Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Шрифт:
Поздней осенью и зимой 1812 г. Д.И. Лобанов-Ростовский отчаянно пытался приступить к формированию своих батальонов в условиях полного беспорядка, воцарившегося после оставления Москвы. Александр и Кутузов, отделенные друг от друга сотнями километров и силами наполеоновской армии, отдавали Лобанову противоречивые приказы. Последний утратил связь со многими из офицеров и даже генералов, которые, как предполагалось, должны были помочь ему с подготовкой новых батальонов. Сильной головной болью был также поиск снаряжения. После уничтожения комиссариатских складов в Москве немыслимо стало раздобыть новое обмундирование, повозки или медные котелки, которые солдаты использовали для приготовления пищи. Последнее обстоятельство было особенно затруднительно для неопытных рекрутов, не привыкших попрошайничать [603] .
603
Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной Е.И. В. канцелярии. Вып. U.C. 109–111.
К зиме 1812 г. в России стали заканчиваться и ружья. Производство в Туле было прервано, а привоз ружей из Великобритании требовал времени,
604
М.И. Кутузов. Сб. документов. Т. 4. Ч. 2. С. 578–580; Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной Е.И. В. канцелярии. Вып. 11. № 12. Проблема производства ручного огнестрельного оружия в 1812–1814 гг. прекрасно рассмотрена в кн.: Сперанский В.Н. Указ. соч. С. 385, 454.
При всех тех невероятных затруднениях, с которыми столкнулся Лобанов, военное министерство неизбежно должно было подвергнуться серьезной критике за недостаточно оперативное продовольственное обеспечение войск и их снаряжение. В этих условиях, однако, А.И. Горчаков и его подчиненные зимой 1812–1813 гг. действовали в пределах разумного: центральное комиссариатское управление министерства вместе с офицерами снабжения отправились в Нижний Новгород на подмогу Лобанову. Их задача стала еще более трудно выполнимой, когда в декабре войска Лобанова начали затяжной марш от Нижнего Новгорода к новому месту дислокации в Белице (Белоруссия), общей протяженностью свыше тысячи километров. Закономерность этого маневра была очевидна. Поскольку театр военных действий переместился в Германию, появилась необходимость сосредоточить резервы в западных приграничных районах империи. Военный министр, однако, ранее изо всех сил старавшийся доставить оружие и снаряжение в Нижний Новгород, теперь, среди зимы, вынужден был перенаправить этот поток через сельские районы, в которых война все перевернула вверх дном [605] .
605
РГВИА. Ф. 125. Оп. 188а. Д. 163. Л. 31–32.
Организовать марш многотысячной массы неопытных войск также было непростым делом. Пока Лобанов-Ростовский был занят тщательными приготовлениями, требовавшими его внимания, он неожиданно получил срочный приказ «Высочайшим Государя Императора именем» «без малейшего упущения времени» и с «крайней строгостью» отвлечь часть своих сил на подавление мятежа в рядах Пензенского ополчения. Мятеж был подавлен без особых усилий, однако тон инструкций графа Н.И. Салтыкова выдавал сильные опасения правительства, что толпы вооруженных крестьян и казаков из числа ополченцев могут устроить резню там, где за сорок лет до них орудовал Пугачев [606] .
606
Сборник исторических материалов, извлеченных из архива собственной Е.И. В. канцелярии. Вып. 11. С. 199.
Лобанов-Ростовский доложил Александру о своем приезде в Белицу 1 февраля 1813 г. Именно тогда начались самые серьезные испытания. Территория дислокации его войск включала три губернии: Черниговскую на севере, Могилевскую на юге, и Минскую на юго-востоке. Сегодня это были бы территории северной и центральной Украины, юго-востока Белоруссии, а также район Чернобыля. В 1812 г. эти земли значительно уступали центральной части Великороссии по благосостоянию и численности населения. Серьезным вызовом была уже необходимость в одночасье разместить 80 тыс. человек, что по местным масштабам равнялось численности населения целого города. Огромные усилия были потрачены на то, чтобы поселить, прокормить и обучить войска, а также предоставить им медицинское обслуживание [607] .
607
Двумя ключевыми источниками по истории Резервной армии за этот период являются рапорты Д.И. Лобанова-Ростовского Александру I с 7 янв. по 6 авг. 1813 г. и журнал исходящей корреспонденции штаба Д.И. Лобанова-Ростовского с 1 янв. по 1 апр. 1813 г., см.: РГВИА. Ф. 125. Оп. 188а. Д. 47, 42.
Однако едва были проведены в жизнь эти мероприятия, как 1 марта Лобанов получил от Александра два новых распоряжения. Эти приказы дышали нетерпением и жестокосердием, которые являлись отличительными признаками А.А. Аракчеева, помощника Александра по всем вопросам, касавшимся резервов и мобилизации тыла. Первую волну подкреплений требовалось направить в расположение полевой армии немедленно. Лобанов был обязан лично досматривать перед отправкой каждое боевое подразделение, чтобы убедиться в том, что они имеют все необходимое снаряжение и провиант. Затем ему самому с остатками войск предстояло двинуться за сотни километров на северо-запад в направлении русско-польской границы, к Белостоку. Ранее император принял решение создать объединенную Резервную армию, которая размещалась бы в районе Белостока и несла ответственность за обучение всех будущих подкреплений и их отправку в полевые армии. Даже согласно первоначальному замыслу, численность этой армии должна была составлять свыше 200 тыс. человек. Лобанов был назначен ее главнокомандующим и получил приказ немедленно представить план развертывания новой Резервной армии [608] .
608
Приказы
Лобанов не преувеличивал, когда 1 марта ответил Александру, что питает опасения на свой счет, что его физических сил не хватит на то, чтобы вынести подобное бремя. Последовавшие месяцы, несомненно, были самым волнительным периодом его жизни. В течение недели он представил Александру план организации и расквартирования новой Резервной армии. Сразу после получения 1 марта приказов от Александра, предписывавших немедленную отправку подкреплений, Лобанов отвечал: «Ваше Величество может делать со мной все, что пожелает, и я сложу голову на плахе», но выполнить эту команду было совершенно невозможно. Однако он действительно обещал сделать все, что было в его силах для ускорения отправки войск и оказался верен своему слову. К середине марта он отправил в полевую армию подкрепления общей численностью 37 484 человека [609] .
609
Там же. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3441. Л. 31–32.
Не только Лобанов, однако, страдал от срочной потребности полевой армии в подкреплениях. Из 37 тыс. человек 2350 умерли к моменту прибытия подразделений в Варшаву, и еще 9593 человека отстали из-за болезней и истощения. Подкрепления, посланные из Петербурга и Ярославля, понесли схожие потери. Лобанов впоследствии отнес большую их часть на счет истощения: многие из числа выбывших — почти все они были рекрутами-новобранцами — за последние несколько месяцев прошли маршем 3 тыс. км и более, пробираясь через снег и грязь, а под конец через разоренные войной земли, в которых свирепствовал сыпной тиф. Через некоторое время большинство из тех 9 тыс. человек, которые отстали по пути, должны были поправиться и вернуться в свои батальоны. Тем не менее масштаб потерь свидетельствует о том, со сколь огромными трудностями столкнулась Россия, стремившаяся в эти переломные месяцы доставить подкрепления к театру военных действий [610] .
610
Рапорт Д.И. Лобанова- Ростовского см.: Там же. Ф. 125. Оп. 188а. Д. 147. Л. 26–29. Доклад Д.П. Неверовского императору см.: Там же. Д. 39. Л. 28–29. Статистические данные см.: Там же. Л. 31–32. В письмах Д.И. Лобанова-Ростовского Александру I от 9 мая и 18 июля 1813 г. (ст. ст.) указывается на то, что из 9 тыс. больных солдат, оставленных у Белицы, 7 тыс. уже вернулись в свои боевые подразделения, и что в ближайшем будущем ожидалось возвращение еще некоторой их части. Резервные роты лейб-гвардии Егерского полка, например, выдвинулись из Петербурга, имея в своих рядах 704 человек личного состава, а в Силезию прибыл 481 боец, см.: История лейб-гвардии Егерского полка… С. 113.
Среди всех трудностей, которые пришлось преодолеть Лобанову и его соратникам, величайшее испытание в 1812–1813 гг. выпало на долю генерала А.С. Кологривова, которому было поручено формирование основной массы кавалерийских резервов армии. Ему предстояло проделать неимоверную работу. Подготовка кавалеристов была гораздо более сложным делом, чем превращение рекрутов в боеспособную пехоту. При наличии хорошего человеческого материала и квалифицированных кадров, проводивших обучение, годных к службе пехотинцев можно было подготовить за три месяца. Для подготовки кавалерии требовалось как минимум в три раза больше времени. Кавалерийский рекрут нуждался в такой же начальной строевой подготовке, что и пехотинец. Крестьянский рекрут должен был уметь стоять прямо, отличать право от лева и идти строевым шагом. Короче говоря, он должен был стать солдатом. Кавалерийскому рекруту требовались навыки владения как холодным, так и огнестрельным оружием. В условиях военного времени необходимость ускоренного обучения рекрутов приводила к тому, что в кирасирских и драгунских полках огневая подготовка могла поначалу вестись ветеранами. Но легкий кавалерист, ничего не знавший о принципах стрельбы, об огнестрельном оружии и правилах несения сторожевой службы, представлял опасность для своих товарищей [611] .
611
Даже кавалергарды при Кульме создавали помехи для действий своих же стрелков: Панчулидзев С.А. Указ. соч. Т. 3. С. 314.
Самым сложным было первое знакомство крестьянского рекрута со своим конем. В отличие от казаков, выросших в седле, немногие крестьяне умели ездить верхом, хотя на руку Кологривову было то, что большая часть первой 20-тысячной партии рекрутов являлись выходцами из южных Орловской, Воронежской, Тамбовской и Киевской губерний, где было много лошадей, а в некоторых районах еще и конезаводов. Лошади, взятые для русской легкой кавалерии и драгунских войск из степных табунов, были храбрыми животными. Непродолжительная, но беспощадная дрессировка часто приводила к тому, что поначалу с ними было трудно совладать. Не упрощало рекруту жизнь и то обстоятельство, что в военное время кобыл приходилось принимать в армию больше обычного. Это не добавляло исправности кавалерийским эскадронам, укомплектованным жеребцами. Несмотря на все перечисленные сложности, кавалерийскому рекруту приходилось быстро управляться со своей лошадью. Он должен был научиться ездить верхом сначала в одиночку, а затем в строю, совершая все более сложные маневры на все большей скорости. Ключевым моментом было также умение поить, кормить свою лошадь и заботиться о ней должным образом, в противном случае кавалерийский полк в условиях военных тягот быстро бы утратил свою целостность [612] .
612
Лучшим кратким путеводителем по истории русской кавалерии в ту эпоху (включая познавательные иллюстрации о внешнем виде конской сбруи, о том, как держать поводья и пользоваться саблей и о том, как производить развертывание для стрельбы и кавалерийской атаки) является кн.: Бегунова А.И. Указ. соч. М., 1992.