Россия. Погружение в бездну
Шрифт:
Представители противоположного Горбачеву идейного лагеря не находят в выступлениях Андропова и Черненко на Пленуме ничего, кроме
«общих слов и призывов»
Высказывание Андропова на июньском 1983 года Пленуме ЦК КПСС иногда воспринимается как удивительное для руководителя КГБ признание (См., напр.: Бондарев В. Десять лет спустя. С. 48). Однако, на наш взгляд, тут нет ничего удивительного, ибо перед нами не отрицание, а утверждение знания, правда, в своеобразной, отрицательной форме. Из него со всей очевидностью следует, что
От явной недооценки упомянутого высказывания Андропова происходят ошибочные характеристики его как партийного руководителя. Так, Д. А. Волкогонов считает, будто
«после Ленина и Сталина это был самый ортодоксальный советский руководитель»
Однако этот
«самый ортодоксальный советский руководитель»
нанес системе после Хрущёва самый мощный идеологический удар. Генеральный секретарь Андропов, заявив во всеуслышание на июньском 1983 года Пленуме ЦК КПСС о том, что он не знает, в каком обществе живет, бросил тем самым тень на весь предшествующий опыт социалистического строительства, продемонстрировав несостоятельность привычных утверждений о социалистическом характере советского общества (Отсюда вовсе не следует, будто Андропов «не стал повторять мифы о «развитом», «зрелом» социализме, но фиксировал, что мы пока находимся на таком этапе, который отягощен нерешенными проблемами, доставшимися нам от прошлого» (Политическая история: Россия - СССР - Российская Федерация. В 2 т. М., 1996. Т. 2. С. 608). Это по крайней мере неточно. Андропов со свойственной ему осторожностью и гибкостью говорил не только о «нерешенных проблемах», но и о «реальных успехах» развитого социализма. Вот его слова:
«Важнейшие черты современного советского общества нашли отражение в концепции развитого социализма. В ней убедительно показано диалектическое единство и реальных успехов в социалистическом строительстве, в осуществлении, многих экономических, социальных и культурных задач первой фазы коммунизма, и крепнущих ростков коммунистического будущего, и еще не решенных проблем, оставшихся нам от вчерашнего дня»
Нельзя упрощать личность Андропова, он принадлежал к той «популяции» партийных и советских руководителей времен Хрущёва и Брежнева, мировоззрение которых было далеко не однозначное. Это были люди мимикрии и двоемыслия, носившие маски до удобного для её снятия момент (Фурман Д. Феномен Горбачева // Свободная мысль, 1995, № 11. С. 63). По убедительному предположению Д. Е. Фурмана, к числу таких людей относился и Андропов (Там же). Отсюда становится более понятной и личность Горбачева, во многих отношениях выпестованного Андроповым.
В народной памяти Андропов запечатлен облавами на прогульщиков и дешевой водкой - «андроповкой». Но в плане историческом, в плане последующего развития событий правление Андропова имеет исключительно важное значение, поскольку оно определило их направление. В этом смысле его правление было хотя и непродолжительным, но довольно результативным (С этой точки зрения кажутся не только неверными, но и упрощенными суждения А. С. Черняева об итогах правления Андропова:
«Ничего
Очень жаль, что память Черняева не пошла дальше «памяти обывателя»). И здесь следует отметить как минимум три результата: 1. Андропов своими теоретическими размышлениями, посеявшими сомнения насчет успехов строительства социализма в СССР, подготовил почву для аналогичных «изысканий» Горбачева, выбросившего лозунги «больше социализма», «больше демократии» и затеявшего поиск «социализма с человеческим лицом» или «лучшего социализма» (Известен призыв Горбачёва
«углублять изучение общества, в котором живем»
Легко заметить, что данный призыв весьма созвучен высказыванию Андропова:
«Мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем»
А. в близком окружении Горбачева это высказывание воспроизводилось дословно.
«Сами не знаем, в каком обществе живем»,
– говорил, например, Черняев); 2. Андропов сформулировал если не все, то многие из тех задач, к разрешению которых приступил в ходе «перестройки» Горбачёв; 3. Андропов усилил Горбачева, сделав его фактически вторым человеком в партийном руководстве (Можно согласиться с Д. А. Волкогоновым, когда он говорит, что
«с точки зрения истории и реальных возможностей Горбачёв в феврале 1984 года имел неизмеримо больше позитивных оснований претендовать на пост генсека, чем кто — либо другой»
Поэтому не кажется надуманным слово «предтеча», которым пользуется Г. X. Шахназаров, характеризуя связь между Андроповым и Горбачевым.
«Судьба распорядилась так,
– пишет он,-
что ему (Андропову.- И. Ф.) предназначено было выступить в роли предтечи и в прямом, и в переносном смысле. Андропов сделал первые шаги к реформам, хотя не успел их начать. Он помог выдвижению Горбачева и указал на него перед смертью как на своего преемника»
Но затем Шахназаров дает, как говорится «ход назад», утверждая, будто программа Андропова