Российские вожди в борьбе, любви и смерти
Шрифт:
В семье Брежневых всегда царило согласие, никогда не повышался голос, и дети росли в благоприятной обстановке.
Брежнев писал:
«Отец был человек сдержанный, строгий, нас он не баловал, но, сколько я помню, и не наказывал никогда. По-видимому, в том не было нужды: росли мы в духе уважения к родителям. Ростом отец был высок, худощав и, как большинство прокатчиков, физически очень силен. Черты лица имел тонкие, у него были хорошие, внимательные глаза. Он всегда следил за собой, дома был чисто выбрит, подтянут, любил аккуратность во всем. И эти его привычки, видимо, передались и нам. Ему в высшей
— Если уж ты обещал, то держи слово, — говорил мне отец. — Сомневаешься — говори правду, боишься — не делай, а сделал — не трусь. Если уверен в правоте — стой на своем до конца.
Так он в сам поступал, слова у него не расходились с делом.
Он умер не дожив до шестидесяти. Был передовиком, стахановцем».
В советское время семья Брежневых переехала на улицу Пелина, получила двухкомнатную квартиру на первом этаже в новом заводском доме. Одну из комнат отец Леонида Ильича уступил семье брата. Дом был очень хлебосольный, здесь любили гостей.
Мать Брежнева, Наталия Денисовна, жила долго. В отличие от большинства рабочих, родители Брежнева были грамотными. И они добились того, чтобы дать детям образование. От матери Леонид Ильич унаследовал общительность, интерес к людям, умение встречать трудности с улыбкой. Брежнев занимал уже высокий пост в Москве, а его мать еще жила в их старой квартире в Днепродзержинске. Местные власти сочли неудобным, что мать секретаря ЦК КПСС живет так скромно, и предложили более просторную, более светлую, со всеми удобствами квартиру. Однако Наталия Денисовна, как ни уговаривали ее, отказалась от переезда, продолжала жить в прежнем доме до 1966 года, ведя жизнь обычной советской пенсионерки.
В девять лет Леонида Ильича приняли в приготовительный класс Каменской мужской классической гимназии, что было в те времена большой редкостью — детей рабочих прежде в гимназию вообще не допускали. Как одному из самых способных, Брежневу сделали исключение. Нужно было платить за обучение большие деньги — шестьдесят четыре рубля золотом. Но при условии отличных успехов учеников освобождали от платы.
Учился Брежнев хорошо, да иначе и не могло быть, за плохие отметки исключали.
Брежнев вспоминал: «Любимым нашим учителем был историк Ковалевич. Он прекрасно вел свой предмет, рассказывал не только о царях, но и о Разине, о Пугачеве, от него я узнал впервые о восстании декабристов, услышал имена Чернышевского, Герцена. Он учил нас думать, понимать закономерности развития общества и, как я понял впоследствии, далеко выходил за рамки официальной программы. Конечно, мы не догадывались, что лучший из наших учителей — большевик, подпольщик, и узнали об этом позднее, когда деникинцы расстреляли его».
Пролетарское происхождение Брежнева помогло ему сделать политическую карьеру, стать общенациональным лидером. Правда, историки отмечают большую инертность в его характере. У него не было той воли, которая характеризует сильную личность. Но вряд ли кто-то будет отрицать, что Леонид Ильич был личностью, и его детские годы — тому еще одно подтверждение.
Михаил
Когда Мише было три года, ему пришлось переселиться из родительского дома в дом родителей матери Марии Пантелеевны — Пантелея Ефимовича и Василисы Лукьяновны Гопкало. И таким образом мальчик оказался оторванным от своей матери и лишенным ее заботы.
Дед Пантелей был председателем колхоза «Красный Октябрь» в селе, расположенном в двадцати километрах от Привольного. Он очень любил внука, старался заменить ему родителей. И тем не менее, отлучение из родного дома было для ребенка травмой. Миша воспринял это как предательство со стороны отца и матери.
Горбачев вспоминал: «Там для меня вольница была полная, любили они меня беззаветно. Чувствовал я себя у них главным. И сколько ни пытались оставить меня хоть на время у родителей, это не удалось ни разу. Доволен был не только я один, не меньше отец и мать, а в конечном счете — и дед с бабушкой».
Но скоро это безмятежное житье кончилось — деда арестовали, обвинив в участии в контрреволюционной правотроцкистской организации. Пантелея Ефимовича вскоре освободили, но из-за ареста деда ребенок перенес шок. Мишу стали избегать его бывшие друзья. Детские обиды и страх сохранились в его душе на всю жизнь.
Школьные годы Горбачева прошли в Привольном, где жизнь была гораздо беднее, чем у деда Пантелея. Учеба прервалась начавшейся войной. Отец ушел на фронт. Наступило тяжелое время, для того, чтобы выжить приходилось много трудиться.
После двух лет такой жизни Михаил снова пошел в школу. А придя из нее, решил, что больше туда не пойдет. Мать заплакала, собрала какие-то вещички и ушла. Вернулась вечером без вещей, но с целой стопкой книг. Михаил стать читать, увлекся и снова пошел в школу, где учился на «отлично».
Воспитывала Михаила Сергеевича мать. Отец писал с фронта, давал советы. Именно по его совету Михаил вернулся в школу. Мать была занята мыслями о «выживании»: «Зимой и весной 1944 года начался голод. Выжили мы с матерью ее стараниями и благодаря случаю». Ранней весной, когда еды уже почти совсем не осталось, Мария Пантелеевна взяла вещи мужа и отправилась за пропитанием на Кубань, оставив Мишу одного. «Лишь на пятнадцатый день она вернулась с мешком кукурузы. Это и было наше спасение», — вспоминал Горбачев. Отелилась корова, появилось молоко. «А потом, как спасение от Бога, на всеобщую радость пошли дожди. И все вокруг — и в поле, и на огородах — стало расти. Земля нас выручила и на сей раз».
Когда во время войны мать уходила на работу, оставляя мальчика одного, он жил самостоятельной «взрослой» жизнью: «Забыты забавы, игры, оставлена учеба. Целыми днями — один, по горло всяких дел. Но иногда... Иногда, вдруг, забыв обо всем на свете, завороженный зимней метелью или шелестом листьев сада в летнюю пору, мысленно я переселялся в какой-то далекий, нереальный, но такой желанный мир. Царство мечты, детской фантазии». Он рос романтиком и мечтателем, погруженным в свой внутренний мир.