Российская школа бескорыстия
Шрифт:
Его коллега, А. К. Жизневский, писал: «Проходя по одной из палат больницы и подойдя к больному, стонавшему в кровати, Федор Петрович с особенным ударением указал мне: «А вот и первый холерный у нас, и тут же нагнулся к нему и поцеловал его, не обращая внимания на то, что меня очень смутила такая новинка, как холера». Он несколько раз садился в ванну, где ранее был холерный больной, просиживал в ней некоторое время, так доказывая «незаразительность» холеры. Слухи об этом шли по всей Москве и действовали успокоительно на людей. В разгар холеры в 1848 году, по просьбе князя Закревского, доктор Гааз разъезжал по самым людным местам города, останавливался, объяснял, какуберечься от страшной болезни.
Рассказывали, будто одной глухой зимней ночью доктора Гааза вызвали к бедняку-больному. Он не стал будить кучера и пошел один, пешком, темными переулками, его остановили какие-то лихие люди. «А ну, снимай шубу!» – потребовали они. Гааз объяснил, что идет к больному, что время не терпит –
Разбойники бросились перед ним на колени и дали зарок больше не лихоимствовать. Впоследствии один из них стал истопником в больнице доктора Гааза, двое других – санитарами.
Народ еще при жизни называл Федора Петровича Гааза «святым доктором».
Фридрих Йозеф Гааз стал Федором Петровичем в России. Родился он в Германии, в Мюнстерэйфеле близ Кельна, в большой семье аптекаря, сумевшего дать детям хорошее образование. Фридрих Йозеф после учебы в Иенском университете, решив идти по стопам деда, доктора медицины, окончил курс медицинских наук в Геттингене и Вене. С 19 лет Ф. Гааз имел врачебную практику в Вене, его специальностью была офтальмология. К нему за помощью обратился князь Н. Г. Репнин, русский посланник при венском дворе. Он был очень признателен молодому врачу за свое успешное излечение и пригласил его в Москву для продолжения карьеры. В 1802 году в Москве Ф. Гааз получил обширную практику, приносившую огромный доход. Он купил большой дом в Москве, в Подмосковье – усадьбу, имел суконную фабрику, пользовался прекрасной репутацией не только врача-офтальмолога, но и терапевта. Одевался Ф. Гааз в костюм, напоминавший прошлое столетие: «фрак, белое жабо и манжеты, короткие до колен, панталоны, черные шелковые чулки, башмаки с пряжками; пудрил волосы и собирал их., в широкую косу с черным бантом… ездил цугом в карете, на черных белых лошадях… Гааз вел жизнь серьезного, обеспеченного и пользующегося общественным уважением человека…»
Кроме частной практики, с 1806 года доктор Гааз начал безвозмездное лечение бедняков Преображенского богадельного дома. Его глазам открылась ужасающая картина страданий обездоленных людей, возможно, тогда его сердце навсегда прикипело к России, и он стал для своих больных Федором Петровичем. Спустя год, доктор Гааз, по указу императрицы Марии Федоровны, назначен главным врачом Павловской больницы и награжден за свои труды Владимирским крестом четвертой степени. Этой наградой он очень гордился и никогда с ней не расставался. Среди своих коллег Федор Петрович слыл чудаком и филантропом за то, что все свое время – дни и ночи – проводил у постели бедных больных, жил по совести, стараясь облегчить их страдания. Из-за непосильной нагрузки здоровье доктора Гааза начинает стремительно ухудшаться. Перенеся несколько приступов сильнейшей лихорадки, он занялся лечением самого себя. Он решил, что «здоровье может вернуть либо тяжкая болезнь, либо длительное путешествие». Тогда, пользуясь пожалованным ему отпуском, в 1809 году доктор Гааз едет на Кавказ. Узнав о целебных ключах от местных казаков и черкесов, он начинает свое лечение, отправившись в горы – на Машук и Бештау. Тщательно исследует открытые им источники: Екатерининский, Мариинские, Константиновский и Елизаветинский; в 1810 году откроет Железные ключи (Железноводск), два озера с целебной грязью – Сухое и Тамбукан. Он ежедневно измеряет температуру воздуха, исследует химический состав воды, описывает погодные условия. Открытые им ключи соединили многие целебные свойства европейских курортов. Таким образом, доктор Гааз продумывает проект будущего создания курорта. Он называет эти воды Александровскими, тем самым хочет обратить внимание правительства, в частности Александра I, «попечителя страждующих», на Кавказские Минеральные воды, где больные обретут исцеление. Весь собранный доктором Гаазом материал вошел в его книгу «Мое путешествие на Александровские воды в 1809–1810 годах», выпущенную в Москве в 1811 году. Уже после доктора Гааза, с 20-х по 50-е годы XIX века началось создание курортов на кавказских источниках. К сожалению, почти весь тираж книги погиб в московском пожаре.
В 1812 году у доктора Гааза заболели мать и отец, и он собрался ехать в Германию. Но его визит прервала война Наполеона с Россией. Так он становится военным врачом, оказывающим помощь раненым под Смоленском, на Бородинском поле, в сгоревшей Москве. Доктор Гааз вместе с российской армией дошел до Парижа. И только в 1814 году он смог приехать к себе на родину, в свой родной город Мюнстерэйфель к умирающему отцу. Мать и братья упрашивали его остаться в Германии, но доктор ответил, что слился душой с русским народом, понял и полюбил его. После смерти отца он покинул свою первую родину и больше никогда не выезжал за пределы Российской империи.
