Россия в войне 1941-1945
Шрифт:
Перейдя затем к вопросу Гопкинса, в чем именно из того, что США могут поставить немедленно, СССР нуждается больше всего и каковы будут его нужды в случае длительной войны, Сталин включил в первую категорию неотложных нужд зенитные орудия среднего калибра вместе с боеприпасами - «приблизительно 20 тысяч зенитных орудий - легких и тяжелых». Во-вторых, он просил крупнокалиберные пулеметы для обороны городов. В-третьих, он заявил, что ему нужен миллион или более винтовок. Если их калибр соответствует калибру, принятому в Красной Армии, сказал он, то боеприпасов к ним у нас достаточно.
Во вторую категорию он включил, во-первых, высокооктановый авиационный бензин, во-вторых, алюминий для производства самолетов и, в-третьих, другие материалы, уже перечисленные в списке, представленном нашему правительству в Вашингтоне.
После этого Сталин сделал следующее поразительное замечание: «Дайте нам зенитные орудия и алюминий, и мы сможем воевать три-четыре года» [76] .
После продолжительного совещания с Молотовым, посвященного главным образом несколько неопределенному обсуждению отношений с Японией (в ходе его Молотов предложил, чтобы США «предостерегли» Японию против нападения на Советский Союз), Гопкинс вторично встретился со Сталиным.
76
Шервуд Роберт. Рузвельт и Гопкинс. Т. 1. с. 527.
В начале войны, сказал Сталин, число немецких дивизий на русском фронте увеличилось со 175 до 232, и, по его мнению, Германия может мобилизовать 300 дивизий. К началу войны Россия имела только 180 дивизий, но сейчас их у нее 240, а всего она может мобилизовать 350 дивизий.
«Сталин заявил, что он… будет иметь это число под ружьем к началу весенней кампании в мае 1942 года.
Он стремится к тому, чтобы максимальное число его дивизий вошло в соприкосновение с противником, потому что тогда войска узнают, что немцев можно бить и что они не сверхчеловеки… Он хочет иметь как можно больше закаленных войск для большой кампании, которая начнется будущей весной».
Сталин сказал, что придает большое значение партизанским отрядам, действующим за линией фронта, и утверждал, что ни с той, ни с другой стороны не было массовых капитуляций войск. Он высказал надежду, что немцам самим придется вскоре перейти к обороне, но тем не менее признал, что, хотя русские имеют «большое число танковых и моторизованных дивизий, ни одна из них не может сравниться с немецкой танковой дивизией». При этом он сказал, что, по его мнению, русские «самые крупные танки лучше, чем другие немецкие танки».
Красная Армия, сказал он, имеет 4 тыс. крупных, 8 тыс. средних и 12 тыс. легких танков. Немцы имеют в общей сложности 30 тыс. танков.
Он сказал, что Россия производит только тысячу танков в месяц и что она будет испытывать недостаток стали.
Он «настаивал на немедленном размещении заказов на сталь. Позже он сказал, что было бы гораздо лучше, если бы его танки могли производиться в Соединенных Штатах. Он желает также закупить как можно больше наших танков, чтобы быть готовым к весенней кампании. Сталин сказал, что самое важное - выпуск танков в течение зимы. Потери обеих сторон в танках были очень велики, но Германия может этой зимой выпускать больше танков в месяц, чем Россия… Он хотел бы послать специалиста по танкам в Соединенные Штаты. Он сказал, что передаст Соединенным Штатам чертежи советских танков» [77] .
77
Шервуд Роберт. Рузвельт и Гопкинс. Т. 1. с. 535-539.
Сталин нарисовал гораздо более оптимистическую картину положения с авиацией в СССР и сказал, что «немецкие сообщения о русских потерях в воздухе нелепы». Тем не менее «он проявил значительный интерес к подготовке пилотов в Америке и у меня создалось впечатление, что в скором времени он будет испытывать недостаток в летчиках».
«Сталин несколько раз повторил, что он не недооценивает немецкую армию. Он сказал, что их организация превосходна и что, по его мнению, немцы обладают крупными резервами продовольствия, людей, снаряжения и горючего… Поэтому он считает, что… немецкая армия способна вести зимнюю кампанию в России. Он думает, однако, что немцам будет трудно предпринимать значительные наступательные действия после 1 сентября, когда начинаются сильные дожди, а после 1 октября дороги будут настолько плохи, что им придется перейти к обороне. Он выразил большую уверенность в том, что в зимние месяцы фронт будет проходить под Москвой, Киевом и Ленинградом, вероятно, на расстоянии не более чем 100 км от той линии, где он проходит теперь. Он считает… что немцы «устали» и не имеют боевого наступательного духа… Германия все еще может перебросить сюда около 40 дивизий, в этом случае на русском фронте будет всего 275 дивизий. Однако вряд ли удастся подвезти эти дивизии до наступления холодов» [78] .
78
Там же. с. 541-542.
На этом втором совещании Сталин снова подчеркнул, что в первую очередь Красная Армия нуждается в легких зенитных орудиях и что ей «нужно очень большое количество таких орудий для защиты своих коммуникаций»; во-вторых, требуется алюминий, необходимый для производства самолетов; в-третьих, необходимы пулеметы и винтовки.
В отношении портов, через которые можно доставлять грузы, он сказал, что «использовать Архангельск трудно, но не невозможно», так как «его ледоколы могли бы держать порт открытым всю зиму». Владивосток он считал опасным, «потому что в любой момент он может быть отрезан Японией», а пропускная способность железных и грунтовых дорог в Иране «недостаточна».
«Сталин несколько раз выражал уверенность, что русский фронт будет удерживаться в пределах 100 км от нынешних позиций», и указал, что «фронт стабилизируется не позднее 1 октября».
Из того, что Гопкинс сказал Сталину, ясно, что он не вполне был уверен, смогут ли советские войска выстоять этой осенью:
«Я помнил о важности того, чтобы в Москве не было никакого совещания, пока мы не узнаем об исходе нынешней битвы. Я считал чрезвычайно неразумным проводить совещание, пока исход ее не известен. На этом и основывалось мое предложение о том, чтобы совещание состоялось возможно позже. Тогда мы знали бы, будет ли существовать какой-нибудь фронт, а также где приблизительно будет проходить линия фронта в предстоящие зимние месяцы» [79] .
79
Шервуд Роберт. Рузвельт и Гопкинс. Т. 1. с. 544.
Тем не менее, основываясь на уверенности Сталина, что фронт «стабилизируется не позднее 1 октября», Гопкинс рекомендовал американскому правительству провести такую конференцию (будущую конференцию Сталина, Бивербрука и Гарримана) между 1 и 15 октября.
В заключение Сталин сказал, что, по его мнению, моральное состояние немцев довольно низкое и что немцы были бы еще больше деморализованы заявлением о том, что США намерены вступить в воину против Гитлера.
«Сталин сказал,: что, по его мнению, мы [США] в конце концов неизбежно столкнемся с Гитлером на каком-нибудь поле боя. Мощь Германии столь велика, что, хотя Россия сможет защищаться одна, Великобритании и России вместе будет очень трудно разгромить немецкую военную машину… Война будет ожесточенной и, возможно, длительной… Наконец, он просил меня сообщить президенту, что, хотя он уверен в способности русской армии противостоять германской армии, проблема снабжения к весне станет серьезной и что он нуждается в нашей помощи» [80] .
80
Там же. с. 546.
В статье о своих встречах со Сталиным Гопкинс позже писал:
«Он приветствовал меня несколькими быстрыми русскими словами. Он пожал мне руку коротко, твердо, любезно. Он тепло улыбался. Не было ни одного лишнего слова, жеста или ужимки. Казалось, что говоришь с замечательно уравновешенной машиной, разумной машиной… Его вопросы были ясными, краткими и прямыми… Его ответы были быстрыми, недвусмысленными, они произносились так, как будто они были обдуманы им много лет назад… Если он всегда такой же, как я его слышал, то он никогда не говорит зря ни слова. Если он хочет смягчить краткий ответ… он делает это с помощью быстрой, сдержанной улыбки - улыбки, которая может быть холодной, но дружественной, строгой, но теплой. Он с вами не заигрывает. Кажется, что у него нет сомнений. Он создает у вас уверенность, что Россия выдержит атаки немецкой армии. Он не сомневается, что у вас тоже нет сомнений… Он довольно часто смеется, но это короткий смех, быть может несколько сардонический. Он не признает пустой болтовни. Его юмор остр и проницателен» [81] .
81
Шервуд Роберт. Рузвельт и Гопкинс. Т. 1. с. 547-548.