Российская школа бескорыстия
Шрифт:
Все подсудимые обвинялись в том, что хотели свергнуть советскую власть на Украине посредством вооруженного восстания и установить капиталистическо-буржуазный строй. Об этом объявили на открытом процессе 9 марта 1930 г. в переполненном зале Харьковского государственного оперного театра. «Врагов-контрреволюционеров» судил «народный трибунал» – рабочие, крестьяне, интеллигенты. До «пресловутых троек» и «специальных военных присутствий» еще не дошло, это будет позже. Но уже возникло первое «дело врачей».
По мнению А. В. Луначарского, «профессура в большинстве своем примыкала к слою более или менее квалифицированной и хорошо оплачиваемой интеллигенции, а следовательно – к классам правящим». Интеллигенцию в большинстве своем в то время считали классовым врагом, такие настроения всячески поддерживали в народе, среди рабочих слоев.
Следует отметить, что в ходе процесса над «группой Ефремова» обвинение не предоставило
«Когда предполагается суд над Ефремовым и другими? Мы здесь думаем, что на суде надо развернуть не только повстанческие и террористические дела обвиняемых, но и медицинские фокусы, имевшие своей целью убийство ответственных работников. Нам нечего скрывать перед рабочими грехи своих врагов. Кроме того, пусть знает так называемая «Европа», что репрессии против контрреволюционной части спецов, пытающихся отравить и зарезать коммунистов-пациентов, имеют полное «оправдание» и по сути дела бледнеют перед преступной деятельностью этих контрреволюционных мерзавцев. Наша просьба согласовать с Москвой план ведения дела на суде. № 8/ш. И. Сталин. 2.1-,30 г. 16.45»
Ни в чем не повинным людям, после процесса, который длился 1,5 месяца, объявили приговор: 10 лет тюремного заключения «получил» С. А. Ефремов и все его «однодельцы». Трое врачей – А. А. Барбар, В. В. Удовенко, В. Я. Подгаецкий – по 8 лет, А. Г. Черняховский – 5 лет, Н. А. Кудрицкий 3 года (условно). Украинские врачи стали первыми жертвами жестоких репрессий, инспирированных И. В. Сталиным. Процесс пошел.
С 1934 г. в стране начались репрессии, которые продолжались до самой смерти И. В. Сталина. Так, Г. Н. Каминский, первый нарком здравоохранения, пробыл в своей должности не более года, и, как многие видные деятели государства, науки и культуры, был объявлен врагом народа и расстрелян 10 февраля 1938 г. В этом же году репрессиям подверглись такие видные медики, как Д. Д. Плетнев – известный кардиолог, врач и маститый ученый Л. Г. Левин и другие, огульно обвиненные как враги народа и расстрелянные. Безвинно пострадавшие, они стали жертвами беззакония и произвола, творящегося в стране в это время.
Великий ученый И. П. Павлов писал Г. Н. Каминскому: «Думаете ли Вы достаточно о том, что многолетний террор и безудержное своеволие власти превращает нашу и без того довольно азиатскую натуру в позорно-рабскую? А много ли можно сделать хорошего с рабами!
Пирамиду – да, но не общее истинное человеческое счастье. Останавливаете ли Вы Ваше внимание, что недоедание и повторяющееся голодание в массе населения с их непременными спутниками – повсеместными эпидемиями подрывает силу народа. В физическом здоровье нации, в этом непременном условии – прочный фундамент государства, а не только в бесчисленных фабриках, учебных и ученых учреждениях и т. д., конечно, нужных, но при строгой разборке и надлежащей государственной последовательности». Тем не менее, несмотря на гонение против ученых, в том числе медиков, в стране продолжал работать Всесоюзный институт экспериментальной медицины, учрежденный еще в 1932 г., по инициативе А. М. Горького, – центр теоретических изысканий в области медицины. Наши российские ученые-медики представляли многочисленные научные школы на международных конгрессах и съездах. Так, в 1935 г. XV Международный конгресс физиологов не только одобрил работу И. П. Павлова и его школы, но в знак особых заслуг великого ученого единодушно признал его старейшиной физиологов мира.
И все же большие просчеты, необоснованные репрессии, унесшие тысячи жизней российских медиков, гонения на многих деятелей здравоохранения, конечно, затрудняли и мешали развитию медицины в России. Ценой непомерных усилий и жертв строилась государственная система здравоохранения.
«Я полюбил страдание» (В. Ф. Войно-Ясенецкий)
Началом испытания стойкости, мужества и веры для Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого (1877–1961) стал 1923 год. К этому времени он уже приобрел большой практический опыт врача-хирурга и по воле Божией принял священнический сан. Всемирная известность к профессору, доктору медицинских наук придет позже. Он напишет свои фундаментальные труды «Регионарная анестезия», «Очерки гнойной хирургии» – «энциклопедию гнойной хирургии», не имеющую аналогов в мировой медицинской литературе, «Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений» – книгу, благодаря которой врачам во время Великой Отечественной войны удалось спасти жизни многих людей.
