Россия молодая (Книга 1)
Шрифт:
– Ты помнишь, каким я подобрал тебя в Колывани?
– спросил трактирщик.
– Разве ты тогда хоть чем-нибудь оправдывал тот хлеб, который ел?
Якоб улыбался, глядя в глаза трактирщику.
– Ты тогда очень много ел и мало работал. И я ведь еще тебя одевал, если ты помнишь? Десять лет чего-нибудь да стоят, не правда ли? Потом ты давал покупателям в долг ром, бренди, водку, и не все тебе возвращали деньги. А товар-то был мой?
– Ваш. Я разносил его по вашим приказаниям...
– Но теперь, раз ты уходишь от меня, мне
Якоб все еще улыбался. Улыбка точно приклеилась к его лицу. Но глаза не улыбались. Глаза смотрели со всегдашним выражением упрямства.
– Вот и получай что приходится!
– сказал трактирщик.
– Я никогда никого не обманывал...
Якоб положил деньги в карман, встал.
– Ну, спасибо!
– Ты, кажется, недоволен?
– Нет, я доволен!
– сказал Якоб.
– Я очень доволен, дядюшка Грейс!
– Но ты не слишком доволен?
– Нет, я доволен!
– повторил Якоб.
– Конечно, вы недорого взяли за то, что не донесли на меня, когда началась война с русскими. Тогда бы мне было куда хуже...
– Вот видишь!
– оживился трактирщик.
– А это было не так уж просто для меня. Я многим рисковал, ты не можешь этого не понимать...
– Я и говорю, - продолжал Якоб, - мне пришлось бы хуже. А так все-таки голову я сохранил. Так что я доволен и очень вам признателен...
– Если бы я донес, кто ты такой, - сказал трактирщик важно, - то ты, конечно, не сносил бы головы на плечах. Тебя бы забрали на галеры или еще куда-нибудь пострашнее. А что это такое, ты видел сам...
– Да, я видел!
– согласился Якоб.
– Значит, ты мне благодарен?
– Да, гере, очень благодарен.
– Ну, тогда прощай, я лягу спать. Ты ведь нынче болтал всю ночь с этими проходимцами и пьяницами, а я трудился. Тебе, наверное, пора на корабль?
– Да, мне пора на корабль!
– ответил Якоб.
– Все мои дела сделаны...
Трактирщик вдруг хлопнул себя по лбу:
– Слушай, Якоб!
– воскликнул он.
– А кто же снесет обед русскому князю на его подворье? Не станет же это делать повар? А я не могу - как-никак я старшина цеха трактирщиков, это что-нибудь да значит. Завтра ко мне придет новый услужающий, но сегодня?
Якоб молчал. Можно было подумать, что ему не хочется нести обед.
– Я бы снес, - сказал он наконец, - но опять сюда придет этот тайный агент и станет выспрашивать, зачем я хожу на княжеское подворье. Повар рассказывал, что он уже дважды толковал с ним... Мне это неприятно, хозяин, тайный агент может испортить мою будущую жизнь в королевском флоте...
Трактирщик поклялся, что никто ничего Якобу не испортит. Все знают, что Якоб носит обеды князю не по своему желанию. А тайные агенты нынче суют свой нос повсюду, такое время, - война.
В
– Не мало ли?
– спросил Якоб.
– Пусть скажет спасибо за то, что я не кормлю его ячменной похлебкой!
– сказал повар.
– Я добрый швед, и мне противно думать, что этот московит жиреет на еде, которая готовится моими руками...
– Но все-таки он платит большие деньги!
– возразил Якоб.
Это было неосторожно. Повар швырнул шумовку и обернулся к Якобу.
– Как я посмотрю, агент недаром сюда приходил!
– крикнул он.
– Слишком уж ты заступаешься за этого князя. А ему место на эшафоте, да, да, по нем давно скучает папаша Фредерик, да и по тебе тоже. Вы с этим князем, наверное, снюхались, он тебе платит русским золотом, а ты ему рассказываешь все, что тебе удается узнать...
– А тебе завидно? Ты сам бы охотно нанялся за золото, да тебя никто не берет...
Повар сделал шаг к Якобу. Тот стоял неподвижно, усмехаясь и глядя на повара своими упрямыми, потемневшими вдруг глазами.
– Проваливай!
– велел повар.
– Проваливай, а то у меня дрожат руки от бешенства. Уходи сейчас же...
– Осел!
– сказал Якоб.
– Осел, вот ты кто! Старый дурак...
Он вышел из кухни.
Возле дома его никто не поджидал, как бывало в последние дни, и он вздохнул с облегчением. По дороге в мелочной лавке подручный трактирщика купил стопу наилучшей бумаги, связку перьев и бутылку водки. На крыльце сырого и гнилого дома, в котором содержался русский резидент князь Хилков, два пристава играли в кости. Якоб вежливо поздоровался и похвалил погоду, но приставы ответили очень коротко и уставились на него так, будто видели его в первый раз.
– Я вам принес презент!
– произнес Якоб.
– Можешь сам пить свою водку!
– ответил старший пристав.
– Да, можешь сам ее вылакать!
– подтвердил второй и отодвинул от себя бутылку, но так, чтобы она не упала с крыльца и не разбилась.
– О!
– воскликнул подручный трактирщика.
– Разве я в чем-нибудь провинился? Или водка, которую я приношу, недостаточно хороша? Или ее мало?
Оба пристава переглянулись, и тот, что был помоложе, сказал сурово:
– Отнеси обед и проваливай поскорее! Нечего тебе там рассиживаться!
"И эти предупреждены!
– подумал Якоб.
– Плохи мои дела. Я на свободе последние часы. А уж если схватят - тогда прямо в лапы к папаше Фредерику".
Когда Якоб вошел, Хилков, держа в левой руке потухшую трубку, диктовал секретарю русского посольства Малкиеву:
– Из тамошных граждан купец, мягким товаром торговавший, Козьма Минин...
– Минин, - повторил, макая перо в чернильницу, Малкиев...
Андрей Яковлевич кивнул Якобу и на мгновение задумался, потом продолжил: