Россия век XX-й. 1939-1964

Кожинов Вадим Валерьянович

Пожалуй, особенно «опасным» фактом явилось то, что, как вынужден был признаться Попков, об изменении статуса «Звезды» было сообщено в Москву секретарю ЦК А. А. Кузнецову, но этот вчерашний ленинградец, по-видимому, никак на это не отреагировал, вроде бы «покрывая» самовольщиков… (Бабиченко, цит. соч., с.130).

В результате 2-й секретарь Ленинградского горкома Я. Ф. Капустин «заработал» тогда партийный выговор, а секретарь Ленинградского горкома по пропаганде И. М. Широков, который непосредственно нес ответственность за печать, был снят с работы397.

Д. Л. Бабиченко с полным основанием заключил, что после Постановления "пройдет

менее трех лет и, уже после смерти Жданова, обвинительные формулировки 1946 г. отчетливо прозвучат в документах ЦК в преддверии «ленинградского дела»…" (цит. соч., с. 142. Выделено мною. — В.К.), и что «Жданов и Кузнецов… понимали: Постановление направлено… против ленинградских руководителей, с которыми сами были тесно связаны» (там же, с.133). И действительно, дальней, но наиболее «важной» мишенью Постановления был Жданов, а также его ближайший сподвижник Кузнецов.

И произнесенные 14-15 августа 1946 года предельно резкие доклады Жданова имели своей истинной — хотя и подспудной — задачей как-то «реабилитировать» самого себя, долго правившего Ленинградом и «воспитавшего» его руководителей, а не «изничтожить» Ахматову и Зощенко, которым, о чем подробно говорилось выше, и он сам, и его сподвижники не раз выказывали благоволение. Уже сообщалось, что Жданов в апреле 1947 года не ответил ни «нет», ни «да» на вопрос Симонова о возможности публикации рассказов Зощенко. Естественно полагать, что если бы его произнесенные всего девять месяцев назад доклады, поносящие писателя, были, так сказать, «искренними», он должен был ответить решительным «нет». Но Жданов, конечно, знал, что дело было не в Зощенко, а в ударе по ленинградским властям. Однако и «да» он не мог ответить, ибо точно так же знал, что Постановление имеет отношение и к нему самому как патрону ленинградцев. Поэтому он промолчал и дождался положительного ответа Сталина.

Но зерно подозрений было посеяно; не прошло и двух лет, и в начале июля 1948 года Жданов был отстранен от своего поста, который занял не кто иной, как Маленков… Вскоре же, 31 августа, Жданов умер от инфаркта, и это, надо думать, «спасло» его от более тяжкого конца, ибо всего через несколько месяцев началось Ленинградское дело, в результате которого все его ближайшие сподвижники были казнены…

Характерно позднейшее показание одного из главных следователей по Ленинградскому делу, завершившемуся 29-30 сентября 1950 года судом: "… Абакумов (министр ГБ. — В.К.) меня строго предупредил, чтобы на суде не было упомянуто имя Жданова. «Головой отвечаешь», — сказал он"398. Едва ли будет натяжкой заключение, что Жданова числили в «обвиняемых», но решили, поскольку он умер, изъять его имя из дела…

Правда, в 1951-1952 годах вопрос о смерти Жданова приобрел совсем иной оборот… Но об этом еще пойдет речь; здесь же необходимо вернуться к началу нашего разговора о знаменитом Постановлении — к утверждению, что оно вовсе не было исходным пунктом борьбы с «антипатриотизмом», хотя до сих пор многие бездумно придерживаются этой версии. В ряде исследований основательно доказано, что атака на ленинградские журналы явилась первой стадией именно Ленинградского дела, которое, по свидетельствам Молотова и Хрущева, было жестокой акцией против того, что разоблачалось как «русский национализм»399 (а отнюдь не «антипатриотизм»).

В иных сочинениях можно прочитать, что Зощенко и Ахматова неким чудом-де избежали ареста; в действительности они представляли

собой скорее своего рода «дымовую завесу», заслоняющую истинное направление удара. В Постановлении и в ждановских докладах были употреблены по отношению к ним предельно резкие выражения, но не прошло и года — и Зощенко получил возможность печататься. А что касается Ахматовой, реальное положение вещей раскрывает ее рассказ о выступлении видного переводчика М. Л. Лозинского: "… когда на собрании (1950) Правления (Союза писателей. — В.К.) при восстановлении меня в Союзе ему было поручено сказать речь, все вздрогнули, когда он припомнил слова Ломоносова о том, что скорее можно отставить Академию от него, чем наоборот. А про мои стихи сказал, что они будут жить столько же, как язык, на котором они написаны. Я с ужасом смотрела на потупленные глаза «великих писателей Земли Русской», когда звучала эта речь. Время было серьезное.."400

Время в самом деле было серьезное, но несмотря на то, что Лозинский в сущности начисто отверг все сказанное в 1946 году об Ахматовой, никаких репрессий в отношении него не последовало, а Анна Андреевна 14 февраля 1951 года получила официальный документ о своем восстановлении в Союзе писателей. А ведь незадолго до того состоялись казни обвиняемых по Ленинградскому делу… Контраст впечатляющий, и он обнаруживает, против кого в действительности была направлена атака в 1946-м…

И если бы Жданов не умер в 1948 году, он, вполне вероятно, оказался бы в числе казненных «заговорщиков» — вместе с членом Политбюро Н. А. Вознесенским и секретарем ЦК А. А. Кузнецовым. Весьма выразительную сцену, имевшую место во время перерыва в заседании Оргбюро ЦК 9 августа 1946 года, описал один из его участников. К группе ленинградцев "подошел секретарь ЦК по кадрам Алексей Кузнецов… подошли секретари Ленинградского горкома, а потом присоединился и Жданов, решивший, видимо, нас подбодрить:

— Не теряйтесь, держитесь по-ленинградски, мы не такое выдержали.

В дверях показался Сталин. Видя толпящихся ленинградцев, шутливо удивился:

— Чего это ленинградцы жмутся друг к дружке?..

Жданов отошел от нас…"401

Через два с половиной года Сталин будет уже полностью уверен, что «ленинградцы» — опаснейшие «заговорщики», но естественно видеть зарождение этой уверенности в описанной сцене…

* * *

Выше только намечена связь между Постановлением 1946 года и Ленинградским делом 1949-го, ибо тема эта в сущности до сих пор мало исследована; имеются только скупые сведения вроде: «Кузнецов и Попков вынашивали идею создания компартии России» и, по словам самого Кузнецова, «считали, что права народа, на который прежде всего легло бремя войны, в настоящее время ущемлены…»402

В отличие от Ленинградского дела о «русском национализме», тогдашняя борьба с «антипатриотизмом» тщательно и объективно проанализирована в трактате Г. В. Костырченко. А немногочисленные сочинения, так или иначе касающиеся Ленинградского дела, основаны в большей мере на слухах и домыслах, чем на изучении реальных фактов. П. А. Судоплатов писал в 1990-х годах: «Ленинградское дело» оставалось тайной и после смерти Сталина", — даже несмотря на то, что он, Судоплатов, «был начальником самостоятельной службы МГБ», и сегодня это «дело» по-прежнему во многом остается «тайной».