Российский фактор правового развития Средней Азии: 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации
Шрифт:
Любопытно, что на опыт Бековича ссылались не только дипломаты, военные и путешественники, но и экономисты. Так, например, генерал С.А. Хрулев, как и Н.Н. Муравьев-Карский, который был героем Крымской войны, но в дальнейшем занявшийся предпринимательской деятельностью, с конца 1850-х годов разрабатывал (и в 1863 г. опубликовал) проект по созданию Товарищества для развития торговли со Средней Азией. Указывая места для потенциальных торговых факторий, он ссылался на опыт А. Бековича, который еще в 1716 г. построил укрепление в Балханском заливе, на восточном берегу Каспийского моря [Хрулев, 1863, с. 36].
Остатки укреплений А. Бековича, оставленных русскими и уничтоженных вскоре после гибели его отряда, тем не менее сохранились, и информация о них периодически оказывалась востребованной в контексте развития военной инфраструктуры Российской империи на восточном берегу Каспийского
Любопытно отметить, что созидательная деятельность А. Бековича-Черкасского, т. е. возведение им крепостей и строительство населенных пунктов, произвела весьма глубокое впечатление на местное население – в частности, казахов и туркмен, в том числе и признававших сюзеренитет Хивинского ханства. Причем со временем факты обрастали все новыми деталями, превращаясь уже в своего рода степные предания.
Так, Н.Н. Муравьев упоминает, что в устье Амударьи сохранились остатки русской избы, построенной, вероятно, во время экспедиции Бековича: «О построении коей даже и старики не имеют никакого предания; окрестные же жители по сию пору не смеют ломать оной, имея к ней таинственной страх и почтение» [Муравьев, 1822а, с. 76]. Е.Б. Килевейн, участник посольства Н.П. Игнатьева в Бухару и Хиву в 1858 г., сообщает о некоей «четырехугольной, пиримидальной башне» у Айбугирского озера: «Эта башня, по словам туземцев, построена князем Бековичем, который, как известно, отправился в 1717 г. по поручению Петра Великого в Хиву, где и погиб со всеми спутниками. (Он был умерщвлен в г. Порсу, в 100 верстах на с.-з. от Хивы.) Говорят, что подобных башен много в Ханстве и все они приписываются князю Бековичу. Но этому трудно верить, ибо он едва ли имел возможность заниматься подобными постройками во время своего похода» [Килевейн, 1861, с. 95–96]. Сходное сообщение приводит и участник хивинского похода 1873 г. Е. Саранчов: «На террасе, непосредственно возвышающейся над укреплением, находится сплошная постройка, сложенная из необтесанных кусков камня; она представляется в виде усеченной четырехгранной пирамиды, сторона основания которой, также как и высота, около 3 саж. Что касается до ее назначения, то она, вероятно, играла роль сторожевой башни. Опрошенные мною киргизы отозвались об этом укреплении как о постройке русских (кн. Бековича-Черкасского), хотя едва ли это верно, так как отряд Бековича прошел значительно южнее» [Хивинская экспедиция, 1874, с. 81].
Как видим, не только для русских, но и для жителей Средней Азии поход А. Бековича-Черкасского был заметным событием, которое надолго осталось в их памяти и даже (что, впрочем, характерно для степных традиций) стало со временем трансформироваться в нечто вроде предания.
Соответственно, теперь следует обратиться к тому, как судьба экспедиции А. Бековича-Черкасского отразилась на позиции «контрагента» России по дипломатическим отношениям – Хивинского ханства. Сразу стоит отметить, что эта позиция в течение долгого времени оставалась весьма противоречивой.
С одной стороны, хивинские правители опасались мести русских за расправу с отрядом А. Бековича – и, как мы отметили выше, не без оснований. Поэтому вскоре после трагической гибели отряда вместе с его предводителем хивинский хан Ширгази попытался восстановить мирные отношения с Россией, направив Петру I ярлык, в котором излагал свою версию событий, фактически выражал сожаление о происшедшем и намерение установить мирные и дружеские отношения [АВ ИВР РАН, разр. № II, оп. 6, ед. хр. 55]. С той же целью он неоднократно отсылал приглашения Флорио Беневени, посланнику Петра I, ехать в Бухару через его владения и даже обещал обеспечить охрану на обратном пути вплоть до Астрахани, «дабы через такую услугу желаемый мир получить» [Беневени, 1986, с. 88].
