван Петрович спит?
– Сейчас посмотрю. – В трубке было слышно отдаленное: "Ваня, Ванечка! К телефону, мой дорогой, ты не спишь?"
Я ждал минут пять. Засветилось еще одно окно, наконец, раздался глухой, недовольный голос. С первых же слов стало ясно – хозяин сильно пьян.