Российские этюды
Шрифт:
а) ты не должен пытаться наводить порядок;
б) ты не должен переставлять вещи и мебель;
в) ты должен помнить, что тут есть все, что надо для жизни, это все лежит на расстоянии вытянутой руки.
Дочка живет реальной и виртуальной жизнью одновременно. И все в этих жизнях у нее лежит на расстоянии вытянутой руки.
– А где мой архив? – интересуюсь я.
– Протяни левую руку и нащупай белую пластиковую коробку.
– А где градусник?
Мне излагается краткая инструкция по поиску градусника. Для меня это звучит, как поиск смерти Кощея Бессмертного: над морем утка, в утке яйцо, в яйце иголка…
Мне дают сотовый телефон и объясняют, как он работает. Я киваю с очень умным видом. У меня часто бывает такой умный вид, что многих вводит в заблуждение.
Холодильник мне показался пустым, я собираюсь бежать в магазин. Меня останавливают и начинают все объяснять. В конце объяснения я понимаю, что у холодильника есть четвертое измерение, и все продукты, которые мне могут понадобиться, находятся в этом измерении. Вообще все, что окружает мою дочку, имеет налет мистики. Она уникальный специалист по переводу англоязычных компьютерных игр на русский язык. И еще она переводчик и писатель, ее миры – это сказочные миры, где живут маги и прочая нечисть. При слове «писатель» она морщится – это ее хобби. Мне давно хочется написать с ней совместный рассказ, но она рассказывает про свое расписание на ближайшие месяцы, где для этого рассказа только маленькая временная щелочка. Но у меня теплится надежда на использовании магии, дочка загадочно улыбается и просит проводить ее до машины.
Ее машина стоит в подземном гараже перед домом. Она показывает пропуск дежурной, которая молча нажимает кнопку для открывания двери. Дежурная делает это с таким видом, как будто открывает дверь своей квартиры для пришедших грабителей.
– Чего это она такая? – интересуюсь я.
– А почему наше появление должно быть поводом для радости? – удивляется дочка.
И в самом деле, чего это я решил, что моя помятая физиономия должна вызывать радость у уставшей женщины?
Первый вечер
Я отказался от всех приглашений, никому не хочу звонить, хочу просто лежать, смотреть в окно, из которого льется желтый свет, и слушать ночные звуки. Я поворачиваю голову и смотрю на полки, на корешки книг, где описаны чудеса и сказочные страны. Раньше там стояли книги по физике и математике. Мне непривычно в таком окружении, кажется, что книги вот-вот раскроются, и их странные герои окажутся в моей комнате.
Глухо застучали трамвайные колеса. Это убийцы берлиозов уползают спать в свое депо. Если приподнять голову, то видна монорельсовая дорога. По ней почти беззвучно ползет пустой вагон. За стенкой слышатся звуки жизни.
– Если позвонят в дверь, то спрашивай кто там, – давала мне инструкции дочка. – Это из-за клиентов соседок.
– Раньше там жил гроссмейстер.
– Теперь там живут две проститутки.
В квартире напротив жил мой приятель, который начинал и бросал множество бизнесов. Теперь там живет семья узбеков.
Я лежу и слушаю звуки большого дома. Кто-то ходит в квартире наверху, кто-то многократно спускает воду в туалете, кто-то принимает душ, кто-то приехал на лифте. На улице под окнами парочка выясняет отношения. Отношения сложные и требуют длительной беседы. Эту беседу слушает весь дом. Наконец все затихает, и только тени веток старого тополя колышутся на потолке.
Свадьба
Младшая дочка выходит замуж и уезжает в Белгородскую область. Это тот редкий случай, когда из Москвы уезжают, а не приезжают. Младшая – худенькая голубоглазая блондинка. Никакой физиономист не определит, что она скоро будет кандидатом наук и уже является крупным специалистом по иммунологии. Я так пишу не потому, что у нее красный диплом, а потому, что девчонки-однокурсницы приводят к ней своих родителей на обследование.
В ЗАГСе все проходит, как много лет назад. Только свидетели больше не нужны. Меня это удивило. Тут так много перенесено из американской жизни, а там свидетели нужны. Ладно, не моего ума это дело. Я достаю фотоаппарат и начинаю снимать новобрачных. Рядом стоит профессиональная фотографиня. Ее никто не приглашал, она сама пришла. Фотографиня командует, как нужно встать и куда смотреть молодым. Я стою рядом и непрерывно нажимаю на спуск камеры. Фотографиня недовольно на меня косится.
– Слушай, ты бы шел отсюда и не мешал работать! Вот я закончу и щелкай хоть до утра.
Я киваю, отхожу в сторону, наблюдаю работу фотографини и думаю, как она будет впаривать свои фото дочке. Я бы на ее месте не рисковал. У врача, через руки которого прошел не один десяток бомжей, рука тяжелая, а язык отточен.
Жених мне нравится. Спокойный парень, который обожает невесту и заранее прощает все ее выкрутасы. Из ЗАГСа он выносит невесту на руках. Перед этим я рассказал ему про неразрешимую проблему: как пихать невесту в машину – головой вперед, или ногами вперед? Перед машиной он останавливается, долго смотрит на открытую дверь и ставит невесту на землю. Дескать, дальше ты сама что-нибудь придумай. Я мысленно ему аплодирую.
Я знаю, что после ЗАГСа невеста превращается в молодую жену, но невеста такое приятное слово, что все гости только его и используют.
Перед поездкой по городу мы заходим в ресторан для подкрепления организмов и первой выпивки. Я смотрю, как невеста лихо командует официантами и понимаю, что дочка уже выросла.
В автобус набиваются однокурсницы с мужьями и коллеги из больниц, где работала невеста. Я смотрю на щебечущий цветник и у меня зарождается подозрение, что в медицинские институты и в модельные агентства набор проводится по одинаковым критериям. Я всех фотографирую, но замечаю, что муж одной из красавиц все время получается не в фокусе.
– Так и должно быть, – объясняют мне. – Ведь он из «альфы»!
На Красной площади показалось, что я попал в какой-то непонятный мир. Вокруг люди, которых я не знал еще два часа назад, но которые уже стали друзьями. Снег падает на мокрую брусчатку, Спасская башня сияет в ночном небе, рядом аляповатый собор Василия Блаженного. Очень серьезные Минин и Пожарский заняты своими делами, а еле одетая дочка может простудиться. И все это со мной, все это в реальной жизни, это нельзя выключить или остановить, это надо пройти. Мы идем к ГУМу по мокрым камням, я что-то фотографирую, у меня откуда-то появились силы, я уже не хочу спать, меня уже не пугают бутылки, стоящие где-то на праздничном столе. А недавно я ехал в такую-же погоду на своем «клопе», но это было так далеко, за большим холодным океаном. Странно все это.
Свадьба проходит дома. С ужасом смотрю на стол, который прогибается от блюд. Я ведь сел на диету. Потом я смотрю на врачей, которые уплетают за обе щеки то, чего следует остерегаться.
– Ты не бойся, – говорит соседка. – Мы тут все врачи, если что – откачаем!
Кто-то пятый раз заводит марш Мендельсона.
– Алё! – говорят ему. – Может хватит?
– Пусть наслушаются так, чтобы второй раз жениться не захотелось!
Меня понесло. Я что-то болтаю, делаю всем комплименты и рассказываю случаи из жизни.