Опасения, что русские придут и отомстят за убийство А. Бековича, надолго пережили виновника его убийства – хана Ширгази [Попов, 1853, с. 56–58, 64–82]. Прошло 100 лет, и когда в Хиву в 1819 г. направился с дипломатической миссией капитан Н.Н. Муравьев, хан Мухаммад-Рахим (из совершенно другой династии Кунгратов, не связанной с той, к которой принадлежал Ширгази), вообразил, «что Русские пришли в Хиву для отмщения за кровь Бековича» [Муравьев, 1822а, с. 93]. Такое же опасение высказывали приближенные хана Алла-Кули, сына и преемника Мухаммад-Рахима: общаясь с попавшим в хивинский плен во время «зимнего похода» В.А. Перовского корнетом М.-Ш. Аитовым они говорили: «Как ты смело разговариваешь, что русское правительство не требует удовлетворения… за Девлет-Гирея [А. Бекович-Черкасский в Хиве упоминался под его прежним именем, которое он носил до крещения. – Р. П.]… Не может быть, чтобы это осталось без взыскания» [Цыпляев, 1911, с. 241].
Когда же российские войска в 1873 г. вторглись в Хиву, не только они сами «мстили, за Бековича», но и хивинские подданные рассматривали их действия именно так. Например, когда в мае 1873 г. отряд вышеупомянутого генерала А.Н. Веревкина взял и разорил город Мангит, местное население расценило его действия именно как «возмездие за истребление отряда Бековича-Черкасского в 1717 г.» [Костенко, 1887, с. 145].
Но с другой стороны, хивинские ханы, стремясь загладить вину за убийство А. Бековича и восстановить мир с Россией, периодически начинали обвинять в трагедии самих русских вообще и Бековича в частности. Так, например, тот же Ширгази, который всячески старался склонить к восстановлению мирных отношений Петра I – и в личной переписке, и через посредство его посла Ф. Беневени, в то же время вдруг неожиданно начинал укорять Бековича в намерении захватить Хиву, а впоследствии договорился до того, что вообще приписал ему намерение занять хивинский трон [Беневени, 1986, с. 67, 115–116]!
Когда в Хиве в 1858 г. оказался российский посол полковник Н.П. Игнатьев, он и члены его миссии столкнулись с крайне враждебным отношением со стороны местного населения: «Всякий, проходящий мимо русских на улице или перед помещением нашим, хивинец считал себя в праве и обязанным ругать нас и рассыпать угрозы, по нашему адресу, напоминая нам об участи отряда Бековича-Черкасского» [Миссия, 1897, с. 149]. Несомненно, в глазах подавляющей массы хивинцев вероломная расправа с русским отрядом являлась героическим поступком. Об этом можно судить, в частности, на основании сообщения хивинского историка Муниса (ум. 1829): «В год курицы Даулат-Гирей [А. Бекович-Черкасский. – Р. П.] и Андрей Губернатор с тридцатью тысячами русских с намерением овладеть Хорезмом [прибыли] к горам Шейх-Джалил-таги, в которых находятся золотые и серебряные рудники, и с этими помыслами остановились на границах Арала. Для защиты хан назначил с бесчисленным войском конграта Кул-Мухаммад-аталыка и наймана Эмир-Аваз-инака. Они заключили с Даулат-Гиреем перемирие и под предлогом угощения отправили врагов святой веры в пекло преисподней» [Shir Muhammad Mirab Munis, 1999, p. 57–58]. Характерно, что историк вдесятеро преувеличил численность отряда Бековича – вероятно, чтобы победа хивинцев над ним выглядела более впечатляющей!
Таким образом, с одной стороны, хивинцы в течение длительного времени опасались мести русских за убийство Бековича и его солдат, однако, с другой – сами же использовали память о нем, как средство дипломатического давления на российских дипломатов.
Не только хивинцы, но и другие тюрко-монгольские государства Средней Азии и прилегающих регионов нашли возможность задействовать память об экспедиции А. Бековича в своей политике в отношении друг друга и России. В частности, попытались использовать память о расправе с Бековичем в своих интересах правители так называемого Аральского владения – особого региона Хивинского ханства, которое в течение нескольких столетий находилось в конфронтации с ханами, правившими в Хиве [Почекаев, 2015а]. Так, во время миссии Ф. Беневени с ним связались эмиссары Шах-Тимура, правителя Аральского владения и претендента на хивинский трон, которые уверяли его, что если им удастся свергнуть хана Ширгази, то они выдадут его русским: «Ежели живого в руки получим, пошлем к белому царю, дабы над ним то же учинил, что и оной над князем Бековичем, а не так, голову его пошлем» [Беневени, 1986, с. 69].
Не осталось в стороне и Бухарское ханство – главный соперник Хивы в борьбе за гегемонию над Средней Азией. Во время пребывания там Ф. Беневени бухарские сановники неоднократно внушали ему, что хивинский хан и его казнит также как и Бековича, поэтому ехать в Хиву и тем более подписывать с ней мир не следует [Там же, с. 85, 94–97, 100]. А Петру I в 1724 г. через того же Беневени была передана грамота бухарского хана Абулфайза, который заявлял, что поддерживает аральского правителя Шах-Тимура и вообще намерен воевать с ханом Ширгази едва ли не в отмщение за убийство А. Бековича [Сборник, 1879, с. 559]!