Россия в 1917-2000 гг. Книга для всех, интересующихся отечественной историей
Шрифт:
Во время Гражданской войны российская наука оказалась на грани распада. Оборвались связи русских ученых с их коллегами за границей, резко сократился выпуск научных книг и журналов. Многие ученые оказались перед угрозой голодной смерти.
На первых порах провозглашенная наукой чуждость политике устраивала власти — правда, не во всех областях научной деятельности. Уже в годы Гражданской войны предпринимались попытки ограничить влияние «буржуазных» историков, философов и юристов. Единого цензурного ведомства не существовало, но ряд учреждений (Наркомпрос, Наркомат по военным и морским делам и др.) имели свои цензурные подразделения. Национализация типографий после Октября привела к тому, что многие из них работали только по заказам Государственного издательства (Госиздата), отнюдь не отличавшегося
3. Литература
Новый, близкий эпохе революции «культурный» язык не сразу был выработан и усвоен массами. Прообразом его служил язык народнической литературы, очищенный большевистскими агитками от либеральных наслоений, от груза «утопических» представлений о социализме, но столь же декларативный.
Впрочем, и этот язык не сразу могла воспринять «пролетарская» литература 1918–1920-х гг. Она просто огрубила, упростила и окарикатурила художественные приемы прежней социал-демократической «разоблачительной» литературы.
Собственно «пролетарская», коммунистическая художественная проза 1917–1920-х гг. почти не известна. Большую славу получила «пролетарская» поэзия; к числу ее самобытных представителей следует отнести Д. Бедного и В. Князева. Лириками ни тот, ни другой не были, но и они, и менее известные «пролетарские» поэты, в большей или меньшей степени, но всегда охотно, использовали штампы романтической поэзии.
Многие литераторы встретили Октябрьской переворот протестами. Летом 1918 г. власти закрыли издаваемую М. Горьким газету «Новая жизнь». В ней публиковались статьи Горького, впоследствии объединенные под общим заглавием «Несвоевременные мысли». Главная тема этих статей — необходимость защитить русскую культуру от разрушительных сил, развязанных революцией. Резко враждебную к большевизму позицию заняла З.Н. Гиппиус. В ее стихотворениях, написанных на рубеже 1917–1918 гг., революция предстает как символ падения России. «Петербургские дневники» З.Н. Гиппиус, созданные в 1914–1919 гг., отразили ее впечатления о постреволюционном Петрограде, в котором она увидела «мерзость запустения» и одичание. «Революционную» романтику и народопоклонничество З.Н. Гиппиус отвергала напрочь. Резко она писала не только о представителях нового советского чиновничества, но и о социальных низах, в чьих действиях она усматривала конформизм. Публиковавшиеся здесь зарисовки современников не были лишены субъективности и пристрастности, на что позднее обратил внимание А.А. Блок, писавший: «Это правда — но только часть». «Окаянные дни» И.А. Бунина представляют собой дневники, в которых почти все записи наполнены страстным, непримиримым отрицанием революции. Бунин создал драматическое полотно распада России, причем отрицательными персонажами для него являются не только большевики, но и те, кто готовили для большевизма почву, хотя позднее выступили против него. Гневно осуждал «красный террор» в своих «Письмах к А. Луначарскому» В.Г. Короленко.
Иными были взгляды А.А. Блока, В.В. Маяковского, А. Белого. Революцию А.А. Блок понимал как средство разрушения пошлости, охватившей, по его мнению, все: быт, культуру, политику, литературу. В поэме «Двенадцать» и стихотворении «Скифы» (1918) А. Блок признает неизбежность революции и воспевает ее очистительную силу. Сходные мысли выразили и «революционные» стихи и статьи А. Белого. Не сразу, но быстро признал революцию В. Маяковский, издавший в годы Гражданской войны такие произведения, как «Левый марш», «150 000 000», «Ода революции».
