Российские вожди в борьбе, любви и смерти

Рыбас Екатерина Святославовна

Особенно запомнился мне один примечательный факт. Это было в 1898 году. Однажды утром, после чая, я вышел из семинарии в Пушкинский сквер. Здесь я увидел Сталина, окруженного группой товарищей. Он горячо дискутировал с ними, критиковал взгляды Жордания. Это всех захватило.

И здесь, в саду, мы впервые услышали о Ленине.

Раздался звонок, мы стали расходиться, спеша на урок. Я подошел к Иосифу, пораженный его критикой взглядов Жордания. Иосиф сообщил мне, что читал статьи Тулина (Ленина), которые ему очень понравились.

— Я во что бы то ни стало должен увидеть его, — сказал он мне тогда.

Эти

слова, произнесенные в 1898 году, я напомнил товарищу Сталину при встрече с ним в 1926 году, и он вспомнил этот эпизод».

Сталин, как видно, был необычным учеником, он не боялся заступаться за товарищей, умел дружить. И часто он подвергался наказаниям со стороны руководства семинарии.

Из донесения инспектора: «Джугашвили, оказалось, имеет абонементный листок из Дешевой библиотеки, книгами которой он пользуется. Сегодня я конфисковал у него соч. В. Гюго «Труженики моря», где нашел и названный лист. Пом. инсп. С. Мураховский. Инспектор семинарии иеромонах Гермоген». Надпись на донесении: «Наказать продолжительным карцером — мною был уже предупрежден по поводу посторонней книги — 93 г. В. Гюго» (запись в ноябре 1896 г.).

Еще две записи инспектора:

«Давидов и Джугашвили... продолжали разговаривать, несмотря на неоднократные мои замечания не разговаривать; Джугашвили, придя в столовую к утреннему чаю, снял фуражку в самой уже столовой». Резолюции: «Обедать после других. Стоять в столовой».

«Джугашвили Иосиф во время совершения членами инспекции обыска у некоторых учеников 5-го класса несколько раз пускался в объяснения с членами инспекции, выражая в своих заявлениях недовольство производящимися время от времени обысками среди учеников семинарии, и заявил при этом, что-де ни в одной семинарии подобных обысков не производится. Ученик Джугашвили вообще непочтителен и груб в обращении с начальствующими лицами, систематически не кланяется одному из преподавателей... Резолюция: Сделан был выговор. Посажен в карцер, по распоряжению о. ректора, на 5 часов».

По воспоминаниям П. Талаквадзе:

«Наши воспитатели смотрели на нас, как на зверей. Удивляешься иногда, как мы смогли пройти сквозь строй этих издевательств и страданий. Еще и сейчас, проходя мимо здания семинарии, чувствую какой-то трепет, и дрожь невольно пробегает по спине.

Вспоминается 1898 год. Как-то раз, после обеда, мы, ученики, сидели в Пушкинском сквере, около семинарии. Вдруг кто-то закричал: Инспектор Абашидзе производит обыск у Джугашвили! Я бросился в семинарию, подбежал к гардеробу, находившемуся в нижнем этаже, где хранились наши вещи в закрываемых нами на замок ящиках.

Войдя в гардероб, я увидел, что инспектор Абашидзе уже закончил обыск. Он взломал ящик товарища Сосо, достал оттуда нелегальные книги и, забрав их под мышку, поднимался на второй этаж здания. Рядом с ним шел Сосо...

Вдруг в это время к инспектору неожиданно подбежал ученик шестого класса Василий Келбакиани и толкнул монаха, чтобы выбить из его рук книги. Это оказалось безуспешным. Тогда Келбакиани набросился на инспектора спереди, и книги тут же посыпались на пол. Товарищ Сосо и Келбакиани быстро подхватили книги и бросились бежать...

Опешивший инспектор Абашидзе так и остался ни с чем.

Что касается обрусевшего дегенерата, коварного иеромонаха Димитрия Абашидзе, то этот

кахетинский князь, будучи еще совсем молодым, принял монашество и надел рясу. Ректор семинарии и другие лица видели в монахе Абашидзе будущего экзарха Грузии и открыто об этом говорили. Инспектор Абашидзе старался делом доказать, что он вполне достоин занять высокий пост экзарха, являвшегося одной из важнейших опор русского самодержавия в Грузии.

Димитрий Абашидзе имел в семинарии своих шпиков, которые тщательно следили, кто из учащихся и чем именно занимается, о чем говорит, что читает. Благодаря своей осведомленности Абашидзе внезапно появлялся там, где его совсем не ожидали».

С юношеских лет у Иосифа Джугашвили было прозвище Коба. Позднее оно стало одним из его партийных и литературных псевдонимов. Это имя Иосиф Джугашвили позаимствовал из повести «Отцеубийца» грузинского писателя Александра Казбеги (1848-1893), где один из главных героев носит имя Коба.

Основные события повествования происходят в начале XIX века в горах Кавказа, в верховьях реки Терек, в области, которую грузины называют Хеви (от грузинского хеви — ущелье). Центром этой области было селение Степан-Цминда (ныне г. Казбеги, центр Казбегского района Грузии).

В предисловии к собранию избранных произведений Александра Казбеги Бесо Жгенти писал:

«Рыцарское чувство дружбы занимает одно из первых мест в моральном кодексе героев Казбеги. Связанные клятвобратимством, друзья самоотверженно делят горе и радости — они всегда готовы отдать жизнь друг за друга. И это не составляет преимущества избранных личностей, а оказывается органическим свойством всего народа. Самым ярким олицетворением чувства дружбы является образ героя — отцеубийцы Коба. Кто хоть однажды прочитал эту эпопею единоборства святого чувства любви с низменными инстинктами темных сил, тот навсегда сохранит в своем сердце светлый образ Кобы — благородного рыцаря дружбы, правды и добра».

Учитель Григорий Иванович Глурджидзе был однокашником Сталина:

«Хорошо помню, что Иосиф (Сосо) Джугашвили, с которым я вместе учился в Горийском духовном училище и Тифлисской духовной семинарии, был самым способным учеником, которого преподаватели всегда ставили в пример другим учащимся. Получая хорошие и отличные отметки, числясь первым учеником, он, однако, никогда не зазнавался, а, наоборот, лично помогал слабым ученикам, занимался с ними по разным предметам, радовался, когда они тоже получали хорошие баллы.

Иосиф был в училище одним из самых опрятных учащихся. Любившая его до безумия мать, несмотря на свой ограниченный заработок, не скупилась на одежду Сосо. Мальчик носил хорошие сапоги, пальто из серого кастора. Помню даже его зимний башлык домашнего изготовления. Иосиф выглядел всегда чистеньким, аккуратным. Это не мешало ему быть подвижным и веселым.

Первые годы учебы в училище он был очень верующим, аккуратно посещал все богослужения, был заправилой в церковном хоре. Хорошо помню, что он не только выполнял религиозные обряды, но всегда и нам напоминал об их соблюдении. Но вот в третьем или четвертом классе, точно не помню, он неожиданно поразил меня чисто атеистическим заявлением. Лежали мы как-то на лужайке за городом, говорили о богатых и бедных: почему-де Бог так несправедлив, что заставляет людей бедствовать.