Россия. Погружение в бездну
Шрифт:
Стало быть, забвение нашими ревнителями антиалкогольной борьбы отрицательного опыта США на почве «сухого» закона выросло в литературную проблему. Как тут быть? Вначале коротко об американском опыте.
Как известно, в декабре 1917 года Конгресс Соединенных Штатов
«утвердил «сухой» закон в качестве XVIII поправки конституции»,
«запретившей производство, перевозку и продажу алкогольных напитков»
Закон вступил в силу в 1920 году, а был отменен в декабре 1933 года после прихода к власти Демократической партии. За годы существования «сухого» закона
«широчайшее распространение»
Впечатляют конкретные факты, связанные с последствиями введения «сухого» закона. По данным на 1926 год, правительство США контролировало не более 5 % импорта алкоголя. Остальные 95 % проходили через все преграды и потреблялись населением. В стране действовали 1720 тыс. самогонных аппаратов, больше полумиллиона человек были заняты перегони кой крепкого спирта, а 2 млн. занималось контрабандой и перевозкой спиртного (Лан В. И. Классы и партии в САСШ. М., 1932. С. 226–227). Только в Филадельфии депозиты бутлегеров составляли как минимум 10 млн. долл. Каждый третий государственный чиновник получал подарки от главарей контрабандистов, которые одной лишь охране общественной безопасности подарили на Рождество 250 тыс. долл. Взятки здесь, по самым скромным подсчетам, составляли за год 2 млн. долл. (Там же. С. 227). В целом по стране существенно возросла смертность от алкоголя (Там же).
У нас эти явления не расцвели столь пышным цветом, как в Америке, поскольку установление «сухого» закона не предусматривалось и он не был принят (ГорбачевМ. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 340).
(Горбачёв говорит, что вариант «сухого» закона «даже не рассматривался, потому что был заведомо нереален» (там же). Означает ли это, что при ощущении инициаторами антиалкогольной кампании реальности этого закона он был бы принят?)
Но, тем не менее, антиалкогольная кампания принесла огромный вред обществу и государству. И вряд ли стоит называть её трагикомедией, как это делает Н. И. Рыжков (Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 102), выдавая полное непонимание бывшим главой правительства подлинной сути антиалкогольной политики. Она кажется ему
«благородной»
по конечной цели, но
«бездарной»
и
«глупой»
по исполнению (Там же. С. 103; см. также: Абалкин Л. Трудный перевал. С. 41–42). Нам же конечная цель этой политики видится иначе, и вот почему.
М. С. Горбачёв не мог не знать о существовании в стране теневой экономики. Он не мог не понимать той азбучной истины, что владелец теневой собственности только и ждет
«удобного случая, чтобы пустить в ход свои возможности»,
что
«такой случай даже необходимость и является в виде неудовлетворенного спроса»
Горбачев не мог не знать об отрицательных результатах введения «сухого» закона в некоторых странах, в частности в США, ибо на это ему указывали (Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 95). Он не мог не понимать, что сокращение государственного производства спиртных напитков создает благоприятные условия для обогащения теневых дельцов.
Можно, конечно, сказать: не знал и не понимал. Однако мы все же лучше думаем об интеллектуальных способностях нашего героя и потому предполагаем
«Удар,
— говорит В. С. Павлов,—
был рассчитан точно. Мировой опыт попыток ввести сухой закон учит, что запреты для прививки трезвости населению бесполезны, но зато исключительно благоприятны для создания мафиозных структур и их обогащения. Результаты кампании в СССР не заставили себя ждать в точном соответствии с мировым опытом. Горбачёв и Яковлев не могли не знать об этом опыте, но решали другую задачу и за её успешное решение готовы были, видимо, заплатить любую цену»
Если это так, то «дым и пепел» остаются от «благородной» цели антиалкогольной кампании, инициированной Горбачевым. Получается, что её замышляли как противовес «ускорению», с одной стороны, и как своеобразную «подпитку» теневого бизнеса и криминальных элементов — с другой (Потери государства, по подсчетам Н. И. Рыжкова, исчисляются огромной суммой — в 67 млрд р., львиную долю которой (если не всю) теневики положили себе в карман. Есть, впрочем, более скромные подсчеты. Так, по Б. М. Соколину, антиалкогольная кампания стоила бюджету около 30 млрд. р. (Соколин Б. М. Кризисная экономика России… С. 10). Но существуют подсчеты, выливающиеся в астрономическую сумму, исчисляемую 200 млрд. р. (Черняев А. С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. С. 157; Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. Политическая история России. От становления самодержавия до падения Советской власти. М., 1999. С. 692). Мы предполагаем большую осведомленность у Н. И. Рыжкова как бывшего Председателя Совета Министров СССР, располагавшего исчерпывающими данными.).
«Многие наши отечественные аль капоне тоже начинали свой путь «наверх» с указа о борьбе с пьянством. О некоем таком мафиози рассказала на страницах одной из газет прокурор Череповца Тамара Гурняк. Вот её слова: «Был у нас в Череповце гражданин по фамилии Берсенев. Наверное, до самой старости писал бы он в анкете «не привлекался». Но грянул указ 1985 года о тотальной борьбе с пьянством и превратил гражданина Берсенева в Берса. Спустя столько — то месяцев у него было все, что его душа желала: шикарная квартира, машина, видеоаппаратура, оружие. Начал с того, что спекулировал водкой в одиночку. Потом вовлек таксистов. Потом — десятки молодых людей. Это была уже целая группировка, у которой возникли другие преступные умыслы. Жертвами становились, как говорится, простые советские люди. И все они считали, что Берс и его подручные — негодяи, а власть тут ни при чем. Взяли Берса на крупном вымогательстве. Сердце у рэкетира оказалось слабеньким, и он отдал Богу душу в камере следственного изолятора. Я наблюдала из окна, сколько крутых ребят шло за гробом, какая двигалась кавалькада такси, и думала: сколько же таких берсов появилось после того указа по всей России? Десятки или сотни тысяч? Предвидели ли все последствия этого указа те, кто его подписывал?»
Последний вопрос следует, пожалуй, отнести к разряду риторических.
Благоприятные условия, создаваемые антиалкогольной кампанией для роста рядов теневиков и мафиози, следует, на наш взгляд, рассматривать как политику по созданию социальной опоры буржуазной реставрации, планируемой в недалеком будущем. Кто — то из «перестройщиков» участвовал в проведении этой политики сознательно и преднамеренно. Разумеется, это не более чем гипотеза, догадка, а не доказанный факт. Но степень вероятия данного предположения достаточно высока, что и позволяет нам заявить о нем. И ещё: нет ни малейшего сомнения в том, что со временем тайное станет явным и каждому из деятелей «перестройки» воздастся по делам его.