Соединив архипастырское служение с медицинской деятельностью, святитель Лука, архиепископ Крымский и Симферопольский, он же В. Ф. Войно-Ясенецкий, будет исцелять телесные болезни и человеческие души, помогать обретать веру, нести слово Божие людям. Как он позже напишет сам о себе: «За 38 лет своего священства и архиерейского служения я произнес около 1250 проповедей, из которых 750 записаны и составляют 12 толстых томов машинописи. Советом Московской Духовной Академии они названы «исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни»… Его работы на религиозно-философские темы «Дух, душа и тело», «Наука и религия» актуальны и в наше время. Позже скажет о нем Святейший Патриарх Московский и всея Руси как о подвижнике веры и науки, «объединившем в себе высокие духовные дарования и глубокую образованность, талант врача и педагога. Он удостоится канонизации Русской Православной Церковью и будет причислен к лику святых.
Но вернемся к 1923 году. Это время было началом архипастырского служения В. Ф. Войно-Ясенецкого и его тернистого пути длиной в 11 лет ссылок и тюрем. С самого детства В. Ф. Войно-Ясенецкого отличала, по его словам, глубокая религиозность, которая с годами углублялась. Поэтому все невзгоды и испытания, выпавшие на его долю в ссылках, тюрьмах, гонениях он переносил с глубокой преданностью воле Божией. В одном из писем той поры он писал своему сыну Михаилу: «Я полюбил страдание, так удивительно очищающее душу». Жестокость и насилие, порожденные революцией, глумление над святынями, разрушение храмов вызывали у него чувство протеста. Принятие сана он рассматривал как возможность открыто заявить о «неприятии насилия» и выступить в защиту «оскорбляемого Бога», а также лечить и утешать людей словом Божиим, выступая с проповедями. С благословения Святейшего Патриарха Тихона он своей хирургической деятельности также не прекращал.
Между тем, по церковным правилам, лица священного сана не могут зачисляться на медицинский и естественный факультеты. «Со званием священника – служителя бескровной жертвы – несообразны хирургические действия и естественнонаучные работы с пролитием крови соединяемые» – разъяснял Священный Синод во «Врачебной газете».
В. Ф. Войно-Ясенецкий терзался сомнениями, вправе ли он совмещать два столь нужных людям, но разных служения – во спасение души и во спасение тела. Иначе не приснился бы ему знаменательный сон, о котором он написал в своих воспоминаниях: «Я в маленькой пустой церкви, в которой ярко освящен алтарь. В церкви неподалеку от алтаря у стены стоит рака какого-то преподобного, закрытая тяжелой деревянной крышкой. В алтаре на престоле положена широкая доска, и на ней лежит голый человеческий труп. По бокам и позади престола стоят студенты и врачи и курят папиросы, а я читаю им лекции по анатомии на трупе, Вдруг я вздрагиваю от тяжелого стука и, обернувшись, вижу, что упала крышка с раки преподобного, он сел в гробу и, повернувшись, смотрит на меня с немым укором». Но он не мыслил жизни без любимого дела. Освоение техники новых операций требовало работы на трупах, хирург усердно вымаливал у Бога прощение за этот тяжкий, с его точки зрения, грех. Однажды во время молитвы он услышал «неземной голос», который произнес столь желанные сердцу хирурга слова: «В этом не кайся». И сразу пришло успокоение – его труд был угоден Богу.
Как похожи между собой были мысли и поступки двух великих хирургов – Н. И. Пирогова и В. Ф. Войно-Ясенецкого, которых непостижимым образом объединяла православная вера – животворный источник, указывающий верный путь приложения их врачебных усилий и духовных стремлений. Сплав христианского милосердия и врачебного долга стали основой их практической деятельности. Так они достигли выдающихся достижений на врачебном поприще.
В отличие от В. Ф. Войно-Ясенецкого многие годы сомнений и критических размышлений понадобились Н. И. Пирогову, чтобы стать истинно верующим человеком. В своей книге «Вопросы жизни. Дневник старого врача» он отмечал: Мои религиозные убеждения не оставались в течение моей жизни одними и теми же. Я сделался, но не вдруг… и не без борьбы, верующим». Поначалу, в годы профессорской деятельности в Дерптском институте, его мировоззрение сильно склонялось к материализму. Он признавался, как трудно врачу, имеющему «главным объектом всех занятий человеческое тело, так скоро переходящее в разрушение, уверовать в бессмертие и загробную жизнь». И все же нравственный переворот наступил. 1848 год стал тем рубиконом, когда от своих материалистических взглядов он вновь вернулся к православной вере.