Когда Ф. П. Гааз вернулся в Москву, обнаружилось, что он за время участия в войне в совершенстве овладел русским языком. До похода он говорил на немецком и латыни, и в больнице, где консультировал больных, рядом с ним был переводчик.
Он еще 10 лет был главным врачом Павловской больницы. Во время его руководства, в течение года, главным аптекарским и медицинским управлением были починены все аптекарские склады, чистота и порядок царили повсюду, а главное, завели кошек, которые были включены в штат аптекарско-медицинской конторы, многие перестройки Ф. П. Гааз делал за свой счет. У него появилось много завистников – раньше лекарства можно было воровать и списывать на мышей и крыс, которые во множестве водились на медицинских складах. Теперь их время кончилось – за порядком следил доктор Гааз, ему помогали обитавшие здесь кошки. Появились многочисленные доносы на него: главный врач растрачивает казенные деньги. Тогда доктор Гааз решил, что больше пользы он принесет, работая простым врачом, и уволился. 10–12 лет тянулись тяжбы в суде. Но все эти процессы доктор Гааз выиграл.
Много лет спустя доктор Гааз напишет: «… до последней степени оскорбительно видеть, сколь много старания прилагается держать букву закона, когда хотят отказать в справедливости…» К концу 20-х годов фигуру доктора Гааза многие знали в Москве. Он был заметен издали, для своего времени был высоким человеком – более 185 см. Знали его и по старой волчьей шубе, источенной молью. В 1828 году, по предложению князя В. Д. Голицына, он вошел в состав губернского «попечительного о тюрьмах комитета», стал главным врачом московских тюрем. Положение дел было таково: в Москве было 5 тюрем, где мужчины и женщины сидели вместе, их почти не кормили, 40–50 лет камеры не ремонтировали; заключенных не водили в баню, они и их одежда кишели паразитами: вшами и блохами. Доктор Гааз пишет докладные записки императору, министрам, обращается с обвинительными речами к властям на заседаниях тюремного комитета. Доктор Гааз продает все – дом, картинную галерею, суконную фабрику, загородное поместье, чтобы раздать деньги осужденным и нищим.
Невинноосужденных доктор Гааз пытался вызволить на волю, этим, по его просьбе, занимались квалифицированные юристы. Но большую часть работы он проделывал сам. Один чиновник вспоминал, как к нему пришел какой-то человек и попросил навести справки об одном заключенном. При рассмотрении документов чиновником оказалось, что не хватает одного документа из полицейской части, которая находилась на другом конце города. Гражданин, который пришел к нему, отправился туда через всю Москву. Он вернулся совершенно промокший, потому что попал под ливень. Когда он подал документ, чиновник опросил его, кто он, и услышал фамилию знаменитого доктора.
Это его так изумило – чиновник всем рассказывал об этом случае. После смерти доктора Гааза он сам вошел в тюремный комитет и делал все, чтобы помочь заключенным. Федору Петровичу Гаазу в тот момент было более 60 лет. Федор Петрович Гааз наводил справки по делу следствия многих заключенных и ввел особый институт «справщиков».
Во многих делах доктору Гаазу помогал святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский. Так, «справщики», которые ездили по делам заключенных по 23 губерниям, могли, по благословению свт. Филарета, останавливаться в монастырях. Он ходатайствовал за доктора перед императором и погашал многие жалобы, поступавшие на него. Свт. Филарет был вице-президентом Московского отделения тюремного комитета. Однажды на заседании доктор Гааз стал доказывать, что не все заключенные-рецедивисты так виновны, как изобличает их суд. На что свт. Филарет возразил: «Вы все защищаете рецедивистов, без вины в тюрьму не сажают». Доктор ответил: «А как же Христос? Вы забыли о Христе!» Все опешили. Святитель встал и сказал: «Федор Петрович, в этот момент не я Христа забыл, это Христос меня покинул». С тех пор между доктором Гаазом и митрополитом Филаретом завязалась крепкая дружба. Когда доктор заболел, он был католиком, митрополит благословил служить молебен о его здравии. У доктора Гааза не было чужой боли и плохих людей. Не было и семьи, хотя была – это все отверженные, каторжники, бедные и больные. Свою жизнь он прожил по слову Христа, отдавая все, что у него есть, людям. Федор Петрович любил посещать православные храмы, в день православной Пасхи христосовался со всеми, объезжал тюрьмы, дарил пасхальные яйца, угощал куличами и пасхами.
Самыми счастливыми и выдающимися днями для доктора Гааза были 8 апреля 1829 г. и 8 мая 1845 г. «Происшествие 8-го апреля, – пишет Ф. П. Гааз, – почитаю важнейшим и счастливейшим в моей жизни». В этот день московский генерал-губернатор Д. В. Голицын приехал в Покровские казармы по докладу доктора для ознакомления с процедурой заковывания арестантов на прут и, согласившись с доводами доктора Гааза, распорядился отменить этот способ заковывания и взамен его применять ножные кандалы. 8 мая 1845 года, исключительно заботам Ф. П. Гааза, открылась больница для бесприютных. По этому поводу он пишет, что это было «особенное провидение Божие», выражает свою особую радость, что такое событие, когда бесприютные больные нашли прибежище на будущее время – чрезвычайно счастливое событие.