Сложной была позиция М. Волошина. Оказавшись по своим взглядам в положении «над схваткой», Волошин одинаково осуждал и «белый», и «красный» террор, отвергая братоубийственную бойню.
4. Искусство
Большую распространенность приобретали «левые» направления в искусстве. Их видные представители — театральный деятель В. Мейерхольд и художник М. Шагал — занимали даже государственные должности в системе Наркомата просвещения. В числе наиболее значимых «левых» произведений —
На первой государственной свободной выставке произведений искусства, демонстрировавшейся в Зимнем дворце в Петрограде в 1919 г., впервые было представлено большое число работ художника П. Филонова — одного из выдающихся творцов русского авангарда.
Продолжали развиваться и художественные течения, связанные с «серебряным веком» русской культуры. В январе 1918 г. в Академии художеств открылась очередная выставка объединения «Мир искусства», где были показаны новые произведения Б. Григорьева, Б. Кустодиева, М. Добужинского, К. Петрова-Водкина. Событием художественной жизни стали циклы иллюстраций Ю. Анненкова к поэме А. Блока «Двенадцать» и М. Добужинского — к рассказу Н. Лескова «Тупейный художник».
Удалось сохранить крупнейшие театры страны — Большой и Художественный в Москве, Александринский и Мариинский в Петрограде. Большой размах получила «монументальная пропаганда» — художественное оформление улиц и площадей, имевшее политическую направленность. Одной из наиболее заметных акций властей в области монументального искусства стало низвержение памятников «царям и их слугам» и установление новых монументов в честь революционеров, видных ученых и писателей.
Один из первых таких монументов — памятник А.Н. Радищеву — был поставлен в проломе решетки Зимнего дворца. Многие монументы, сделанные из гипса и других недолговечных материалов, вскоре разрушились. Некоторые из них (особенно созданные в русле футуристической эстетики) были сняты.
Вместе с тем провозглашалось и бережное отношение к памятникам искусства и старины. В 1918 г. все таковые, находившиеся во владении частных лиц, декретом Совнаркома были объявлены национальным достоянием и запрещены к вывозу за границу.
Часть III
Социализм в одной стране
(1921–1940)
Политика
1. Внутренняя политика
1.1. Кризис 1921 г
Прекращение войны поначалу слабо сказалось на политическом и экономическом курсе правящей партии. Простота и временный эффект военно-коммунистических приемов производства и распределения рождали иллюзии их вечности и неизменности. Все лишь чуть поправлялось и ретушировалось, но не менялось по своей сути. Посевные площади сокращались — с этим боролись путем создания надзирающих посевных комиссий. Рабочие не хотели работать за бесценок — издавались грозные указы, никого, впрочем, не пугавшие. Отменялась плата за услуги, и не обращалось внимания на то, что сами услуги становились ничтожными.
Экономической политике на рубеже 1920–1921 гг. был присущ дух охранения военно-коммунистического наследия. Государственный кризис 1921 г. означал крах военно-коммунистической утопии в том виде, в каком она представлялась большевистским теоретикам 1918–1920 гг.
Разверстка собиралась с трудом — войны уже не было, но за нее все еще заставляли платить. В эйфории побед 1920 г. пустили приостановленные ранее заводы — в одночасье кончилось топливо, остановилось и то, что еще могло работать. Снежные заносы усилили «транспортную разруху». Снижение пайка, очевидные экономические просчеты властей озлобляли рабочих. В феврале на многих предприятиях требовали свободы торговли и свободы труда — и вскоре вспомнили даже об Учредительном собрании и свободе слова. Массовые забастовки стали знамением времени. Они совпали с вооруженным крестьянским сопротивлением, основные очаги которого находились в Тамбовской губернии и Западной Сибири. Наконец, в марте 1921 г. восстали кронштадтские матросы. Их лозунги отразили и чаяния крестьян, и протесты рабочих, и ропот солдат. Недовольство всех недовольных всем — это могло быть прологом новой революции.